Теории внимания

«Так как моей целью является исследование происхождения, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенями веры, мнений и согласия, то я не буду теперь заниматься физическим изучением души. Я не буду вдаваться в исследования о том, в чем ее сущность, вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме, зависят ли при своем образовании некоторые или все эти идеи от материи или не зависят» (Локк, 1,1,2).

Те наши философы, которые изучали Локка по этому переводу, вряд ли бы узнали используемые им понятия, доведись им заглянуть в оригинал. Дело в том, что Локк не говорит о душе, уверенно используя понятие «ум». И это еще одно подтверждение того, насколько непросты те «простые» понятия, которыми пользуется Милль:

«I shall not at present meddle with physical consideration of the mind, or trouble myself to examine wherein its essence…» (Locke, 1,1,2).

Я понимаю, что в нашей философии сложилась традиция перевода определенных иностранных понятий так, как это наиболее удобно для понимания. Но сложилась она в девятнадцатом веке и, думается мне, изрядно устарела. И не потому, что современный философ уже не верит в душу, с которой распрощался вместе с психологией, когда та выделялась в самостоятельную науку. А потому, что большинство психологических понятий девятнадцатого века исходно были неточны и очень плохо описывали действительность внутреннего мира человека.

Однако, как бы там ни было, именно в этих строках Локк, как вы видели, использует понятия Ум, Ощущение, и Идеи. В переводе Савина это звучит так: «…вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме».

Напомню, что словом «разум» в данном случае переведено английское understanding – «понимание», которое, кстати, стоит и в названии локковского «Опыта о человеческом понимании». Не буду оспаривать перевод Савина – думаю, он вполне уместен. Но поскольку мне нужно разобраться с очень узкими понятиями Милля, я вынужден использовать именно те понятия, которые их порождают.

Поэтому дословный перевод приведенной выдержки: «…благодаря каким движениям наших духов или изменениями наших тел мы приходим к тому, чтобы иметь любые Ощущения через наши органы или любые Идеи в нашем понимании».

Я даже не попытаюсь сейчас вдаваться в то, что Локк понимал под «ду´хами» (mind spirits). Скажу только, что его Опыт предоставляет немало оснований считать, что для него это было вполне действенное понятие, каким-то образом связанное с существованием врожденных идей или с их отсутствием.

Пока мне достаточно того, что Савину, безусловно, было проще совместить английский «ум» с английскими же «ду´хами» в одном русском слове «душа».

Что же касается Милля, то он начинает разговор об ощущениях прямо с цитаты из Локка и заявляет, что Ощущения – это определенный класс чувств (feelings), что и позволяет их отличать от других состояний ума.

«Что мы обычно подразумеваем, когда используем термины Ощущение или феномен Ощущения, это чувства, которые мы имеем через пять органов чувств (senses) – обоняние, вкус, слух, осязание и зрение. Это чувства из которых мы производим наши понятия о том, что мы называем внеш ним миром» (Милль, т.1., с.3).

Милль отчетливо разделяет чувства и органы чувств, тем самым давая понять, что ощущения – это некая следующая ступень за работой органов чувств, которые доставляют материал восприятия. Или же следующая среда, где из этого материала, то есть из впечатлений, если говорить своим языком, рождается нечто большее, и, самое главное, доступное обработке ума или разума, творящих понятия.

Тем не менее ощущения для него чрезвычайно жестко связаны с тем, что воспринимается с их помощью. Поэтому глава, посвященная определению Идей начинается им с утверждения, что «ощущения, которые мы имеем через посредство органов восприятия, существуют, только пока присутствует объект, вызвавший их, и исчезают с его отсутствием» (там же, с. 51).

Однако «что-то остается».

«…я называю это копией, образом (image) ощущения, иногда представлением или следом ощущения.

Другое имя, которым мы обозначаем этот след, эту копию ощущения, которые остаются после того, как ощущение исчезает, это Идея» (там же, с. 52).

Думаю, Милль смог сделать себя достаточно ясным с исходными понятиями, чтобы можно было приступить к его теории внимания.

Глава 5. Внимание и ощущение – одно

Милль, как я уже говорил, рассматривает внимание как одно из проявлений воли. Сам по себе этот предмет кажется мне искусственно переусложненным в нашей психологии. Дело в том, что английское will в действительности означает Желание. И поэтому Милль очень естественно переходит к разговору о внимании, разобрав Desire, то есть страстное желание. И никакой воли в привычном нам смысле.

Я пока не углублялся в психологическое понятие воли, и потому не могу высказать свое мнение доказательно. И все же мне кажется, что «воля» наших психологов – весьма искусственное образование, не имеющее под собой действительного предмета. Ее творение было тем самым гипостазированием, против которого предупреждают сами ученые. Родилась же она из христианских формул, вроде: на все воля божия!

Что означает это высказывание? Если идти к пониманию через культуру, то: мы все во власти бога. Или судьбы! А если через русский язык? То строго наоборот – бог дает нам полную свободу поступать, как мы хотим. Мы вольны, но и вся ответственность тоже наша. Бог ничего не запрещает, но и не берет ответственность на себя. Решай человек, думай, выбирай, ты волен, но ты предоставлен самому себе!

Языковое, то есть народное понимание противоположно религиозному и, кстати, гораздо глубже его. Однако наука почему-то избрала в данном случае идти вслед за религией. И поэтому, когда английская психология стала доступна русскому обществу – а это было в то время, когда психология еще существовала в рамках философии, а философию вели профессора духовных семинарий – закрепилось именно то понимание воли, которое мы и имеем сейчас, как некой силы, с помощью которой бог правит нами. И мы тоже можем править собой.

В итоге перевод английских философских и психологических работ, посвященных воле, ведется с определенными искажениями. И в данном случае я могу идти в соответствии с традицией нашего философского перевода и говорить о внимании в рамках «воли», а могу быть буквалистски точным и сказать: я не знаю, подразумевал ли Милль в этой главе волю в смысле нашей психологии, но выводит он эту тему из «желания»:

«Другой процесс, сквозь который ум предположительно может оказывать воздействия на свои цепи, это Внимание» (Милль. т.2. с.362).

Другой, как вы поняли, после «страстного желания». Далее он объясняет, почему включил внимание в раздел Will. Я буду оставлять это слово без перевода, оставляя на выбор читателя понимать его либо как «волю», либо как «желание»:

«Мы, похоже, имеем силу входить вниманием (the power of attending) или не входить в любой объект; что означает, что мы можем Will (we can will) внимать это, или не внимать» (там же).

Весьма неуклюжее построение получилось. Однако, если я переведу в соответствии с традицией, получится не менее неуклюже: мы можем волить внимание обращаться на объект, а можем и не волить. Вот если мы переводим: мы можем хотеть направить внимание, – то рождается предложение вполне естественного языка.

Но в сторону воление! Важно лишь одно: мы имеем возможность и способность направлять внимание по собственной воле, что в данном случае означает не силу принуждения, а право выбора, то есть свободу. Захочу и направлю! Что опять же переводит нас на поля желаний.

Далее Милль переходит к обоснованию того, что можно назвать пунктиком английской психологии девятнадцатого века, к ассоциациям:

«Обращением внимания на объект, мы даем ему возможность возбудить все идеи, с которыми он ассоциирован. Не обращая на него внимания, мы более или менее лишаем его такой возможности» (там же).