Страница 9 из 12
Словом, родители решили меняться. Ох, как трудно было выменять несколько комнат в коммуналке даже хорошего дома в центре города на отдельную квартиру. Отдельных квартир были единицы, а желающих жить в них – тысячи. Но мама была бы не бойцом, если бы не добилась задуманного. Ведь на карту было поставлено спокойствие мужа, счастье дочери и, наконец, собственное здоровье, которое разрушалось в схватке за свет и чистоту.
Квартира нашлась по соседству в чудном Толстовском доме № 1517, наиболее любимом месте развлечений, где мы в школьные годы обычно скакали через скакалку. Менялись мы с семьей домоуправа Толстовского дома: её семье стало тесно в двух комнатах, теперь появилась возможность разместиться в наших четырёх, правда в коммунальной квартире.
Это даже не дом, а внутренняя улица, идущая от Рубинштейна до набережной Фонтанки с массивными воротами на входе и выходе. По обе стороны этой оригинальной улицы красуются флигели с парадными входами на лестницы, изящно декорированными и освещаемыми интересными фонарями. Шестиэтажный доходный дом, как и дом № 23, был построен в 1910–1912 годах по заказу графа М. П. Толстого, героя русско-турецкой войны, в стиле северного модерна. Известный петербургский архитектор Фёдор Лидваль великолепно оформил не только внешние фасады дома и внутреннюю улицу. Для удобства его жильцов, а в доме селились обеспеченные интеллигентные петербуржцы, он предусмотрел разные по размерам и планировке квартиры от однокомнатных до восьмикомнатных и подъезды с коридорной системой квартир, а всего их более трёхсот.
Дом Толстого в начале XX века поражал смелыми инженерными решениями, о чём я узнала совсем недавно из серии книг «Толстовский дом». Серия составлена и опубликована в 2010–2013 годах искусствоведом и культурологом Мариной Николаевной Колотило при активном участии её мужа кандидата географических наук Леонида Григорьевича Колотило, жильцами этого удивительного дома. Добавлю, что Марина Николаевна возглавляет его ТСЖ (товарищество собственников жилья).
В главе «Физиология» подробно рассказано о домовой инфраструктуре. Десять котельных в подвалах подавали горячую воду во все квартиры, в потолках и стенах комнат работала вентиляция, квартиры и дворы были полностью освещены электричеством. В квартирах имелось по два клозета и обязательно телефоны (в то время в городе один телефонный аппарат был на сто семей). На пятнадцати парадных и четырёх чёрных лестницах работали лифты, на чердаках находилось шестнадцать прачечных и сушилен. В доме на триста квартир было десять дворников, которые вместе со швейцарами, водопроводчиками и домовой прислугой жили в специальном корпусе со всеми удобствами.
В 30-е годы отдельные квартиры были удачно превращены в коммунальные за счёт подселения простого люда. Жильцов стало великое множество, несколько тысяч человек. А уж детей в доме было видимо-невидимо! Это я знала не понаслышке…
В доме в разные годы жили и часто бывали известные творческие личности: Александр Куприн, Аркадий Аверченко, Михаил Шемякин, скрипач Мирон Полякин, фигуристы Белоусова и Протопопов, поэт Евгений Рейн, певец Эдуард Хиль, балерина Ирина Колпакова, певица Ольга Нестерова, художественная гимнастка Татьяна Сац, дирижёр Марис Янсонс – список далеко не полон.
Многие отмечали, что в этом доме особенная положительная аура: она проявлялась в отношении людей друг к другу в трудные времена. Из опубликованного мартиролога жильцов, погибших в период 30-40-х годов, явствует, что в годы репрессий пострадало всего 35 человек, в блокаду умерло более четырёхсот человек. То есть соседи не стучали, не сдавали друг друга, а в годы войны предпочитали жить в блокадном городе – умирали, но не сдавались!
В нашей школе училось много девочек из Толстовского дома. Мама одной моей школьной подружки была в доме уважаемым человеком, старшим дворником. Отец другой одноклассницы представлял собой ещё более значительную фигуру: был нашим участковым милиционером. Его боялись все ребята, он разгонял игравших в лапту и рисовавших классики на асфальте.
Во дворах Толстовского дома в разные годы снимались эпизоды популярных кинофильмов и сериалов: «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», «Вам и не снилось», «Бандитский Петербург», «Приключение принца Флоризеля», «Зимняя вишня»… Особенную радость я испытываю, когда смотрю фильм «Зимняя вишня»: действие его происходит в нашем дворе и непосредственно в моей парадной № 10, где в первом этаже был детский сад.
Наша квартира № 360 с трёхстворчатыми итальянскими окнами на служебный флигель заднего двора была частью некогда большой квартиры и состояла из двух комнат (30 и 14 квадратных метров) и 20-метровой кухни. Вдоль длинного коридора шёл встроенный шкаф, куда вешалось и складывалось множество нужных и ненужных вещей. Кухню разделили на три части, ближайшая к окну треть с раздвижной дверью, так называемое «купе», принадлежала мне. Я любила «купе» за широкое витражное окно, в котором жёлтые и красные листья всегда создавали радостное настроение. Кроме того, из «купе» шла дверь в кладовку, где хранились банки с мамиными заготовками. С каким наслаждением голодные студенты, приходившие ко мне на посиделки, лакомились яствами профессорского дома! Мы уютно рассаживались на диване, пили кофе, чревоугодничали и вели беседы о любви. О любви, поскольку наступал период в жизни, когда определялась будущая семейная жизнь всех моих школьных и институтских подруг и товарищей. В купе я выясняла отношения с поклонниками и волновалась, что до конца института так и не выберу достойного.
Четырёхметровый кусок кухни мы оттяпали под ванную комнатушку, которой в этой части делённой квартиры раньше не существовало. Это была первая в моей жизни ванная, думаю, что и в жизни родителей – тоже. Что это за чудо – иметь собственную ванну! Не ходить в грязную баню, где тётки с обвислыми телесами, тесно приткнувшись к тебе, поливают крутым кипятком из шаек или трясут перед глазами своими штанами. В ванне можно всласть полежать или постоять под душем (и то и другое – приятно), а потом пройти три шага в ночной рубашонке до постельки и нырнуть под одеяло. Да за одно это блаженство следовало переехать в отдельную квартиру!
Я представляю, какие чувства испытывал мой отец, ведь он всю сознательную жизнь ходил в баню и мылся там одной рукой (левую руку ему, молодому хирургу, ампутировали на фронте в 1918 году). Конечно, у отца был знакомый банщик, а может быть, ему помогали сердобольные мужчины в общем классе (отдельных кабин в банях не было): приносили шайки с водой, обливали, тёрли – бррр! Дома в ванне отцу помогала мама и делала всё с любовью.
Папа получил отдельный кабинет, из него он практически не выходил. Больные и здоровые приходили к нему. Он сидел до ночи за столом, поздно укладывался спать, спал очень мало, утром рано, никого не беспокоя, собирался и уходил в клиники.
Вся общественная и семейная жизнь протекала в большой гостиной, одновременно маминой спальне. Здесь же устраивались праздничные мероприятия. Первое мероприятие – торжественное открытие новой «квартиры-музея» (как было названо торжество) состоялось летом 1957 года при большом стечении народа. Многие из гостей до того дня помогали паковать и переносить коробки с книгами, а их было видимо-невидимо, потом обустраивать углы и закутки новых помещений. На открытии, как и положено, разрезали ленточку и произносили приветственные речи на банкете по случаю… Все радовались за нас, а мы свою радость разливали на окружающих. Мы ощущали себя пионерами, переселенцами в мир мечты, а на самом деле – в нормальные человеческие условия. Вторым торжественным событием в новой квартире в том же году была моя свадьба. К радости всех родных и друзей я выбрала самого достойного претендента, с которым прожила более пятидесяти лет, но не только в этом милом доме.
Рассказ о жизни нашей семьи в квартире № 360 «Мы жили в Толстовском доме» опубликован в третьем томе среди воспоминаний десятков интереснейших людей, имеющих отношение к Толстовскому дому за его столетнюю историю.