Страница 29 из 34
Закон убивает трояко. Во-первых, он убивает, лишая человека радости, покоя и надежды, вместо чего человек получает разочарование, страдания и ощущение безнадежности, а также чувство вины – все, что человек ощущает, понимая свою неспособность исполнить закон. Во-вторых, неспособность грешника исполнить закон приводит к духовной смерти (Гал. 3:10; см. Рим. 6:23). И, наконец, неисполнение закона становится основой вечного осуждения, потому что убивает тех, кто стремился обрести спасение через исполнение его. Вместо того чтобы осознать свою неспособность исполнить закон и его неспособность привести их ко Христу, люди совершают таинства, ритуалы и церемонии. Они подобны иудеям, о которых Павел писал: «Не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (Рим. 10:3). Исказив истинное предназначение закона, законники остались только с буквой – его чисто внешними требованиями, за которыми совершенно не понимали истинного духовного смысла. Законники подобны иудею, который «необрезанный по природе, исполняющий закон, не осудил ли тебя, преступника закона при Писании и обрезании? Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно на плоти» (Рим. 2:27–28).
Но Писание говорит о верующих Нового Завета: «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8:2). Они, таким образом, «освободились от него, чтобы… служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве» (Рим. 7:6). Если мы понимаем, что грешник находится под осуждением закона, в нас должно жить стремление к покаянию и к Божьей милости. Классическим примером этого является мытарь из 18-й главы Евангелия от Луки. Чувствуя тяжесть от своего греха и неисполнения Божьего закона, он умолял: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!», после чего пошел домой оправданным. А фарисей, который считал свое исполнение закона средством обретения спасения, был не оправдан, но осужден (Лк. 18:9-14).
Если же служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лицо Моисеево по причине славы лица его преходящей, – то не гораздо ли более должно быть славно служение духа? Ибо, если служение осуждения славно, то тем паче изобилует славою служение оправдания (3:7а,8–9)
Слова если же лучше было бы перевести как «поскольку». Иудейские оппоненты Павла часто обвиняли его в том, что он выступает против Божьего закона (Деян. 21:28), но это было не так. Десять заповедей, нравственное обобщение святого Божьего закона, были написаны на камнях Самим Богом (Исх. 32:15–16). И Павел утверждал, что закон был так славен, был проникнут Божьей славой, то есть прекрасно отражал Его праведность.
Но в отличие от законников Павел видел конечную перспективу старого завета закона – как служение смертоносным буквам. Закон никого не спасает, он только помогает людям понять свою необходимость в Спасителе. Более того, это самый массовый убийца за всю человеческую историю. Закон неизбежно осуждает всех, кто не приходит к спасительной вере в Иисуса Христа, осуждает их на вечное наказание в аду.
Закон осуждает грешников, определяя стандарты божественной праведности. В Рим. 7:7 Павел писал: «Что́ же скажем? неужели от закона грех? Никак; но я не иначе узнал грех, как посредством закона, ибо я и не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: “не пожелай”» (см. Рим. 3:20; 5:13,20). Несовершенный человеческий ум не может по-настоящему понять грех, пока человек не познакомится со святым Божьим законом.
Закон также обличает грешников, обостряя грех. Павел сокрушался: «Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание; ибо без закона грех мертв» (Рим. 7:8). Естественная тенденция греховной человеческой природы обнаруживается в том, чтобы противиться Божьему закону, делая все, что он запрещает. Таким образом, закон только порождает грех в жизни неискупленных людей. Джон Буньян так иллюстрирует это в своей книге Путешествие Пилигрима в небесную страну:
После этого Истолкователь повел Христианина в большую, очень пыльную комнату. Было такое впечатление, что эта комната никогда не видела веника и влажной тряпки. Вскоре он позвал служителя и велел ему подмести пол. Последний так энергично взялся за дело и поднял такую страшную пыль, что Христианин чуть было не задохнулся. Тогда хозяин позвал служанку и велел ей принести воды и побрызгать всю комнату. Теперь можно было без труда подмести, а затем помыть пол.
– Что это означает? – удивился Христианин.
– Эта комната – олицетворение человеческого сердца, еще не освященного благодатью Евангелия. Пыль – врожденное греховное состояние и внутренняя испорченность, которыми осквернен человек. Тот, кто начал мести комнату, представляет собой закон; девушка, которая окропила ее водой, – Евангелие. Ты видел, как пыльно было в комнате, когда начали ее мести. Подметать всухую не имеет никакого смысла: таким методом чистоту не наведешь. Пойми, что закон не убивает грех, не очищает от него сердце, а всего лишь поднимает со дна на поверхность те грехи, которые были, быть может, незначительны или давно забыты (Рим. 5:20; 7:9; 1 Кор. 15:56) (Reprint, Grand Rapids: Zondervan, 1976, 32–34).
Увидев воочию свою греховность, явленную законом, Павел увидел себя как в зеркале, и понял, что духовно мертв: «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7:9-11). Он осознал, что является безнадежным грешником, находящимся на пути к вечной погибели в аду. Однако апостол снова подчеркнул, что в Божьем законе ничего плохого нет: «Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху» (Рим. 7:14). Галатам он писал: «Итак закон противен обетованиям Божиим? Никак! Ибо, если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона» (Гал. 3:21). Закон никогда не был средством спасения. Закон не дает нам ни благодати, ни милости, ни прощения. Он не способен сделать грешника праведным. Его цель состоит в том, чтобы раскрыть чистоту и святость Бога и привести грешников к Спасителю (Гал. 3:24; Евр. 4:12–13). Но для тех, кто считает, что через закон можно обрести спасение, закон – это служение смертоносным буквам.
Чтобы проиллюстрировать славу закона, Павел обратился к известному событию в истории Израиля – принятию Моисеем закона на горе Синай. После того как он был в присутствии Божьей славы, сыны Израилевы не могли смотреть на лицо Моисеево по причине славы лица его. В Исх. 34:29 мы читаем: «Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лицо его стало сиять лучами от того, что Бог говорил с ним». Свет Божьей славы настолько ярко отражался в лице Моисея, что «увидел Моисея Аарон и все сыны Израилевы, и вот, лицо его сияет, и боялись подойти к нему» (Исх. 34:30). После того как Моисей успокоил их, «приблизились все сыны Израилевы, и он заповедал им все, что говорил ему Господь на горе Синае» (Исх. 34:32). После этого Моисей носил на голове покрывало в знак того, что был в присутствии Бога (Исх. 34:33–35). Павел хотел этим сказать, что слава Господа была очевидна для всех, кто видел лицо Моисея после того, как тот сошел с горы.
Но если старый завет обладает определенной увядающей славой, то, спрашивает Павел, не гораздо ли более должно быть славно служение духа? Закон, который был написан на камне в старом завете и который нес смерть и обличение, имел Божью славу, потому что показывал всем славную природу Бога – Его святость и справедливость. Новый завет раскрывает Божью славу в полной мере, потому что показывает не только Его святую природу, справедливость, гнев и осуждение (как это делает и старый завет), но и Его сострадание, милость, благодать и прощение (см. Исх. 33:19). И в новом завете дух дает жизнь и праведность: «Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8:2). Старый завет имеет праведность; новый завет дает ее людям. Старый завет помогает людям услышать истину; новый завет помогает людям следовать истине.