Страница 5 из 12
В доме № 4 много лет была небольшая уютная парикмахерская. В ней после десятого класса я обрезала косу и сделала модную причёску «венчик мира», сразу преобразившую меня из лягушки в прекрасную царевну. Многие наши девчонки обкорнали надоевшие косички, без них жизнь стала совершенно другой, взрослой и независимой.
В двухэтажном доме № 18 почти напротив нашей школы располагался уютный маленький кинотеатр «Баба-яга». Там в послевоенные годы проходили концерты. Моя тётушка, которая много лет после войны работала администратором в областной филармонии, занималась культурным развитием племянницы. Однажды она дала нам с подругой, школьницам седьмого класса, контрамарку на эстрадный концерт, где среди прочих артистов выступала худенькая молодая певица Галина Вишневская. Нам она понравилась, особенно трогательный романс про букет цветов из Ниццы.
В этом здании с 1956 года обрёл свой кров Малый драматический театр под руководством Льва Додина. Театр набирал силу и репертуар, стал успешным не только в России, в Советском Союзе, но и за рубежом, в последние десятилетия он называется Театр Европы. Конечно, жители улицы Рубинштейна не могли не посещать этот знаменитый театр. Честно сказать, отдавая должное гениальности режиссёра, я не отношусь к его почитателям: уж очень мрачная цветовая палитра окрашивает большинство спектаклей. Театр расширил территорию за счёт соседнего здания, углового красного цвета дома за № 18, с которым у меня связана забавная история.
В этом доме в советские времена находилась знаменитая «Скупка». Я долго придумывала оригинальный подарок дочке к окончанию школы, наконец, сообразила, что в «Скупке» можно продать ненужную золотую монету, оставшуюся от родителей, и на вырученные деньги у них же купить ребёнку изящную цепочку. Отстояв длинную очередь, совершила, как казалось мне, выгодную сделку и вручила ребёнку подарок. Подарок, конечно, имел успех. Через день я поинтересовалась, где цепочка, почему я её не вижу.
– Ты знаешь, мамусик, перед лыжной тренировкой я её сняла и оставила в раздевалке, а когда пришла, нигде не могла найти. Извини, пожалуйста!
Было обидно, тем более что муж, когда узнал о моём «гешефте», сообщил, что за тот «золотой» я могла получить не только детскую цепочку.
Дом № 36, типичный в стиле эклектики с балконами на втором этаже и многочисленными скульптурами по всему фасаду, привлекал моё особое внимание в школьные годы в дни экзаменов. Мы с подругой обычно накануне экзамена сидели на нашем балконе и повторяли материал по билетам. Она читала ответ, я должна была слушать и запоминать, но постепенно, глядя на скульптуры на противоположном доме, потихоньку засыпала.
– Ты что, спишь? Просыпайся сейчас же. Читай ты теперь!
Я продолжала читать, через минуту замечала, что на нас с противоположного балкона смотрит мальчишка и смеётся, а у подруги глаза закрыты.
– Ритка, проснись! Что ты слышала последнее? Повтори.
Как-то так получилось, что я больше люблю нечётную сторону улицы. Именно с ней были связаны самые главные события в моей жизни.
В начале улицы от Невской перспективы дома строились для людей обеспеченных и именитых в архитектурном стиле эклектики, часто встречающемся в конце XIX века, с богатым декором. Хозяином дома № 1, что соседствует с дворцом Белосельских-Белозерских, был великий князь Сергей Александрович. Для меня этот дом был интересен по ряду причин.
Во-первых, в одной из квартир этого богатого дома жила и живёт до сих пор моя одноклассница Инночка. Для представителей нашего поколения жизнь в отдельной, то есть не коммунальной квартире являлась чем-то нереальным, сказочным. А у Инночки кроме членов её семьи днём никого не было. Да и вечером родители иногда отсутствовали, можно было кричать, танцевать, высовываться из окон, когда по Невскому проезжали машины с почётными гостями города, наконец, встречать Новый год.
Во-вторых, в этом доме много лет был рыбный магазин, один из лучших в Ленинграде. Какой только живой рыбы, каких только рыбных продуктов мы там не пробовали! Кстати, на лестнице у Инночки, куда выходила задняя дверь магазина, всегда стоял стойкий рыбный запах. В студенческие годы я помню себя, выбирающую из лоханок на прилавке по 100 грамм чёрной паюсной и красной икры, она – икра была не так дорога.
В-третьих, в доме с царских времён было знаменитое шляпное ателье! Модные девушки и дамы с помощью любезных продавщиц подбирали себе шляпки на любой вкус. Я к этим модницам никогда не относилась, но не презирала их, приобрела там пару шляпок, правда не на заказ, а готовых, они были дешевле.
Интересный шестиэтажный дом под № 7 на углу с Графским переулком был построен архитектором Андреем Олем при советской власти в 1929–1931 годах в стиле раннего конструктивизма. Назывался он Дом-коммуна инженеров и писателей, а в народе за бытовые неудобства дом получил прозвище «Слеза социализма». На балкончиках дома невозможно встать даже одному человеку. Чтобы не осложнять быт, душевые комнаты разместили в конце коридора, кухни в квартирах отсутствовали. Помещения общего пользования: детские комнаты, библиотека-читальня и столовая на двести мест с кухонным блоком находились на первом этаже. В 30-е годы в этом доме проживала поэтесса Ольга Берггольц, называвшая его «самым нелепым домом Ленинграда».
Дом № 13 в жизни моей и моих боевых подруг особенный. Меня, тощую бритоголовую косоглазую девчушку, в апреле 1944 года мама за руку привела в школу и представила пожилой худенькой воспитательнице первого класса:
– Мою дочку зовут Оля. Мы недавно вернулись из эвакуации из Свердловска.
– А меня зовут Татьяна Фёдоровна. Сейчас мы пойдем в первый «а» класс, ты познакомишься с девочками. Их много. Но не бойся, они тебя не обидят, – добавила она, увидев мою растерянность.
Девочек оказалось двадцать пять. Они действительно меня не обидели, а когда узнали, что я уже быстрей всех читаю, зауважали. Наша школьная жизнь в 218-й женской средней школе закончилась весной 1953 года, а дружба продолжалась и продолжается до сих пор.
Через несколько лет после нашего выпуска школа перестала быть женской, потом она почему-то стала образовательным учреждением для умственно отсталых детей, а пару десятилетий назад вообще исчезла из сферы образования, уступив территорию какой-то бизнес-единице. Мы с подругами недавно открыли двери бывшей школы и оказались под строгим взглядом стоявшего неподалёку секьюрити.
– У нас здесь был вход в столовую.
– А у нас здесь ресторан. Чем интересуетесь, дамы?
– Дело в том, что мы когда-то здесь учились. Можно мы посмотрим спортивный зал? Я начинала в нём свою карьеру гимнастки.
– Нет, дамы. Нельзя к нам. К тому же у нас там стоят офисные столы.
– У нас за порядком в раздевалке следила уборщица тётя Маша. Она же одергивала всех, кто скатывался за пирожками по перилам этой красивой лестницы, – это уже мои подруги добавили строгим охранникам при выходе из бывшей школы.
Я много писала об интересной школьной жизни, сейчас хочется добавить информацию, найденную в последние годы в Интернете.
«Сколько у меня было радости, когда я узнала, что идёт запись в школу № 218, что на нашей улице, доме 13. И вот я школьница! Никогда не забуду первый день учёбы. Детей собрали в классе на втором этаже. Вошла учительница. Меня поразила её худоба. Её звали Татьяна Фёдоровна Бладасова. Она рассадила нас по партам… Сидели в пальто и рукавицах. Чернила иногда замерзали в чернильницах… Не все ребята доучились до конца учебного года… Однажды, как всегда, Татьяна Фёдоровна построила нас парами, вывела в раздевалку. Я быстро оделась и выбежала на улицу. Когда вбегала в парадную, раздался оглушительный взрыв: разорвался снаряд напротив нашей школы. Он разорвался до оповещения населения об артиллерийском налёте. Из нашего класса двух мальчиков убило сразу, а Доре Бинимовой оторвало ногу. Наши занятия часто прерывались воздушными тревогами, артобстрелами. При воздушной тревоге нас коридорами школы выводили в бомбоубежище, в Толстовский дом. Там мы сидели иногда по нескольку часов при свете ламп. Татьяна Фёдоровна нам много рассказывала, старалась ободрить ребят… После окончания первого класса в нашем классе было 18 отличников, у всех был красивый почерк. За хорошую учёбу она нам выдавала премии – тетради, которых не было нигде».