Страница 7 из 42
«Ты утверждаешь, дорогой папа, что Дюма и ему подобные не имеют ни гроша и ведут беспорядочную жизнь. Но это не так. Александр Дюма зарабатывает 300 000 франков в год, Дюма-сын — без всякого напряжения — от 12 до 15 тысяч, Эжен Сю — миллионер, Скриб — четырежды миллионер, у Гюго — 25 000 ренты, Феваль… все, все они имеют прекрасный доход и нисколько не раскаиваются в том, что избрали этот путь…»
Театр сулит ему золотые горы. В то же время на тревожные вопросы матери о его здоровье и настроении Жюль вынужден признаться, что и то и другое было бы великолепно, если бы ему не пришлось снова урезать себе дневной рацион и ломать голову над составными частями своего изношенного гардероба.
НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ
еожиданная встреча с земляком, редактором популярного иллюстрированного журнала «Мюзэ де фамий» («Семейный музей»), помогла Жюлю избавиться от утомительной службы в конторе Гимара. Питр Шевалье пригласил Жюля сотрудничать в своем журнале. На вопрос, о чем писать, он ответил:
— О чем угодно. О Мексике, воздухоплавании, о землетрясениях, лишь бы было занимательно!
Это было сказано в шутливом тоне, но Жюль принял предложение всерьез. Не прошло и двух недель, как он сообщил родителям, что Питр Шевалье одобрил его рассказ. «Это обычное приключение в духе Купера, перенесенное в глубь Мексики». Летом 1851 года рассказ — «Первые корабли мексиканского флота» — появился на страницах «Мюзэ де фамий». Речь идет о том, как взбунтовавшиеся испанские матросы привели в Акапулько два захваченных корабля и тем самым положили начало морскому флоту только что образовавшейся Мексиканской республики (действие происходит в 1825 году). Несмотря на некоторую вялость слога, чувствуется любовь автора к морю, хорошее знание исторических фактов и географии.
Рассказ понравился читателям. Питр Шевалье потребовал новых произведений в том же духе.
С тех пор почти все свободные вечера Жюль проводил в Национальной библиотеке. То он требовал книги по истории и географии Южной Америки, то статьи о последних опытах в области воздухоплавания и подводной навигации, то читал записки участников арктических экспедиций, то перелистывал звездный атлас. Библиотекарей ставила в тупик непомерная любознательность юноши. Физика и химия, математика и астрономия, зоология и ботаника, геология и статистика — все ему было нужно, все его интересовало!..
Вскоре в «Мюзэ де фамий» появился еще один рассказ Жюля Верна — «Путешествие на воздушном шаре». Ученый-воздухоплаватель обнаруживает в гондоле аэростата какого-то человека, притаившегося за мешками с балластом. Незнакомец, оказавшийся сумасшедшим, набрасывается на аэронавта. Завязавшаяся в воздухе борьба завершается победой воздухоплавателя.
В «Путешествии на воздушном шаре» — прелюдии к будущим воздушным эпопеям — автору удалось соединить волнующий драматизм сюжета с точным описанием устройства аэростата и познавательными сведениями о воздухоплавании. Можно подумать, что Жюль был уже близок к тому, чтобы найти себя — и в выборе темы, и в манере изложения. Казалось бы, молодому писателю оставалось теперь только заботиться о дальнейшем развитии счастливо найденного типа повествования. Но в действительности его искания еще только начинались. Тропинка, по которой он ощупью пробирался на широкую дорогу, была извилистой и неровной.
Жюль Верн раздваивался. Жизненным призванием он считал драматургию, но и работа над рассказами все больше его увлекала.
Диплом лиценциата прав покоится где-то в самом дальнем ящике стола среди ненужных бумаг и сувениров. Богиня правосудия Фемида не поможет постичь многообразия окружающего мира. На глазах у нее повязка! А вот Урания с небесным глобусом в руке — ее изображение часто встречалось на обложках географических журналов и звездных атласов, — Урания никогда не даст успокоиться! Жюль Верн видел теперь ее живое олицетворение в людях науки, которые внушали ему благоговейный трепет.
Много значила для него дружба с кузеном Анри Гарсе, талантливым математиком, профессором Политехнической школы и лицея Генриха IV. Он водил Жюля на научные диспуты и доклады, знакомил со своими коллегами, терпеливо отвечал на его бесчисленные, порою наивные вопросы, а впоследствии, когда тот стал уже известным писателем, сделал математические выкладки для романа «С Земли на Луну».
Из новых знакомых особенно симпатичен был Жюлю путешественник и писатель Жак Араго, брат знаменитого астронома. Он прожил жизнь, полную приключений, скитался по разным странам, изъездил чуть ли не весь свет. В пятидесятилетием возрасте Араго ослеп и тем не менее, завербовав спутников, которых остроумные парижане сразу же окрестили «арагонавтами», отправился на поиски золота в Калифорнию. Дерзкая авантюра кончилась для него плачевно. Ограбленный и брошенный вероломными компаньонами, Араго добрался кое-как до Парижа и на покое занялся мемуарами. Его четырехтомное «Путешествие вокруг света», изложенное в свободной поэтической манере, изобилующее красочными описаниями природы, Жюль не уставал перечитывать.
Араго был великолепным рассказчиком и любил благодарных слушателей. Он охотно принимал у себя всех, кого приводили его бесчисленные друзья. Однажды к слепому путешественнику попал перуанский художник Игнасио Мерино, чьи колоритные пейзажи так пленили Жюля Верна, что он решил написать этнографическую повесть о перуанцах. Питр Шевалье дал согласие поместить несколько рисунков Мерино в качестве иллюстраций к будущему произведению. И как раз в те дни, когда Жюль Верн писал эту повесть («Мартин Пас. Перуанские нравы»), произошли трагические события.
Президент республики задушил республику. В ночь на 2 декабря 1851 года Луи-Бонапарт совершил государственный переворот. Немедленно были арестованы или очутились в изгнании все видные республиканцы.
Жюль сообщает родителям о положении в Париже. Теперь он знает, чью сторону держать. Его политические взгляды определились.
«В четверг жестоко сражались в нижнем конце моей улицы. Дома продырявлены орудийными снарядами! Это гнусно. Нарастает всеобщее негодование против президента и армии, опозоривших себя такими действиями. Должно быть, это первый случай, когда право и законность могут целиком и полностью перейти на сторону вооруженного восстания. Погибло много честных и порядочных людей…»
Именно в это время, когда совершилась величайшая историческая несправедливость, Жюль Верн начал задумываться о гармоническом общественном строе, основанном на принципах «свободы, равенства, братства», на тех самых демократических принципах, которые были выдвинуты французскими революционерами ХVIII века. И тогда он впервые обратился к сочинениям великих утопистов — Сен-Симона, Фурье, Кабе, пытаясь разрешить свои сомнения и найти ответ на мучившие его вопросы: как добиться социальной справедливости? Как уничтожить нищету? Каким должно быть идеальное государство?
Прошел ровно год, и Жюль Верн стал свидетелем еще одного печального события в истории своей родины. На сей раз трагедия обернулась фарсом. 2 декабря, в годовщину государственного переворота, Луи-Бонапарт провозгласил себя императором французов под именем Наполеона III.
За несколько дней до объявления «национальных торжеств» Жюль написал родителям:
«В субботу мы увидим, как его величество Наполеон III въедет на белом коне в свой добрый город Париж. Меня это очень забавляет. Посмотрим, во что все выльется…»
Вылилось в разгул военщины, в полицейский террор, в бюрократический и церковный гнет, на которых держалась в течение восемнадцати лет бесславная Вторая империя.
…Между тем молодой писатель при очень стесненных обстоятельствах и, конечно, не без протекции Александра Дюма поступает секретарем к Жюлю Севесту, директору «Лирического театра», с горя согласившись на «минимум миниморум» — 100 франков в месяц.
Хлопотливая работа в театре почти не оставляет досуга. Писать удается урывками или по ночам. До новых рассказов не доходят руки. На усталую голову, служа в театре, легче сочинять комедии.