Страница 16 из 20
– Пришёл снова. Служба такая. Приказ есть приказ. Если надо, и два, и три раза придёшь. Ведь не скажешь командиру: «Пусть на этот раз идёт другой». Как у вас? Фриц далеко? Кажется, неплохо продвинулись вперёд.
– Да нет, земляк, не хочет немец уходить. За два дня продвинулись всего на три-четыре километра. После артподготовки первую траншею быстро взяли, а вот на той высоте они нас свалили. Хорошо, что с левого фланга их обошли гвардейцы, а мы спереди их зажали. Только так смогли занять высоту. Отчаянно сопротивляются. Вчера два раза контратаковали. Думаю, и сегодня они нас не оставят в покое. Вон там, над фронтом десятки вражеских самолётов беснуются.
– Как ты думаешь, как обстоят дела у соседей? Далеко ли они продвинулись?
– Где-то километра четыре…
Последние его слова я уже не слышал. Над нами завывая пролетела целая вереница снарядов, и длинная очередь выстрелов смешалась со скачущим эхом взрывов. Николай резко потянул меня за рукав и потащил к самым дверям блиндажа. «Здесь безопаснее», – крикнул он мне прямо в ухо.
Когда немного утихло, мы с Николаем вышли на верхнюю траншею. Мы встали на тамбур, который был предназначен для пулемётчиков. Издалека казалось, что передовая окутана чёрным пороховым дымом. Там всё смешалось: снег, комья земли, дым разрывов.
Пока мы наблюдали, к нам подошёл Фарит Арсаев и спросил:
– Что там?
– Кажется, готовится к контратаке, – ответил Портнов, не отрываясь.
– Хочет вернуть высоту. Мы это ещё посмотрим.
Вдруг над нами снова завывая пролетел зловещий свист. В ту же секунду с грохотом колыхнулась земля, один за другим разорвалось несколько снарядов. На нас сверху посыпалось земляное крошево, смешанное со снегом, комья мёрзлой земли. На голову Портнову угодил приличный замёрзший ком земли.
– Ничего, парень, – сказал сержант, увидев, как досталось Портнову. – К счастью, на голове у тебя была шапка, всё обойдётся небольшой шишкой.
Вдруг недалеко от нас снова полыхнуло. Друг за другом вперегонки полетели снаряды. Мы немедленно припали к земле в глубине траншеи. Атака гитлеровцев усилилась. Огонь на передовой разгорался не на шутку.
– Фриц хочет нас разнести. А ну быстрее все в блиндаж, – сержант быстрым шагом поспешил в блиндаж. Мы тоже за ним зашагали. Не успели сделать и пару шагов, как в траншею спрыгнули ещё человек десять.
– Знает, что мы здесь, в цель стреляет, – сказал только что вошедший в землянку сапёр.
– Пока фриц работает, давайте покурим, – Николай вытащил из кармана кисет с махоркой и протянул мне и Фариту.
– Очень хочется пить, у вас вода есть? – спросил я.
– Блины, небось, ел? – спросил сержант, улыбаясь.
– Раз не просишь чай, то воду мы найдём, – сказал Николай и начал доставать фляжку.
– Хуже, товарищ, сержант. Пятнадцатикилометровая гонка на лыжах похлеще будет, – ответил я, взяв у Николая фляжку с водой, и стал пить благодатную прохладную воду.
Мы не успели докурить по одной, как бой затих. Сержант Арсаев с торопливой ненасытностью несколько раз затянулся, не докурив, бросил окурок в сторону и лёгким движением схватил автомат.
– Выдохся фриц, можно подниматься наверх, – громко скомандовал он и побежал к выходу.
За ним побежали остальные бойцы и заняли свои места. В это время заработали наши пулемёты и миномёты. К ним присоединилась артиллерия. Мы с Портновым, продвинувшись вперёд, стали наблюдать. Вскоре 76-миллиметровая пушка открыла по врагу беглый огонь. В тамбуре стоял и наблюдал за боем лейтенант. Усилием воли сохраняя спокойствие, он крикнул:
– Немцы идут в атаку!
А сам в бинокль всматривается в противоположную сторону. Мы с Портновым тоже наблюдаем над бруствером. Сквозь почерневшее небо и багряную змейку пыли ничего не видно. И снова надрывный крик лейтенанта:
– Танки! Со стороны леса идут танки! Танки идут. Три, четыре, шесть…
Теперь и мы увидели грозно качающиеся башни с наведёнными пушками. Их обволакивала пепельная мгла. Метель, поднятая гусеницами, кружилась в воздухе, а вихри, разносимые скоростью потока, соединялись с искрами выхлопных газов. Через эту смесь невозможно было увидеть, как за танками бегут немецкие автоматчики. Смешалось всё: пыль, снег, бензиновая гарь, мощный рёв моторов. От такого гула земля дрожала, колотило в ушах. А они приближались. Николай не выдержал, волнующимся голосом крикнул:
– Они же идут! Чего наши не стреляют?
Расстояние между траншеей и танками заметно уменьшалось. Стали слышны железный лязг и скрежет.
– Прорвутся, гады! Прорвутся! Если прорвутся, что тогда? А за танками сколько их?
Наши наводчики возле прицелов выжидали, не открывая огня.
И тут я увидел, как на одном из танков стал подниматься клубящийся чёрный дым.
– Попал! – радостно закричал Портнов. Его охватил сумасшедший восторг, он закружился на одном месте, – так вам и надо!
Танки продолжали надвигаться на нас. А за ними бежали немецкие автоматчики. Сбитый передний танк, рассекая башней дым, с яростным воем мотора стал разворачиваться на месте и притих. Я надеялся, что наша артиллерия уничтожит остальных в два счёта. В этот момент поле боя наполнилось лавиной артиллерийской атаки. Тут, к моему восторгу, и со второго танка вырвался мазутный дым. Он сразу остановился. Одни немецкие автоматчики пустились бежать в обратном направлении, другие вынуждены были лечь на землю.
Лейтенант, наблюдавший за боем через бинокль, крикнул:
– Уходят! – и побежал в блиндаж.
– Вот увидишь, сейчас «катюши» полетят. Фрицам капут! – радостно сказал Николай и встал поближе ко мне. – Этот лейтенант с дивизии, где «катюши».
Не прошло и минуты, как послышался грохот гвардейских миномётов. В тот же миг над нами со свистом пролетели снаряды на толпу убегающих фрицев. Сплошь громыхающий огненный вал раскалённой стеной обрушился на них и затмил всё вокруг.
В эти минуты я испытывал неиссякаемую радость и гордость за наши «катюши». Пока я любовался этим зрелищем, и не заметил, как Николая вызвали. Мне тоже нужно было возвращаться. Я зашагал в сторону блиндажа. Николай с телефонным аппаратом и сумкой связиста уже выходил оттуда.
– На линии прорыв! Я побежал! – сказал он торопливо.
Я посторонился, чтобы уступить ему дорогу. Навстречу мне шёл Шихов.
– Вас зовут, – сказал он, не останавливаясь.
Мы вместе вошли в блиндаж. В это время подполковник Матвеев докладывал по телефону: «Атака противника предотвращена! Уничтожены три танка и более ста фашистов».
– Срочно вручить полковнику Спиридонову! – приказал майор, как только я появился в дверях, протягивая мне конверт.
– Есть, товарищ майор, вручить полковнику! Разрешите идти!
– Идите! Поторопитесь!
В последние дни погода стояла более морозная. Ночью температура воздуха доходила до двадцати пяти, а днём до восемнадцати – двадцати градусов мороза. И сегодня я был одет как обычно: под маскхалатом одна рубашка и гимнастёрка. Так было легче двигаться. При прохождении восемнадцатикилометрового расстояния на лыжах я изрядно вспотел. А когда лёжа на бруствере наблюдал за контратакой врага, холод тихонько начал пробираться по всему телу.
Я проверил лыжные крепления, поудобнее прикрепил их к ногам, взял лыжные палки и пошёл в обратном направлении, выбирая более ровные места для скольжения. Всё дальше отдалялось поле боя. Стало тяжело идти по местам, где была оборонная полоса. Там почти не было снега. Я всего-то прошёл полпути, а уже хотелось пить, силы стали покидать. Я облизнул пересохшие губы, заглотнул воздух и продолжил двигаться из последних сил, при этом стараясь сохранить одинаковую скорость. Останавливаться нельзя. Толкаю вперёд непослушные лыжи, помогаю палками. Вдобавок вторая половина дороги, как назло, идёт на подъём. Далеко ещё! Скорее бы дойти до леса! Наконец дошёл до поворота к лесу. Здесь дорога спускается со склона холма. И лыжи заскользили легче. Вот уже впереди виднеется землянка ПСД. Из землянки, выпуская густой пар, вышел старшина и стал смотреть, как я тащусь на тяжёлых лыжах, из последних сил отталкиваясь палками. Когда я остановился, чтобы отдышаться, старшина с тревогой спросил: