Теории внимания

«Психол. Нервнопсихический процесс, сосредотачивающий умственную деятельность человека в каком-либо определенном направлении. Процесс внимания».

Потрясающая самоуверенность и ни тени сомнений! 1951-й год! Год, следующий за знаменитой «Павловской сессией» Академии наук СССР и Академии медицинский наук СССР, во время которой психологам было указано на их место у ног физиологии. Указано под страхом закрытия психологии вообще!

После этого ничто в психологии не могло быть не связанным с областью нервов. Никто до этой сессии и никто после нее не доказал связи внимания с нервной системой, но никто в этом и не усомнился…

Я не вывел определения внимания, а лишь разворошил с помощью языковедов мое собственное понятие о нем. Теперь самое время обратиться к тем, кто считается профессионалами в этом вопросе, – к психологам. Однако психология рождается в рамках философии. И не учитывать, что в основаниях рассуждений наших психологов лежат давно забытые находки философов, недопустимо.

Следовательно, идти к психологии нужно через философию, даже если внимание и не считается философским предметом. А это значит, что философы не занимаются собственно вниманием, даже когда используют это понятие.

В силу этого в следующем разделе я еще не начну собственное исследование внимания, а продолжу все тот же разбор понятия о внимании, хранящегося в следующем культурно-историческом слое нашего сознания.

1 Старославянский словарь (по рукописям X–XI веков) под редакцией Р. М Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.

Часть вторая. Философия внимания

Философы, по крайней мере, русские, не считали внимание своим предметом. Во всяком случае, оно не упоминается в тех зародышевых словарях, что были составлены в восемнадцатом и начале девятнадцатого века Кантемиром, Тепловым, Тредиаковским и Александром Галичем. «Лексикон философских предметов» Галича, к сожалению, был доведен как раз до «вкуса», после которого и могло последовать «внимание».

Также мне незнакомы работы русских философов девятнадцатого и двадцатого века, посвященные вниманию. Есть лишь отдельные куски, которые можно хоть как-то отнести к собственно философствованию о внимании. В остальном наши философы, как, впрочем, и европейцы, используют «внимание» совершенно по-бытовому.

Как, к примеру, Декарт начинает «Размышления о первой философии…» сразу вслед за начальными реверансами: «Итак, я принял во внимание…».

В 1901 году вышла вторая книга Тимофея Петровича Соловьева, которого называли «русским Дарвином», – «Внимание как органическая сила. Опыт биологической теории внимания». Старший ревизор департамента железнодорожной отчетности государственного контроля предпослал собственному исследованию подробнейший очерк источников.

В него не попал ни один русский философ. Складывается впечатление, что до Соловьева о внимании в России писал лишь психолог Николай Ланге…

Тем не менее, истоки психологии лежат в философии, а истоки русской философии ведут в философию европейскую.

Глава 1. Старые философские словари

Первое упоминание внимания, как попытка создать словарную статью, было сделано Сильвестром Гогоцким в «Философском словаре» 1876 года:

«Внимание есть сосредоточение нашего сознания на одном предмете с устранением от всех прочих. См. рефлексия».

Совершенно очевидно, что это первая попытка осмыслить сложное явление и Гогоцкий в этом не самостоятелен. Он сам указывает источник своей мысли в статье, посвященной рефлексии:

«Рефлексия (reflexio – загибание, размышление). Способность нашей душевной сознательной жизни к самосознанию, к обращению своего внимания на себя, к рассмотрению своих собственных отправлений и произведений, например, понятий, представлений и т. д.

Локк считал ощущение и рефлексию первоначальными источниками наших идей или вообще представлений».

Константин Дмитриевич Кавелин в «Задачах психологии» 1872 года тоже говорит о том, что Локк внес огромный вклад в создание современной психологии. И надо отметить, Локк действительно использует в своих трудах понятие внимания как рабочее орудие. Однако последующие философы, рассуждая о тех же самых предметах, обходятся без «внимания».

Поэтому я, конечно же, посвящу Локку несколько страниц. Что же касается Гогоцкого, то, думаю, не ошибусь, если посчитаю, что его попытка ввести внимание в число философских понятий была столь же непризнанной, как и попытка Локка.

Что же касается определения Гогоцкого, то внимание им понимается как сосредоточение сознания. Очевидно, что такое определение не будет рабочим, если не определить, что такое сознание. Сознание же у Гогоцкого определяется смутно:

«Сознание есть собственно отчетливое разграничение того, что происходит вне и внутри нас в нашем представлении и как бы отделение и противопоставление всего, силою представления, нашему сознающему началу: оно подобно свету, открывающему, озаряющему и себя, и вещи…»

Можно ли сосредоточивать то, что определено Гогоцким как сознание? Лично у меня складывается ощущение, что, определяя внимание, он исходил из совсем иного понятия о сознании, чем при попытке собственно определения сознания. Думаю, что «сосредоточение сознания» для него было бытовым понятием. А значит, вовсе не было введено в научный оборот того времени.

После Гогоцкого вниманию посвящает статью Владимир Соловьев. Думаю, он делает это потому, что словарь, для которого он написал серию статей, был не философским, а энциклопедическим. Поэтому философ Соловьев рискнул взяться не за философское дело и в данном случае явно говорит от лица психологии. На рубеже двадцатого века он написал целую серию статей для словаря Брокгауза и Эфрона, благодаря чему родилось рассуждение о внимании, которое я приведу целиком:

«Внимание. С некоторыми из входящих в сознание явлений сознающий субъект связывается особым актом, которым эти явления выделяются из остального содержания сознания. Этот акт, называемый вниманием, обусловливается частью извне, объективными свойствами самого явления (яркость, интенсивность, внезапность), частью же изнутри субъективным интересом, связывающим нашу волю и чувство с тем или другим явлением или идеей преимущественно перед прочими.

В первом случае говорится, что внимание невольно обращается на данный предмет (внимание произвольное). Большая способность к произвольному вниманию – или сосредоточению духовных сил на одном предмете – составляет необходимое условие всякой значительной деятельности, что дало повод Бюффону видеть даже в гении лишь сильную степень внимания.

Будучи зараз и волевым, и умственным актом, внимание (произвольное) теснейшим образом связывает теоретическую и практическую области нашего духа и актуально выражает его единство».

Итак, внимание – это для Соловьева, с одной стороны, сосредоточение духовных сил, с другой – явление сознания. Вполне естественно, что Соловьев не дает определения «духовных сил», которые можно было бы сосредоточить при внимании.

Он, вообще, как бы размазан от Гегеля до психологии сознания. Упоминание им французского натуралиста восемнадцатого века Жоржа Бюффона (1707–1788) также показательно. Соловьев, видимо, рассуждает в этом случае, не имея опоры в собственно философских трудах. Эта статья, думается мне, родилась у него случайно, и он еще не смог определиться в используемых понятиях.

Поэтому поднятый им предмет очень быстро исчезает из числа философских, и даже чрезвычайно уважавший его Эрнест Радлов, посвятивший Соловьеву большую статью в своем словаре 1913 года, не включает внимание в число философских понятий того же словаря.

Однако выражение «сосредоточение духовных сил» заставляет задуматься о чем-то превосходящем биологию…

Как бы там ни было, необходимо отметить, что русские философы дореволюционной поры чуяли, что за вниманием скрывается нечто важное для философии, и пытались ввести его в число именно философских понятий. Отсюда обращение Гогоцкого к Локку и попытка говорить о внимании самостоятельно у Соловьева. Не будь развитие нашей философии прервано, быть может, внимание и было бы осмыслено философски.