Страница 8 из 42
Успех оперетты «Игра в жмурки», выдержавшей на сцене «Лирического театра» сорок представлений, еще больше его сближает с Иньяром. Чтобы выгадать время для совместной работы — Севест заказал им новую пьесу, — они поселяются в двух смежных комнатах в мансарде на бульваре Бон Нувель.
«Наконец-то я переехал, дорогой папа! 120 ступенек — и вид как с настоящей египетской пирамиды… Внизу, на бульварах и площадях, снуют муравьи, или люди, как принято их называть. С этой олимпийской высоты я проникаюсь состраданием к жалким пигмеям и не могу поверить, что и сам я такой же…»
В мансарде Жюль Верн и Мишель Карре пишут текст комической оперы «Спутники Маржолены», а в соседней комнате Иньяр наигрывает на фортепьяно мелодии. Работа спорится, но Жюль чувствует себя нездоровым. Мучают головокружения и бессонница. Встревоженные родители донимают разумными советами, зазывают к себе на дачу — в пригород Нанта. Но как подступиться с такой просьбой к Севесту в самый разгар подготовки к новому сезону?
В середине августа Жюлю все же удалось вырваться на несколько дней в Нант. С Мартиники вернулся Поль, бывалый моряк, с которым он не виделся целых пять лет. И тут метр Верн предпринял еще одну попытку привязать Жюля к адвокатской конторе. Как бы случайно его познакомили с Лоренс Жанмар, девушкой из почтенной семьи, и как будто они приглянулись друг другу. Во всяком случае, отправляясь с братом на костюмированный бал в мэрию, Жюль признался матери, что чертовски устал от неустроенной жизни и был бы не прочь «прибиться к гавани».
В наряде цыганки черноглазая Лоренс выглядела обворожительной. Жюль хотел ее пригласить на кадриль, но все испортила его неуместная шутка. Услышав, как она шепнула подруге, что китовый ус от корсета немилосердно впивается ей в бок, он отважно воскликнул:
— Я бы поохотился на китов в этих широтах, чтобы избавить вас от страданий!
Мадам Жанмар немедленно увела свою дочь. Парижское острословие в провинции никак не котировалось.
Всей семьей Жюля провожали на поезд. Прощаясь с отцом, он произнес сакраментальную фразу:
— Я не сомневаюсь в своем будущем. К тридцати пяти годам я займу в литературе прочное место.
Из множества поразительных прогнозов, когда-либо высказанных Жюлем Верном, этот первый прогноз был, пожалуй, наиболее точным.
…Театральный сезон 1853/54 года проходил в очень трудных условиях. Газеты и журналы, школы и театры были отданы Наполеоном III под контроль полиции, делившей с католическим духовенством «заботы» о культуре и просвещении. Постановка почти каждой пьесы осложнялась цензурным вмешательством. Цензоры в сутанах и полицейских мундирах во всем усматривали крамолу. А тут еще началась война с Россией — Крымская война 1853–1856 годов, затеянная «императором французов» ради укрепления своего международного престижа и стоившая Франции огромных жертв.
Жюль Верн до такой степени был измотан, что не мог больше работать. Севест, убедившись, что незаменимый помощник перестал справляться с многотрудными обязанностями, сам предложил ему двухмесячный отпуск.
На берегу Северного моря, в деревушке Мортань под Дюнкерком, он быстро исцелился от невралгии и забыл про головные боли. Здесь он завершил работу над повестью «Зимовка во льдах. История двух обрученных из Дюнкерка». Недаром его потянуло в эти края!
«Зимовка во льдах» — лучшее из всех ранних произведений Жюля Верна — показывает внутреннюю готовность писателя связать с географией дальнейшие творческие помыслы.
…В Париже он застал эпидемию холеры — первый подарок войны. Столица была залита газовым светом. Все театры, рестораны, увеселительные заведения были переполнены. Это походило на пир во время чумы.
В тот же вечер он отправился к Жаку Араго и прочел ему «Зимовку во льдах».
Правдивое изображение невзгод, выпавших на долю экипажа судна, затертого льдами у берегов Гренландии, картины суровой природы Крайнего Севера с его ледяными пустынями, снежными бурями, бесконечной полярной ночью, оптическими обманами, вызванными особенностью преломления лучей в слепящей белизне, — все это было ново, неожиданно, интересно.
Когда Жюль кончил чтение, старик Араго, обратив к нему невидящий взор, приподнялся с кресла и торжественно произнес:
— Мой юный друг, поздравляю вас от чистого сердца! Вы настоящий писатель! Вы на верном пути.
А на следующее утро он узнал ужасную новость.
«Севест в двадцать четыре часа унесен холерой. Это был человек крепкий и бодрый, но вечно преследуемый дурными предчувствиями. Я его очень любил, и он тоже был ко мне сильно привязан…» (Из письма в Нант от 1 июля 1854 г.)
Работа в «Лирическом театре» продолжалась и при новом директоре — до поздней осени 1855 года. Закулисные дрязги, никчемная болтовня, переливание из пустого в порожнее… И вот он снова «свободный художник», хозяин своего времени!
Наука — непонятное друзьям увлечение — становится его жизненной страстью. Ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость доставляло ему общение с учеными. Встречи с профессорами Политехнической школы, публичные лекции в Музее природоведения, книги, прочитанные в Национальной библиотеке, помогли ему найти истинное призвание — открыть для литературы поэзию науки, романтику научного подвига.
1840–1860 годы, когда Жюль Верн после длительной подготовки приступил к главному труду своей жизни, ознаменованы бурным ростом промышленности, нарастающей лавиной изобретений, каскадом поразительных открытий.
Границы мироздания расширялись. Ученые творили невыдуманные чудеса: указывали местонахождение еще не открытых планет, определяли свойства еще не найденных элементов, обнаруживали неизвестные элементы сначала на звездах и находили их потом на Земле. На каждом шагу подтверждалась сила научного предвидения. Наука, казалось, может все: не только проникнуть в тайны природы, но и покорить ее стихийные силы, преобразовать мир, создать человечеству земной рай.
Этой атмосферой дышал Жюль Верн, она вселяла непреклонную веру в безграничное могущество разума.
Пройдет несколько лет, и он решительно скажет:
— Что бы я ни сочинял, что бы я ни выдумывал — все это будет уступать истине, ибо настанет время, когда достижения науки превзойдут силу воображения…
Но в середине пятидесятых годов он еще смутно представлял себе, что ему предстоит совершить, хотя после «Зимовки во льдах», несомненно, предчувствовал свою главную тему, признавшись однажды Александру Дюма, что хотел бы сделать для географии то же, что тот сделал для истории.
Жюль Верн накапливал и систематизировал знания, без которых не обошелся бы географ-универсал и без которых он не открыл бы нового жанра, названного им «научным романом».
Еще один шаг, и он коснулся бы двери, за которой простиралась вселенная.
Но тут случилось непредвиденное событие, надолго отвлекшее его от литературных исканий.
ИНТЕРЛЮДИЯ С ДВУМЯ ПУТЕШЕСТВИЯМИ
мае 1856 года Жюль Верн отправился в Амьен на свадьбу к одному из приятелей и вместо четырех дней провел у него две недели. Здесь он познакомился с двадцатишестилетней вдовой Онориной Морэль и… влюбился с первого взгляда.
Для молодой женщины из буржуазной семьи полунищий литератор был незавидной партией, тем более что она вверяла ему и судьбу двух дочерей от первого брака. В душе Онорины боролись противоречивые чувства. Ее прельщало парижское общество, манили ресторану, театры, модные магазины. Ей так не хватало блестящего окружения и так надоели провинциальные будни… Сейчас или никогда! И она решилась…
Онорина приняла предложение, а ее брат — посредник парижского маклера в Амьене — вызвался помочь будущему зятю в устройстве материальных дел.
…Жюль Верн должен стать биржевым маклером. Нужны только деньги для паевого взноса и поручительство от отца. Все остальное берется уладить г-н де Фрейн де Виан, брат Онорины.