Неожиданность

Ночью все суденышко спало сладким сном, а я неусыпно бдил и беседовал с Бобом об образе жизни Полярников, их философии, моральных принципах и устоях. В общем, через неделю мы уже подошли к Босфору. Было это как раз в ту пору, когда я в очередной раз отоспался после ночной вахты.

Заметив вход в пролив, Богуслав облегченно вздохнул.

— Наконец-то! Задолбало этот щит в небе держать! Устал, ни на похожую.

В проливе движение было пооживленней, чем в пустынном море, какие-то кораблики бойко сновали туда-сюда. Небо неумолимо затягивали грозные тучи.

— Крикните девушке вашей, чтоб перестала дуть, — подошел к нам Мартын, — не ровен час столкнемся с кем или на мель сядем, греха потом не оберемся, мы ведь тяжело груженые идем.

Я проорал команду Пелагее, и ветер стих.

— Чо, по стаканчику на радостях на грудь примем? — спросил кормчий. — В редкость, чтобы вот так, не наваливаясь изо всей мочи на весла, дошли. Да и от штормов увернулись, а это вообще дорогого стоит.

— Это можно, — согласился Богуслав, — желательно покрепче чего с устатку принять. А долго будем по Босфору плыть? Не быстро вроде теперь телепаемся.

— Изрядно, — подтвердил купчина, — хоть ветерок и попутный, но слабоват, и течение из Русского моря в Мраморное отнюдь не быстрое. К вечеру только дойдем. Константинополь ведь стоит в том месте, где Босфор с Мраморным морем соединяется.

— А чегой-то течение какое-то между морями образовалось? — заинтересовался присоединившийся к нам Венцеслав.

— Да пес его знает! Местные ныряльщики за устрицами брешут, что в глубине холоднючее течение из Мраморного моря в Русское струится. Но почему так, отчего, никто понять не может.

И за это тоже выпили. А перед тем отметили удачное и спокойное плавание и приближение конца нашего похода. Так как прибудем в Константинополь не рано, сразу бросаться в Сельджукскую империю обождем, отправимся завтра поутру. Мартын стал приглашать остаться на ночь на ладьях, но мы отказались — хотелось полежать и отдохнуть безо всякой качки, да и Наину мы с собой к туркам-сельджукам не потащим, пусть пока в столице Византии отдыхает от трудов праведных.

Зашла речь о расположении Константинополя. Оказывается, город расположился в устье бухты Золотой Рог, которую византийцы для верности перегораживают лежащей в воде толстенной железной цепью и пропускают корабли только после досмотра и взыскания въездной пошлины.

— В позапрошлом годе, — взялся рассказывать Мартын, — мы еще только поворачивали в Золотой Рог, как вдруг видим, с другой стороны несется во весь опор драккар викингов. У них торговые суда пошире будут, и называются кнорры. А это убегает из столицы Византии самая что ни на боевая ладья, а за ней двухпалубный дромон гонится, греческим огнем из сифона плюется. Грохот и дым невиданные! Но дромон тяжеловат, да и вышел, наверное, из гавани чуть попозже, вот и приотстал изрядно, это вам не шустрая воинская галера какая-нибудь, поэтому огонь не долетает.

И ушли бы варяги, да впереди дорогу цепь перегораживает, а на берегу стражников полно — по суше не обойдешь, драккар волоком не перетащишь. Сейчас их дромон догонит, а на нем воинов не одна сотня к бою изготовилась, и как не ловки викинги сражаться, а против столь превосходящих сил противника им выставить особо нечего — их не больше тридцати человек.

Так они чего удумали — пока разогнанный веслами драккар вперед сам по себе несется, вся их ватага на корму метнулась, нос суденышка задрался, и оно на цепь до половины залетело. Варяги на нос переметнулись — корма облегчилась и поднялась, суденышко спрыгнуло с препятствия. Так их корабль через преграду и перевалился. Викинги опять за весла, и давай Бог ноги! А дромон пока доковылял, потом ждал покуда цепь воротом опустят, варяги уж слишком далеко ушли.

В Константинополе после болтали, что этот викинг со своей ватагой на императорскую службу нанялся, то ли в Гвардию, то ли в дворцовую охрану, да по запальчивости убил кого-то из Комниных, заспорив о чем-то на ипподроме, вот и пришлось бежать. А может все и не так было, мало ли что народ бает! Но убег, это точно, это я сам видел.

Прошли через цепь и поплыли по Золотому Рогу вдоль Константинополя. Бухты и бухточки ответвлялись от залива, и в конце каждой из них была пристань, верфь, а то и док. В главном торговом городе теперешней ойкумены была видна неустанная забота о купцах-мореходах. Город воин, город умелец, город работорговец привечал своих кормильцев.

Каких кораблей и корабликов тут только не было!

Мартын взялся было перечислять:

— Надо же! Понаехало их тут! Бузы, килсы, нефы, адулийи, завы, багалы, ладьи, венецианские торговые галеры — всех и не перечесть! Ну да ладно, город громадный, всех примет, все товары купит. Знаю я тут одну славную бухточку, в нее и зайдем.

Причалили, рассчитались за извоз, попрощались и сошли на берег. По мощеным улицам большого города интенсивно сновал народ, грохотали коляски с грузами, увлекаемые лошадями и ослами. Постоялый двор с собственной харчевней держали армяне. Хозяин Аванес разместил нас в привычном порядке: в одной комнате мы с Богуславом, в другой Наина с Ваней, Венцеслава поселили одного.

Аванес порекомендовал с дороги посетить их семейную корчму.

— Там мой старший сын Багдасар царствует, он просто кухонный кудесник, а братья помогают: Нахапет еду подает, Левон за порядком приглядывает. Все очень вкусно! Зайдите, не пожалеете.

Разместившись, зашли и не пожалели. Мы с Богуславом размялись очень неплохой тутовой водкой, а молодожены и Венцек выпили местного винишка. Заели это дело салатом мшошем из чечевицы с добавлением кураги и грецкого ореха, а потом взялись за хазани-хоровац, шашлык, приготовленный прямо в кастрюльке. Все было очень остро, душисто, пряно и вкусно. Завершали ужин долма — голубцы, завернутые вместо капусты в виноградные листья и политые чесночным соусом.

Вместо хлеба подали лаваш, и все охотно приняли замену. Я его не полюбил еще в прежней жизни, и мне Нахапет вынес каравай пшеничного матнакаша. Потом народ уже заедал свое винцо виноградом и оливками, а мы с боярином сыто отдувались.

— Когда выпьешь лишнего, — сказал Нахапет, — хорошо с утра горячего хаша с чесночком отведать, очень помогает. Только его заказывать заранее нужно, он долго варится.

— Что ж за хаш такой? — заинтересовался Богуслав.

— Да холодец горячий, — объяснил я. — С похмелуги действительно неплохо помогает.

Решили на всякий случай заказать, а то чем черт не шутит, вдруг и верно подожмет.

Волкодавы уже съели по здоровенному куску сырой говядины и возлежали возле наших ног на полу. Я заказал им на завтра какой-нибудь неострой мясной каши — обычных армянских яств они не осилят.

Так и завершилась трапеза. А для достойного завершения вечера мы отправились кто-куда: утомленный Богуслав рухнул на топчан в нашей комнате и тут же уснул, молодожены уединились в своей, а мы с Венцеславом, выгуляв собак после еды, устроились для обстоятельной беседы в его кубрике. Там обоим можно было лечь на отдельную кушеточку, и ничего под тобой не раскачивалось!

Разговорились о польской кухне, в частности вспомнили краковскую колбаску, и тут вдруг оказалось, что советская и русская полукопченая колбаса «Краковская» 20 и 21 века, отличается от польского варианта 11 века, как небо от земли.

То, что у нас делалось просто из говядины и свинины с добавлением шпика, черного перца, чеснока и нитритной соли, запрещенной к применению во многих странах, а потом коптилось, в Польше изготавливалось хитро и с гораздо большим количеством ингредиентов. Тут в дело шла смесь из мяса свиных голов, телятины, говядины, свинины с добавлением всевозможной обрези из внутренних органов коров и свиней: сердца, легких, печени, диафрагмы. Не брезговали добавить уши, губы, щековину, а также вареную ячневую или перловую крупу и свежий лук. Напоследок сыпали вволю кориандра, тмина, корицы, гвоздики и черного перца, заливали всю эту мешавень свежей кровью и ставили варить, а после еще и запекали. Вот где в 11 веке кулинарные кудесники-то притаились, а вовсе не в Константинополе!