Нахалка

— В смысле?

— В смысле: после первого звонка приставил к ее дому охрану, после второго вывез людей.

— Где они? — задержав дыхание, спросил Саня.

— Правильный вопрос. — Дядя улыбнулся, протягивая карточку с адресом. И прежде чем удалиться к столу, похлопал его по плечу. — Только учти, времени на разъяснения не было, что говорить решишь сам. И тебе еще повезло, что Полина не звонила домой.

— Там кто-то остался?

— Я смел предположить, что в доме полно так называемых образцов и чужое проникновение в него не желательно.

— У Сони аллергия на пыль и прочее, так что в доме стерильно, — потирая лоб, ответил Саня, — но в целом ты прав. Не отзывай.

— И не собирался. — Последовал ответ, когда за посетителем захлопнулась дверь. Дьявол опустился на свое место и придвинул ближе папку. Его взгляд скользил по фото, найденном на страничке в соцсетях, у некой Аллы из Киева. Снимок четырехлетней давности отражал счастливые лица Полины Баевой и хозяйки странички Аллы Грант (Ивановой в девичестве) и ее сына. Интересной была дата на фото, а именно месяц — декабрь. И еще более интересным был задний план снимка, а именно лицо мужчины, имя которого тайно и неоднократно фигурировало в жизни Полины.

— Ах, вот вы какой, Макс Чадов, — улыбнулся дьявол во плоти.

— Наслышан о вас, наслышан.

В первые минуты после посещения урода Ж я не знала что делать. Тупо смотрела на белую стену в комнате отдыха, пытаясь собрать ситуацию воедино. И в то же время, всеми силами стараюсь абстрагироваться, чтобы увидеть происходящее со стороны. И вопреки всем стараниям картинка не складывается. Я молчу, и Макс молчит.

— Теперь ясно о чем прозрачно намекал Эверетт. Итак… — он смотрел на меня, пребывая в глубокой задумчивости с толикой скорби на лице, выходит, и МЧ вляпался тоже. Подумав еще немного, все же рискнула озвучить свои мысли.

— Ему плевать, сколько уйдет при разводе. Вполне возможно после расторжения брака Элизабет не увидит ничего.

— Контракт составлял я. — Его слова прозвучали безапелляционно.

— Хочешь сказать, лазеек в нем нет? — кивнул. Утверждать, что в это верится с трудом, не стала. — Допустим, но даю 100 % — это его не обеднит. Слишком уверенно себя ведет. — Понимание того, что ему нужна дочь и даже раздел имущества его не остановит, значительно подкосило мои силы. Снова захотелось выть.

— Макс, мне не ясно одно — почему ты искал меня в декабре четыре года назад? Чтобы цветочки передать?

— Он просил тебя найти.

— Почему он вспомнил обо мне? С той нашей встречи до тюльпанов прошла чертова куча времени. Четыре месяца, если быть точной. Так почему?

— Был случай… — выдохнул он.

— И?

— Элиза… — МЧ мягко с сожалением произнес ее имя, — она подвергла его стойкость и верность испытанию, чтобы узнать любит он ее или…

— Оказалось или. — Не удержалась я от скепсиса, — он не поддастся на простые уловки. Что именно она сделала?

— Ты хорошо его знаешь. — Тихо заметил Макс.

— Достаточно. — Между нами вновь повисло гнетущее молчание.

— Макс?

— Она подделала результаты анализов, сократив его жизнь до трех недель. — Мысленно я воздвигла ей памятник нерукотворный из золота и платины. А МЧ продолжил, — и он позвонил тебе.

Теперь уж ясно кого благодарить за его прощальный жест. Она дура, а он чертов ублюдок! — последнее произнесла вслух.

— Он законнорожденный.

— В другом смысле. И подобные звонки не льстят, как и письма. — Отошла к окну, вглядываясь вдаль, ничего перед собой не различаю. — С ней он детей не завел. Почему?

— У них в первые месяцы не заладилось. И он очень изменился. — Макс говорил как приближенный к семье человек, словно имел прямой доступ к одному из супругов.

— Неужели дошло, что его все любят так же как и он их. Как мило! Жаль раньше ему об этом никто не говорил.

Голова начинала гудеть от мыслей.

Итак, ему плевать на деньги. Нужен ребенок. Умирает? Или просто разыгрывает карты в экстремальных условиях?

Я потерла виски и сморщилась от подступающей мигрени.

Ясно одно. Никаких реальных проверок, такого папашу и врагу не пожелаешь. Чья она, я знаю, остальным быть в курсе ни к чему. Что же делать?

— Болит? — Макс подошел ближе.

— Очень, аспирин есть?

— Есть.

Он вышел и через минуту принес стакан воды, выудил из кармана упаковку таблеток, протянул одну мне. Молчание редкое между нами в прошлом повисло тяжелым пологом. Я не видела его два месяца, столько же не слышала его голоса. А узнав, что он в больнице и ждет меня, переволновалась за время полета, а он… Он, оказался предателем, подсадной уткой, ангелом хранителем, а по сути, таким же утопающим. — Моя усмешка медленно сошла на нет.

Осунувшееся и посеревшее лицо Макса с темными кругами у глаз, которые сейчас стали явственнее, я рассматривала с новым чувством безнадеги.

Как же я мечтала о нем. Как надеялась, что приедет ко мне. Как ждала. Господи, ну почему все складывается именно так? Я не отдам Соню! И почему он не простой адвокатишка-переводчик? Я не хочу терять и его!

Спокойствие, только спокойствие. Если я здесь, здесь есть поле для боя. Иначе быть не может, осталось его нащупать. Сердце кольнуло, и чувство одиночества проявило свои острые зубы. Нужно позвонить домой, вспомнила я. А лучше связаться с Саней, чтобы передал, что у меня «все хорошо».

А у меня «все хорошо»?

Вновь посмотрела на ситуацию со стороны. МЧ как ни крути на моей стороне. Что бы не говорил Ж, Макс на моей стороне и до последнего пытался уберечь. Все же о дочери урод узнал намного позже. И Макс этому факту ее обнаружения не рад. Осталось узнать, чьи интересы он защищал: ее или мои или обеих? Спросить прямо или…?

— Сколько отойдет в ее руки, если у него есть внебрачные дети?

— Около двадцати миллионов сверх того что вложено в недвижимость и будет делиться поровну.

— Хороший брачный контракт, сразу чувствуется, что ее права защищали как могли. — Я присвистнула. Он криво улыбнулся и кивнул. Выходит к ней он питает особые чувства. Питает или питал?

— Если учитывать что на бедной он бы не женился… на ее собственном счету пара миллионов или больше пары десятков?

— Вариант два. — Поняла я по его кивку, вновь обращаясь взглядом в сторону окна. А в это время Темза мерно гонит свои волны, красивый город в летнюю пору подмигивал огнями фонарей и светящимися окнами зданий. Жизнь кипит, у кого-то заканчивается, у кого-то только начинается, а кто-то как я на пороге нового витка.

— Она может получить двадцать миллионов сверх «ставки» или возможность расквитаться… Жаль я не знаю что она выберет. — Не удержала тяжелого вздоха.

— Скажи о чем ты?

— Нет, это ты скажи. — Я обернулась и посмотрела на него в упор. — Ее хромота — это его рук дело?

— Полина, нет. — МЧ ответил резко. Выдохнул, поколебавшись, все же поинтересовался, — зачем ему это?

— Дело в том, что я знаю, как он ненавидит ущербных, инвалидов и больных. Я знаю, как он относится к таким… с каким омерзением удостаивает чести говорить с его «величеством». А еще я знаю, что он мстителен. И если удар нанес приближенный человек. — Я вздохнула, детально вспоминая его слова. — «Не сотру его в порошок, а качественно подпорчу жизнь».

Глаза МЧ стали уже, холоднее, отчужденнее. Вот так лишь по глазам стало понятно, что Элизабет ему дорога, и он всегда ее защищал. В душе стало не только омерзительно, но еще и горько. Выходит, что составляя контракт, он думал о ее благополучии, а привезя меня в Лондон, думал о том, как скрыть от нее факт нашего с Грэгом знакомства. Выходит это она и есть, та единственная, с которой ничего не выгорело. Элизабет — поезд, ушедший на другую платформу.

— Вся одежда Элизабет скрывает ее ноги и грудь. Мой вопрос заключается в следующем: «Что он сделал?»

— Ничего. Она попала в аварию, машина загорелась… ожоги третьей степени и четвертой. — Макс закрыл глаза и с трудом продолжил. — Грэг не отходил от нее в больнице, постоянно был там.