Страница 20 из 21
Если говорить об американской культуре в целом, то можно с уверенностью утверждать, что ее главной целью является воспитание независимости. Существование этой коллективной цели было документально подтверждено в ходе ряда исследований с участием родителей, относящихся к белому среднему классу американского общества; независимость постоянно упоминается в опросах как то, что «все» родители хотят видеть в своих детях. Интересно, что родители в других культурах никогда не поднимают эту тему. Желания родителей оказывают влияние даже на те ярлыки, которые они присваивают своим детям. Задавая родителям в трех культурах вопросы о том, что такое ум, Сара Харкнес и Чарлз Супер обнаружили, что представления этих людей о том, что определяет умного ребенка, отличаются друг от друга[130]. В Америке умный ребенок – это тот, кто обладает целеустремленностью и духом состязательности; в Голландии это ребенок, который отличается настойчивостью, решительностью и ясностью понимания цели; а для африканского племени кипсигис самый умный ребенок – это тот, кто обладает чувством ответственности и выполняет свои повседневные обязанности[131]. Каждая семья старается создать условия, которые считаются оптимальными для воспитания определенного типа ума, соответствующего конкретной культуре. Американцы используют всевозможные визуальные и вербальные стимулы, чтобы привлечь внимание ребенка и подтолкнуть его к взаимодействию. Мы окружаем кроватку новорожденного черно-белыми символами для развития зрения; мы часами беседуем с ребенком один на один, убежденные в том, что подобное вербальное взаимодействие улучшит его когнитивные способности. Американцы стараются привить своим детям чувство собственного достоинства или честолюбие; честолюбие – это слово, которое не так просто перевести на другие языки, так как эта черта характера не является частью культурной среды других групп – его значение понятно только в обществе, основанном на конкуренции, где успеха добиваются своими силами[132]. Голландцы, напротив, считают, что умственному развитию способствуют упорядоченность, отдых и чистоплотность. Причем они настолько в этом уверены, что, когда у малышей бывают вспышки раздражения, как это происходит с детьми во всем мире, родители предполагают, что причиной происшедшего стало какое-либо нарушение режима дня ребенка. А родители из племени кипсигис нагружают своих детей домашней работой. Начиная с двух лет детям кипсигис дают домашние поручения, тогда как в Америке детей такого возраста считают малышами, которые только начинают ходить. К шести годам эти дети, как правило, проводят половину времени, работая на благо семьи[133]. Люди, относящиеся к каждой из этих культур, не смогли бы воспитывать детей по-другому. Представьте себе американского ребенка, который в возрасте двух лет занимается работой по дому, почти не имея времени на игры. При виде такого мы бы сразу же начали сетовать о потерянном детстве, том беззаботном времени, которое предназначено для изучения окружающего мира и развития. Точно так же мать из племени кипсигис пришла бы в ужас при виде безответственного, ленивого ребенка, который не занимается ничем, кроме игр. Как такой ребенок, по ее мнению, может вырасти хоть с какими-либо мозгами? Дело в том, что все мы сходимся во мнении по поводу того, что такое ум в широком смысле этого слова, и все мы согласны с тем, что быть умным лучше, чем глупым, однако каждая культура выделяет и ценит различные аспекты ума.
Цели воспитания преобразуются или переносятся в повседневные дела, незаметно проникают в обыденные действия; они становятся тайными подсознательными мотиваторами, которые делают нас такими, какие мы есть. Как бы родители ни разговаривали со своими детьми, какие бы дисциплинарные методы воздействия ни использовали, как бы ни походили к вопросам воспитания, совершаемые ими действия имеют планомерную связь с тем, как они видят свою роль в качестве родителей. Это может быть простой выбор между различными вариантами действий в том случае, когда ребенок делает что-то неправильно. Одна мать может просто не обратить на это внимание, другая может сказать решительное «нет», а третья попытается отвлечь ребенка. Во всех этих типах реакций содержится своя подразумеваемая цель, пассивная или интерактивная. Антрополог Роберт Ле Вин считает, что эти цели имеют весьма отдаленное отношение к непосредственной ситуации, в которой находится ребенок, а в большей степени связаны со всей социальной системой и ее институциональными целями – особенно в том, что касается различных областей межличностных отношений, уровня ожидаемых личных достижений, а также степени и характера социального единства, которые поощряются в данном конкретном обществе[134]. Ле Вин делит современную культуру на два типа – аграрную и промышленно-городскую. В обществах обоих типов родители хотят разных вещей от своих детей и разных вещей – для них. В аграрных обществах, которые по-прежнему живут за счет обработки земли или выращивания животных, дети нужны родителям в качестве неквалифицированной рабочей силы, чтобы они могли помогать в поддержании экономики семьи, работая на полях или с домашним скотом, и содержали родителей в старости; родители хотят чего-то для своих детей, но многого ждут от них самих. В промышленно-городских обществах, по мнению Ле Вина, родителям нужно от детей не очень много, потому что экономическая система устроена так, что дети играют второстепенную роль, но при этом они многого хотят для своего потомства[135]. Так же как сложенные определенным образом кости домино, которые после толчка начинают рассыпаться в двух разных направлениях, эти две системы распадаются на два отличающихся друг от друга стиля воспитания. В аграрных обществах дети обходятся не очень дорого, потому что им почти ничего не могут дать, однако родители сталкиваются с высокой детской смертностью, связанной с низким уровнем экономической базы, в сравнении с развитыми обществами. Для представителей этих культур воспитание на ранних этапах развития – это вопрос борьбы с рисками, так как здесь смертность среди детей в первые годы жизни составляет 50 %. Поэтому родители уделяют главное внимание защите малышей, для чего носят их все время с собой и кормят по первому требованию. В то же время их мало беспокоят индивидуальные успехи ребенка в будущем. После того как ребенок по возрасту покидает опасную зону детской смертности, на него возлагается обязанность вносить свой вклад в жизнеобеспечение семьи. В промышленно-городском обществе, где уровень медицинского обслуживания и санитарные условия обеспечивают младенцам реальную возможность выживания, цели воспитания ориентированы на будущее ребенка, поэтому значительную часть своих сил и времени родители вкладывают в то, каким он станет. Главная проблема заключается не столько в выживании, сколько в ментальной и социальной стимуляции, которая, по мнению родителей, обеспечивает будущие успехи ребенка или их отсутствие при его вступлении во взрослую жизнь.
Во многих отношениях подробные описания стилей воспитания отражают эти две общие тенденции. Так, во время исследования матерей народности майя, живущих на острове Юкатан, ученые выяснили, что они держат детей в гамаках в темных укромных углах дома. Там нет ни игрушек, ни специальных принадлежностей для малышей[136]. Матери майя считают, что несут ответственность не за развитие или формирование личности ребенка или его умственных способностей, а за то, чтобы он находился в безопасности, испытывая чувство покоя и комфорта. Информация о том, что американские матери оставляют своих детей спать в одиночестве в отдельной комнате, вызывает у них шок[137]
130
Harkness and Super, 1992.
131
Harkness and Super, 1992.
132
Harkness and Super, 1992.
133
Harkness and Super, 1992.
134
LeVine, 1974; LeVine, 1988.
135
LeVine, 1988.
136
Howrigan, 1988.
137
Harkness, 1992.