Страница 26 из 36
Он опускает голову, и я знаю, что мне нужно заткнуться. Так что уезжаю молча и даже не оглянувшись, как бы ни было сложно это сделать.
Глава 31
Блэк
Джейк выходит, а я не могу заставить себя двигаться. Смотрю на место, где была припаркована ее машина, стараюсь начать думать. Пытаюсь понять, что лучше всего сделать сейчас. Он молча встает рядом.
— Может, он и мой брат, но я его таковым не считаю. А вот ты для меня — брат.
Я разворачиваюсь к нему. Сказанное совершенно на него не похоже, но я киваю, потому что чувствую то же самое. Всегда чувствовал, еще с тех пор, как мы были подростками.
— Убьешь его?
Он сказал, что должен, но реакция Роуз могла повлиять на принятое решение.
— Не знаю. Она же меня потом возненавидит.
— Ага, — соглашаюсь я.
— Может, порезать его еще немного, а потом упаковать?
Кивнув, Джейк делает несколько шагов и становится напротив меня. На его лице смешанные эмоции, но особенно четко выделяется решимость.
— Я уезжаю, Блэк. Завтра.
Этот день должен был настать. Джейк этого хочет. Ему не нужно оставаться и наблюдать за тем, что произойдет или не произойдет между мной и Роуз. Даже я не знаю, что будет.
— Сначала окажи мне пару услуг.
Он с удивлением приподнимает брови.
— Говори.
— Мне нужен стальной гроб.
Джейк открывает рот, молча закрывает, а затем с удивлением спрашивает:
— Ты сейчас шутишь, да?
— Нет. Он нужен мне к сегодняшнему вечеру.
— Блядь, ну и где ты думаешь я найду тебе гроб? Еще и стальной?
— Твои парни хорошо знакомы со сталью. Позвони им и скажи, что тебе нужно. Сейчас.
— Они тебя ненавидят. — Джейк недоверчиво качает головой.
— Но они не ненавидят тебя.
Он кивает, отходит и снова смотрит в никуда — там только дорога из гравия и длинная трава.
— Тебе лучше бы поехать за ней. — Он скрещивает руки на груди и поджимает губы.
— Ей нужно время.
— Да не нужно ей время. Езжай уже, — говорит он, останавливаясь, сжимает кулаки и, развернувшись, идет к дому.
Молча веду машину и пытаюсь придумать, что лучше ей сказать. Я не очень хорошо обращаюсь со словами, так что подбирать их очень сложно. Заметив машину Роуз, припаркованную на обочине, я подъезжаю ближе и вижу ее саму на водительском месте. Она просто сидит и смотрит в одну точку. Когда я открываю дверь, Роуз подпрыгивает на месте. Ее лицо красное — от гнева или боли, я не уверен.
— Мы можем поговорить? — спрашиваю я, и она сжимает пальцами руль.
Через минуту молчания наши взгляды встречаются, и она говорит:
— Думаю, так лучше.
— Что ты от меня хочешь?
— Если бы ты спросил об этом пару месяцев назад, то ответ был бы простым.
— А теперь все не так просто?
Роуз кивает.
— Теперь не просто.
— Я такой, какой есть.
Она закатывает глаза и сжимает губы в тонкую линию.
— Ты просто ничего больше не знаешь, потому и думаешь так. Ты совсем не такой.
— Роуз, а ты думаешь, что любовь может изменить это? Да? Любовь — это просто верхушка айсберга, она не определяет нашу сущность.
— Не неси этой хрени, сегодня я больше этого не вынесу.
Роуз выходит из машины и, прислонившись спиной к двери, смотрит поочередно то на землю, то на меня. Я подхожу ближе, поднимая руку, в то же время она поднимает свою и упирается ею мне в грудь, останавливая. Она единственная, чьих прикосновений я желаю. Наклоняюсь ближе, и дыхание Роуз становится тяжелее.
— Ты ранил меня, не поставив нас на первое место даже после того, как к тебе вернулась память. Мне нужно время, Лиам. Чтобы понять, что будет лучше для нас и нашей семьи. А пока... не думаю, что могу быть рядом с тобой, — говорит она всхлипывая. — Не могу поверить, что сказала это тебе. Тому, кого люблю так сильно, что перехватывает дыхание.
— Все хорошо, Роуз. Думай о себе, так поступает большинство людей. Думай, а я буду поблизости. Всегда. Просто, может, не совсем в той роли, в какой ты бы хотела меня видеть.
Я целую ее в щеку, и она прикрывает глаза. Целую снова, с каждым поцелуем придвигаясь все ближе и ближе к ее губам. Касаюсь уголка губ, и Роуз приоткрывает рот, давая мне больше доступа. Это так прекрасно, намного лучше, чем то, что у нас было. Наш поцелуй говорит «здравствуй», «я скучаю» и «прощай» одновременно. Я ощущаю ее страсть — она гладит меня везде: по спине, по рукам и лицу, по волосам. И я тоже не могу удержаться, ловлю каждый ее вздох, продолжая прижимать к себе.
А потом она отталкивает меня и отступает, увеличивая расстояние между нами.
— Тебе лучше уйти. — Роуз вытирает губы, стирая следы моих прикосновений.
Я тянусь к ней, желая дотронуться в последний раз — ее лица, руки, чего угодно, но она отстраняется еще дальше. Так и не коснувшись, я опускаю руку, разворачиваюсь и ухожу, оставив частичку себя с ней.
Пару часов спустя я нахожусь в месте, куда не должен был возвращаться. Стою и смотрю на звонящий телефон в руке. Не хочу никого слышать, не хочу снимать трубку, но когда смотрю на экран, то вижу, что входящий от Джейка.
— Бля, чувак, ты мне по гроб жизни обязан, — говорит он.
— Джейк. — В моем голосе предупреждение.
— Ладно, ладно. Парни сделали это. Тебе чертовски повезло, что у них получилось, знаешь? Все готово.
— Сделали?
— Да.
— И что ты планируешь делать, когда покончишь со всем этим?
— Не знаю.
— Знаешь, тебе стоит сделать все, что возможно, чтобы удержать ее. И сделать счастливой. Она это заслужила.
— Ты сейчас типа моя фея-крестная?
Его смех вибрирует в трубке.
— Ага. Татуированная, страшная и в шрамах. Так что давай, делай, как я сказал, и будь уже хорошим сукиным сыном.
— Ты можешь попробовать обогнать меня, Джейк. Но не тогда, когда я с пушкой.
— Ну вот так всегда, ты используешь эти свои мачо-приемчики.
— Потому что ты не можешь с ними справится.
Смех в ответ настолько довольный, что я не могу не вспомнить время, когда мы впервые встретились.
Мы встретились в пятнадцать, и он был непопулярен, хоть и не полностью одинок. Казалось, у него есть собственный круг общения, состоящий только из него самого. Да, он говорил с другими школьниками, и они поддерживали общение с ним, иногда даже вовлекая в их компанию, но... в большинстве случаев это не срабатывало. Джейка боялись, хотя не столько его, сколько его семью, особенно отца — президента байкерского клуба. Все видели байки, на которых парня забирали после школы, их было трудно не заметить.
Я наблюдал за учениками после школы. Смотрел, как они взаимодействуют, общаются. Это был своеобразный побег от домашнего кошмара — я старался избежать возвращения туда столько, сколько вообще мог. С тех пор, как она умерла, идти домой совершенно не хотелось. Однажды после полудня я сидел на баскетбольном поле. В моей обуви были дыры, а одежда мала минимум размера на два — я рос очень быстро тогда. Кто-то встал надо мной, блокируя солнечный свет. Подняв взгляд, я увидел парня, которого всегда забирали шумные люди на байках.
— Ты потерялся или что? — Он смотрел вниз, на меня, и держался за шлейку рюкзака, свисающего с его плеча. Я ничего не ответил, но ему, кажется, было все равно. — Выглядишь, будто выполз из мусорки, ты в курсе? Эти шмотки тебе явно маленькие.
Он указал на очевидное. Я знал это, ненавидел, но каждый день натягивал на себя то, что было мне мало настолько, что тело казалось зажатым в тиски.
— Без разницы. Отец сегодня учит, как стрелять. Хочешь пойти?
Я резко поднял голову вверх. Мысль о прикосновении к пистолету была неожиданной, но, что более важно, я сразу связал ее с тем человеком в моем доме.