Страница 38 из 48
— Мы друзья.
Ксавьер тянет его вверх, а потом впечатывает спину парня в сидение.
— Не ври мне. Я знаю, здесь что-то большее. Ты трахаешь ее?
— Ксавьер! Прекрати! Ты сделаешь ему больно. — Моя мольба прекратить это прежде, чем все выйдет из-под контроля, кажется, пролетает впустую. Он как будто потерялся в тумане гнева, неспособный распознать что-либо вне пределов своей ярости. Мне нужно сделать что-то радикальное, чтобы вытащить его из этого состояния. — Я беременна!
Это срабатывает, потому что взгляд Ксавьера резко устремляется ко мне.
— Что ты сказала?
По моей щеке стекает слеза, когда я встречаюсь с ним взглядом.
— Я беременна.
— Нет, это не так.
Мой рот безвольно открывается, потому что его слова ощущаются как пощечина, но я отказываюсь позволять ему заставлять меня чувствовать себя плохо по этому поводу. Он может не хотеть этого ребенка, но я хочу.
— Так, — шепчу я. — И он твой. И... я оставляю его. Ты можешь быть частью его жизни или нет, зависит от тебя, но я собираюсь стать матерью.
Ксавьер отпускает футболку Хорхе, и его взгляд смягчается:
— Анна... я. Не могу. Прости.
Он отступает, и я понимаю, что он снова убегает от меня, потому что все становится сложным. Но в этот раз я не позволяю ему уйти так легко. Выскакиваю из машины и догоняю его на краю огороженного участка, где хватаю за руку.
— Ты не можешь продолжать убегать от меня, — говорю я.
— Ты не понимаешь, Анна. Это изменит все. Я пришел сюда, чтобы умолять тебя вернуться ко мне, потому что я эгоистичный ублюдок, который не может выдержать мысли о том, что теряет тебя. Но теперь знаю, что поступил правильно, отпустив тебя. Одно дело разрушить твою жизнь, потому что ты можешь уйти от меня в любое время, но ребенок... если он застрянет со мной, у него не будет выбора. Я не буду разрушать жизнь своего ребенка. Я слишком испорчен, чтобы быть отцом.
— Нет, это не так. Этот ребенок заслуживает того, чтобы ты был в его жизни.
Я отчетливо вижу борьбу во взгляде Ксавьера и, как только он делает шаг назад, знаю, что проигрываю битву в попытке заставить его увидеть, насколько он хороший человек.
— Не надо, — шепчу я. — Не оставляй меня снова. Пришло время, сейчас или никогда, Ксавьер. Я не буду продолжать играть с тобой в эту игру. Хочешь ты быть со мной или нет? Выбирай.
По его лицу бегут слезы, когда он отступает еще на шаг.
— Прости, Анна. Я не могу.
Он уходит от меня, и я падаю на колени на асфальт посреди парковки. От плача в легкие не поступает кислород, и я пытаюсь вдохнуть между всхлипами.
Он ушел. И в этот раз я чувствую, что по-настоящему потеряла его.
Не уверена, как долго простояла на коленях на парковке, но вскоре появляется Хорхе, оборачивая руки вокруг моих плеч и помогая встать.
— Давай, Анна. Вышибала сказал, что прикроет тебя. Я отвезу тебя в отель, чтобы ты могла вселиться и собраться с мыслями.
Я киваю и поднимаюсь. Ноги все еще ощущаются, как будто сделаны из желе, когда Хорхе отводит меня к своей машине.
Возле машины стоит хмурый Фредди. Жалость, которую он испытывает ко мне, очевидна, и я уверена, что выгляжу как ничтожество, потому что именно так чувствую себя.
— Я дам знать боссам, что ты заболела, и я отослал тебя домой, потому что ты тут все заблевала.
Я смотрю на мужчину, напоминающего огромного плюшевого медведя, который всегда был ко мне так добр.
— Спасибо.
— Давай, — Хорхе подталкивает меня, чтобы я забиралась в машину.
Как только оказываюсь внутри, снова начинаю рыдать и не думаю, что в ближайшее время это прекратится.
Позже в этот же вечер я все еще плачу, лежа на кровати. Неважно, как сильно пытаюсь, я не могу остановить слезы. Последние пару часов Хорхе топчется без остановки. Он никогда не проходил через что-то подобное, поэтому, уверена, он понятия не имеет, как справиться с женщиной с разбитым сердцем.
Стук в дверь провоцирует вздох. Сейчас я не готова снова видеть Ксавьера, если это он.
Хорхе шумно выдыхает, бросаясь к двери, и я слышу, как он бубнит:
— Наконец-то.
Дверь скрипит, и в комнату проникает отчетливый голос мамы:
— Где она?
— Здесь. Но... — говорит ей Хорхе, а дверь ударяется о стену, как будто мама прокладывала себе дорогу через Хорхе.
Я принимаю сидячее положение к тому времени, когда она преодолевает короткий коридор. Сердце громыхает в груди, когда она появляется здесь, глядя на меня. Выглядит так же, как и тогда, когда я в последний раз видела ее. Те же темные волосы, безупречно собранные в низкий хвостик, идеально наложенный макияж. Все это сочетается с черными брюками и красной блузкой, в которые она одета.
Я собираюсь убить Хорхе за то, что позвонил ей.
Она наклоняет голову, ее взгляд смягчается, когда она обходит кровать и садится рядом, обнимая меня.
— Моя малышка, — шепчет мама, и я тут же снова начинаю плакать.
После ее долгих объятий она отстраняется и изучает мое лицо, убирая от него выбившуюся прядь.
— Он жестоко с тобой обошелся? Хорхе говорит, что ты беременна.
Мои глаза прикованы к Хорхе, и он знает, что предал мое доверие, рассказав ей об этом.
Он поднимает руки, сдаваясь:
— Я запаниковал. Они — единственные люди, кого я знаю и которые могли бы помочь тебе.
— Они? — спрашиваю я. — В смысле — они?
— Не злись на Хорхе, дорогая. Он правильно поступил, позвонив нам. Мы здесь, чтобы помочь тебе. Твой отец внизу, и он простил тебя...
— Простил меня? Я ничего ему не сделала. Это он душил меня, — говорю я ей.
Мама облизывает губы, но продолжает смотреть на меня своими красивыми зелеными глазами.
— Возможно, мы виноваты в чрезмерной опеке по отношению к тебе, но ты должна поверить, что мы поступали так исключительно ради твоих интересов. Нас поразило, как ты ушла, как будто уже не была нашим маленьким ребенком. Ты взрослая женщина, способная принимать собственные решения, и, если ты вернешься с нами домой, мы обещаем, что сделаем все от нас зависящее, чтобы облегчить тебе жизнь и дать свободу.
Я вытираю влагу под глазами.
— Я люблю тебя, мама, но я больше никогда снова не смогу жить дома. Папа никогда не перестанет видеть во мне маленькую девочку, которую он может контролировать, пока я не встану на ноги.
Она касается своей нижней губы.
— Но с ребенком, Анна, жизнь без помощи будет трудной.
— Знаю, — отвечаю я. — Но я справлюсь. Я готова взять на себя ответственность.
Мама зажимает мой подбородок между большим и указательным пальцами и вздыхает:
— Моя малышка выросла и собирается стать матерью. Не могу поверить в это.
Она улыбается, и ее улыбка заставляет улыбнуться и меня. Не понимаю, откуда, но я знаю, что мы с мамой найдем возможность преодолеть наши разногласия.
С отцом же будет другая история.
Глава 28
Ксавьер
Я сижу на краю кровати и рыдаю, как гребаный ребенок. Уход от Анны убил меня, но как я могу быть отцом? Я с этим не справлюсь. Не хочу стать причиной, по которой ребенок в будущем превратится в монстра подобного мне.
Но чего я хочу, так это счастья для Анны. Я поклялся никогда не делать того, из-за чего она будет хмуриться, и что буду для нее хорошим мужчиной, но вот он я, нарушающий обещания.
Хотелось бы мне быть другим.
Хотелось бы быть лучше.
Мне хотелось бы подарить ей «долго и счастливо», которого она заслуживает, как в романах, которые читает.
Именно тогда, со всей путаницей в голове, я делаю то, чего не делал уже очень давно — опускаюсь на колени в середине комнаты в отеле, складываю руки для молитвы и поднимаю голову к потолку.
— Боже? Знаю, я перестал разговаривать с тобой после того, как ты забрал у меня мать, и тебе, наверное, в любом случае насрать на меня, но мне нужна твоя подсказка. Нужен знак о том, что нужно сделать. Я люблю Анну. Господи, я так сильно люблю ее, что это пугает, я боюсь потерять ее. Она — мое все, но я готов отпустить ее, если этот поступок будет правильным. — На мою футболку падает слеза. — Как мне поступить?