Страница 16 из 52
И тут она поняла. Она взмахнула рукой и прикусила палец, чтоб подавить крик.
— Это была та же смесь, которую он дал вам в прошлый раз. — Мягко подытожил Ричард.
— Сукин сын!
— Я даже думаю, он всегда использует одно и то же средство.
— Но я ничего не помню. — Растерянно промямлил Дима.
— А вы и не должны были ничего помнить. Если б не тот маленький несчастный случай, вас бы обоих уже давно не было.
— Но Адам! Но ведь он же вытащил меня из тюрьмы и отвез в аэропорт.
— Чтоб убрать подальше. Я не сомневаюсь, что полиция узнает, насколько сильно вовлечен он во все это. И полиция сумеет сопоставить анализы, которые были взяты у вас, Дмитри, с результатами вскрытия.
А теперь у меня остался один, самый важный вопрос к вам, Стефани.
— Да?
— Вы готовы назвать его имя?
— Да.
— И снова и снова, и еще много раз повторить эту историю при посторонних?
— Я думаю… да, у меня, видимо, нет другого выхода.
— Вы понимаете, что вы их единственный свидетель. И если вас осудят, живой вам из тюрьмы не выйти.
— Я никогда не думала об этом.
— А давно пора. Начнем прямо сейчас. Как его зовут?
— Френк Голдинг.
«Зовите-меня-просто-Френк» Голдинг.
Конец свидания, они вышли. Мальчик, кажется, благодарил, но Ричард почти не слышал его. Уф! Как же тяжело! С возрастом это стало его утомлять.
Но сегодня он был собой доволен. Не только тем, что узнал правду, и даже не тем, что спас невиновную девушку. Невиновна сейчас — виновна завтра, какая разница. И не тем, что, якобы, вернул романтичному юноше его возлюбленную. А тем, в частности и особенно — тем, что исполнил желание Эммы самым мягким и тактичным способом.
Это сегодня оба переживают восторг и подъем. Но будет еще завтра и много других дней. Сегодня он столкнул их лбами, и сегодня он заронил в них зерна отторжения друг друга. Малышка Эмма получит своего возлюбленного повзрослевшим и способным ценить человеческую доброту. Правда, не сразу.
Ч.1. 8. Наконец-то удача
Болгария, 2005.
Поскольку нечего было и надеяться на то, что Дася позволит им сегодня еще куда-либо поехать, решено было вернуться обратно в Пловдив. Там, пошарив в гугле, уточнив в справочном бюро, и изучив еще несколько карт, составили новый план передвижений.
С особенным удовольствием наши герои расстались с Дасей — та не стала печалиться: будущее обещало ей еще множество встреч с новыми интересными людьми. Вместо Даси они выбрали старенький Рено, с которым у них сразу установилось чисто мужское взаимопонимание.
Отмеченные на карте Николаево (не исключая и Сливенское), выглядело почти как равнобедренный треугольник с Пловдиво в виде точки на основании. Вчера они побывали в его правом углу. Повторять вчерашний путь не хотелось, поэтому сегодня поехали налево — в Радомир. Дорога почти ничем не отличалась от вчерашней — еще больше полей, еще больше лесов, рек, гор и достопримечательностей.
И результаты не отличались от вчерашних. Никто не слышал о турецкой семье по фамилии Новази.
К вечеру, после еще одного Николаева, Мишкин начал опасаться, что в Болгарии существуют еще десяток неизвестных им Николаево, настолько мелких, что их не найдешь в справочном бюро или на карте.
Ехать дальше было поздно. Два-три часа уходило на дорогу и еще два на обход деревни. Добираться из вершины треугольника в правый край требовало примерно столько же времени, как для возвращения в Пловдив, но ночью стучать в чужие дома с вопросами о неизвестных людях бесполезно. Да и времени прошло достаточно, за один дополнительный день никто никуда не убежит.
Удача улыбнулась им в том Николаево, что в Елхово. Вернее, наоборот: село называлось Елхово, а принадлежало оно к общине Николаево, пятьсот пятьдесят жителей. Здесь жило некогда несколько турецких семей, давно, правда. Местные обитатели не помнили имен, ведь прошло не меньше десяти лет с тех пор, как последние из них уехали. Помогло, как ни странно, фото. Несколько старожилов опознало по нему некого Мете, который жил тут лет двадцать назад с семьей. Хороший был человек, отзывчивый, добрый. Всегда помогал, если попросишь. И с женой жили дружно, красивая жена. Погиб, бедняга. Ушел на войну (на какую — было несколько вариантов) и не вернулся. А жена горевала, бедняжка. А в девяностом — уехала к своим. В Турцию. Куда? Да кто ж ее знает. Красивая такая женщина, и добрая. Да, был у них сын. Но тот уехал еще раньше — в восемьдесят пятом, в Софию, учиться. Он умный был мальчик. Все книжки читал. А откуда, спрашиваете, семья их? Не знаем. Знали бы, сказали бы, нет, не знаем. Если что вспомним — да, по этому адресу — напишем. А куда поступать поехал? Ну, конечно, в университет. А разве университетов несколько? В Софийский какой-то университет.
Итак, здесь след был тоже потерян.
Огорченные, но не потерявшие надежд, они вернулись в Пловдив. Работники отеля их встретили уже по-дружески: слух о двух русских, каждый день уезжающих на новой машине куда-то в провинцию, вызвал много любопытства. И казалось, они даже были огорчены, прощаясь с русскими на следующий день.
До Софии наши русские добирались на автобусе — самом безопасном виде транспорта.
Тут все было очень неопределенно. София может оказаться не Софией, а университет не университетом. Но, чтоб добиться хоть какого-то результата, решено было придерживаться самой простой полученной информации. Ведь удалось же найти следы семейства Новази, хотя и Николаево оказалось не Николаевым. Конечно, Мишкин позвонил домой Кате и попросил ее связаться с Милой, чтоб надавить на кого надо, чтоб те позвонили тем, кто есть, и чтоб к этим, последним, можно было бы затем прийти и задать нужные вопросы. Цепочка длинная и разматываться будет долго, но именно на нее он и возлагал основные надежды. А тем временем…
А тем временем двое странных русских приставали к администрации Софийского Университета с вопросами об архивах с данными о студентах чуть ли не двадцатилетней давности. Выглядели эти двое русских странно, рассказывали совсем уж дикую историю, и от активных действий администрации их спасло только традиционно хорошее отношение администрации к русским и представительность Мишкина.
Контакты сработали нескоро. К вечеру пятого дня Мишкин был допущен в архивы. Работа с бумагами заняла еще несколько суток, поскольку неизвестен был ни факультет, ни год обучения тут молодого человека (при условии, что он вообще тут учился), ничего, кроме того, что, предположительно, он был направлен в Киев по обмену в 86–87 году. Скорее всего, специализировался в каком-то из гуманитарных предметов.
И он его нашел!
Омар Новази, факультет философии, поступил в 85 году, в 87 — командирован в Киев на год, по истечении года не вернулся. Домашний адрес — село Елхово Николаевской области. Во время учебы в Софии жил в общежитии. На этом след прерывался.
Высокие контакты, за которые потянула Мила, продлили это мучение еще на неделю, изыскивая информацию о возможном местонахождении Омара Новази до и после Киевской командировки. Судя по результатам, большую часть этой недели они просто тянули резину. Из Киева Новази не вернулся, ни с кем из бывших друзей не связывался, кто-то предположил, что, возможно, он в Киеве и остался. Если так, то там он и умер, потому что родственник Сережи его в Киеве не нашел. Возможно и то, что из Киева он уехал к родственникам в Турцию. И это даже весьма вероятно, учитывая переезд матери. Но в какой части Турции жили его родственники? Мила опять дернула за нужные контакты, теперь уже на украино-турецкой границе. Однако разность культур и менталитетов, срок давности и склонность наших восточных соседей к секретности делала этот поиск почти безнадежным. Мишкин понимал, что теперь уже след заглох окончательно.
Но помощь пришла — и пришла из неожиданного источника. Именно когда все рухнуло, позвонил Дима и сообщил имя и адрес человека, к которому нужно обратиться в Стамбуле.