Изуродованная химера

– Я прошу вас, не трогайте меня, – шепчу я. – Я все сделаю, только не убивайте.

Адский приглушенный смех психа, резкий выпад в мою сторону, и он уже нависает надо мной, его лицо едва касается моего уха.

– Ещё даже не начинал, персик. Любишь гулять ночью? – Он медленно цокает, издевательски проводит пальцами по моим волосам, я ещё ниже отпускаю голову. – Я помню наше знакомство. Ублажишь меня ещё раз?

Зажмуриваю глаза и начинаю захлёбываться слезами. Я думала, его посадили, убрали из моей жизни, ведь я перевернула страницу этой истории, пусть и не забыла. Обхватываю свои колени, облачённые в тёмные джинсы, и прячу голову в них. Может надо кричать? Орать во всю глотку, чтобы меня искали, но в горле мгновенно пересыхает от страха.

– Ползи сюда, девочка, осторожно, не порань свои ножки об камни. – Рука обхватывает мои волосы, наматывает на кулак и через мой тихий писк тянет на себя. – Я не хочу делать тебе больно.

Мне ничего не остаётся, только поступить так, как он хочет. Маленькое расстояние сокращается, он поднимает мою голову, пока я задыхаюсь под его действиями.

– Посмотри на меня, – скрипучий голос с тяжёлым дыханием, он не настоящий, искусственный, в отличие от мужчины, стоящего напротив. – Открой ротик.

Я не могу этого сделать по простой причине: тело меня не слушается. Некоторое время он ждёт моих действий, но ничего не происходит. Именно тогда его рука подхватывает меня под горло, приподнимает и разворачивает к себе спиной. Он достаточно высокий, ему пришлось слегка наклониться, я слышу его возбуждённое дыхание. Пластик на его лице в виде маски я не вижу, только чувствую.

– Ты меня слушаешься, или я… – Снова лезвие у моего горла, вытягиваю шею, зубы стучат друг об друга. – Открывай! – властные нотки его голоса посылают меня через край.

Слезы капают из глаз, дрожащими губами делаю, как он сказал. Я стою, зажатая его руками, с ножом у горла. Возбуждённый член упирается в мою спину. Мужчина проталкивает в мой рот два пальца, играет с языком, смазывает.

– А теперь смотри. – Этой самой рукой он расстёгивает пуговицу на моих джинсах и прикасается к трусикам. – Тебе это нравится, девочка.

Пальцами он водит по моим влажным половым губам, прикасается к клитору, щипает. Тяжело сглатываю, щеки вспыхивают от непонятной агонии. Смесь метала у горла, его пальцев и возбуждённого тела со спины. Тепло внутри меня разливается по всему телу.

– Какая же ты обманщица. – Щипает меня до боли за клитор и отталкивает от себя, я падаю на колени спиной к нему. – Слушай, что говорят старшие и спеши к такси.

Я не слышу его шагов, не слышу человека, подошедшего ко мне. Едва я успеваю застегнуть негнущимися пальцами пуговицу на джинсах. Фонарь освещает моё зарёванное лицо, пожилой мужчина что-то спрашивает, а я не могу связать двух слов. Он помогает мне подняться, опирает на своё плечо, и в обнимку мы идём до самой машины. Я не разбираю слов, чувств, движения, упираюсь лбом в стекло и невидящим взглядом смотрю на мелькающие огни улиц.

«Он вернулся», – крутится в моей голове. И если вернулся он, то и придут другие. Какова вероятность, что они оставят меня в покое, и что он хочет от меня? Ради чего делает это? Он не пришёл убивать, его интересовало тело. И как оно предало меня, я все это время придерживалась того, что не испытываю возбуждения из-за травмы. А теперь выходит, что меня возбуждает насилие?

Меня передёргивает только от одной мысли. Машина останавливается напротив здания полиции, мужчина помогает выйти и ведёт прямо к двери отделения. Я даже боюсь смотреть в своё отражение, когда мы проходим мимо зеркал. На стульях вдоль стены сидят потерпевшие. Кого-то проводят мимо в наручниках, полицейское отделение сегодня забито до отказа. Мужчина усаживает меня на пустующий стул, приносит стакан воды, захлёбываюсь от того, что горло не хочет глотать жидкость от перенесённого шока. Таксист испаряется, а я остаюсь одна.

Ко мне подходит девушка, кладёт мне на плечи клетчатый плед, садится на корточки и светит фонариком в глаза.

– У вас есть люди, которым мы можем позвонить? – Она прикасается к моим плечам и вытирает мои слезы, все ещё текущие по щекам. – Вас изнасиловали?

Отрицательно качаю головой, он ведь не сделал этого.

– Он… – втягиваю в себя воздух, – он м-м-меня знает… Он м-м-меня насиловал раньше. Много л-л-лет наз-з-зад.

– Кому мне позвонить? Как только освободится один из полицейских, он займётся вами. Мне нужен человек, которому вы доверяете, – говорит девушка. – У вас есть такой человек?

– П-п… – дышу через нос, – профессор Спенсер Уолли.

– Мы свяжемся с ним сейчас же. Посидите здесь немного. – Она подталкивает в мои ладони ещё один пластиковый стакан, наполненный водой, и уходит.

Почему я назвала его имя? Чтобы он почувствовал свою ответственность в случившемся? Помучался вместе со мной? Глупости, просто мне больше некому позвонить. Моя мама начнёт вопить, что сейчас поздняя ночь, и они уже легли спать. Что со мной одни проблемы. И вообще я доставляю одни неприятности своим присутствием в её жизни. Руби лучше не выходить на улицу в нашем районе. Остался только мистер Уолли. Я не жду, что он примчится, тем более, я ему никто. Это было глупостью сказать, чтобы набрали его. Теперь я уже сожалею, что сделала это.

Отпиваю воду, поворачиваю голову в сторону, там, где сидят проститутки, в наручниках молодые парни с размазанной по лицу кровью, мужчина с криминальной внешностью и ещё парочка непонятных людей. Все они уткнулись кто во что-то: телефоны, буклеты. Парни продолжают толкаться, несмотря на наручники, которые сдирают их кожу. Ни один из них не смотрит в мою сторону, отчего мне становится легче. Прошлого раза было достаточно; вспомнить, как меня привезли в участок, обмотанную старой тряпкой, как моя мать кричала во всю глотку: «Нечего было шататься ночью». Этот позор, который не отмыть. Как все закономерно, в тот раз меня так же нашёл таксист.

– Девушка, пройдите за мной. – Молодой стажёр в форме вмешивается в мои мысли. – Я вам помогу.

Он тянет меня аккуратно за локоть, поправляет плед на моих плечах и ведёт через толпу непонятных людей. Участок забит небольшими ячейками, ограждёнными гипсокартонном, похожими на соты улья.

– Сейчас он подойдёт, ожидайте. – Парень не показывает своего содействия или жалости ко мне, я одна из многих.

Для полицейских никто не является жертвой, скорей, все преступники или подозреваемые. До того времени, как все прояснится, соответственно, и отношение такое, как к шелухе, отбросу.

– Доброй ночи, мисс Лорена Имоджен Фолс, на сколько я помню – смутно знакомый голос, шарики стучат в голове, сгущается кровь. – Вот мы снова встретились.

Тот самый полицейский, только его постаревшая версия. Мужчина с седыми усами откусывает круглый пончик, насыщенно посыпанный конфетти. Мелкие крошки осыпаются на его круглый живот, затем он отпивает из бумажного стаканчика и присаживается напротив меня.

– Расскажите, что сегодня с вами произошло? – Он включает монитор и начинает заполнять мои данные.

– Они вернулись, – все, что говорю ему я.

Он оглядывает моё лицо, затем то, как я охватываю себя руками, удерживаю их плед.

– Подробнее, пожалуйста. – Он берет в руки стаканчик и приподнимает его передо мной. – Долгая ночь, длинная смена. Вы не против?

Как будто ему необходимо моё одобрение на то, чтобы поесть.

– Я вышла из университета, как только подъехало такси. Мне сообщили, что меня ожидают. – Он останавливает меня на полу слове.

– Так поздно в университете? Мне кажется это сомнительным, что в такой час сие учреждение продолжает работать. – Откусывает пончик. – Вы и прошлый раз утверждали, что задержались на работе.

Наклоняю голову немного сторону, он что, ставит мои слова под сомнения?

– Все так и было, – звучит глубокий голос за моей спиной, – я потребовал остаться мисс Фолс и закончить дела. Заблаговременно вызвал такси, чтобы она могла без проблем добраться до своего дома.