Страница 15 из 21
В случае малышей и их родителей подстраивание начинается с раннего возраста. Прежде всего это связь физическая. Ученые много изучали последствия разлучения матери с младенцем и его физиологическую реакцию на это разлучение на примере обезьян. Например, в одном эксперименте ученые забрали у матерей трех- и четырехмесячных обезьянок-резусов и саймири, а через полчаса вернули обратно. Разлученные с мамами обезьянки немедленно начинали взволнованно кричать, и по мере возбуждения их гормональная картина менялась: уровень кортизола, гормона стресса, резко подскакивал. Любопытно, что, даже проходя через эту процедуру по двадцать раз и приучившись, что в итоге мама всегда возвращается, младенцы так никогда и не адаптировались к этому обстоятельству; с точки зрения их физиологии, разлучение в 20-й раз было столь же травматично, как и в первый[86]. Исследования преждевременно рожденных детей и того, как лучше их выхаживать, показали, что для младенцев нахождение рядом со взрослым и телесный контакт являются неотъемлемым условием здорового развития. В одном исследовании малышам по четыре раза в день делали 15-минутный массаж тела и головы с поглаживанием. Младенцы становились спокойнее, их кожные покровы приобретали здоровый оттенок, и сами они спали лучше, чем контрольная группа других недоношенных малышей. А к четырем месяцам младенцы, получавшие эту процедуру, намного обгоняли последних по части развития нервной системы, психики и рефлексов[87]. В еще одном исследовании, проведенном по той же схеме, недоношенные младенцы, получавшие физическую стимуляцию, потребляли больше смеси и набирали вес быстрее, чем дети, получавшие стандартный уход[88].
Взаимозависимые отношения между взрослыми и маленькими детьми поддерживаются с помощью различных сигналов и реакций, которые координируются их участниками на уровне врожденных инстинктов (фото Д. Хэтч)
Связь с родителем также носит визуальный и слуховой характер. Новорожденные узнают голос матери и предпочитают его голосам других взрослых[89]. В одном исследовании новорожденных в возрасте менее одного дня помещали в пластиковое сиденье и давали искусственный сосок, подключенный к проигрывателю, а на голову надевали наушники. Если малыш сосал сосок достаточно долго, в наушниках начинал звучать голос его мамы, читающей сказку; если же он сосал совсем немного, вместо нее сказку читала другая женщина. Младенцы быстро соображали, как работает эта система, и научались вызывать голос мамы, а не посторонней женщины, и старались слушать его подольше. Делали они это, несмотря на то что их держали в палате для грудничков и со своими матерями они к тому моменту успели провести очень немного времени[90]. Ученые обнаружили, что, говоря с младенцами, все родители выражают одобрение, внимание, сочувствие и тому подобное сходными интонациями[91]. А сами младенцы с первых дней жизни синхронизируют свои движения с речью взрослых; насколько можно судить, они принимаются координировать движения своих ручек и ножек и шевелят ими с той же скоростью и в том же ритме, что и речь того, кто с ними говорит[92]. Даже не видя человека, они начинают синхронизировать свои движения, стоит им услышать его голос, – и родители, сами того не замечая, начинают им подыгрывать, принимаясь говорить тоненьким голосом нараспев[93]. Можно предположить, что и то, как родители говорят со своими малышами, и соответствующая этому отзывчивость и реакция самих младенцев на человеческую речь являются адаптационными механизмами, способствующими последующему освоению речи. Младенцы, а затем уже и дети явно запрограммированы на то, чтобы впитывать интонационный рисунок речи и общую структуру языка; то, что новорожденные подражают речи взрослых, – всего лишь признак того, что они предрасположены – то есть эволюционно приспособлены – внимательно слушать взрослых[94]. Однако еще важнее то, что подобное лингвистическое танго – это явное свидетельство подстройки. Каким бы ни был язык, какой бы ни была культура, родители по всему миру подражают детскому лепету одинаково, потому что все они эволюционно приспособлены вступать со своими малышами в речевое взаимодействие, а все младенцы готовы их слушать.
Хотя человеческие младенцы рождаются зрячими, они еще не умеют хорошо фокусировать взгляд, а принятая у нас на Западе в роддомах практика закапывать новорожденным в глазки нитрат серебра еще какое-то время не дает им видеть как следует. И тем не менее младенцы быстро узнают очертания человеческого лица, когда глаза, нос и рот расположены на своих местах, и предпочитают его портретам в стиле Пабло Пикассо. Внимание в прямом смысле только что родившегося младенца уже можно привлечь схематичным черно-белым изображением лица, но если это изображение исказить, младенец быстро переключится на что-нибудь другое[95]. Начиная чуть ли не с трехнедельного возраста дети уже могут отличать людей от предметов и больше интересуются людьми[96]. Родители поощряют это, намеренно «строя лица» и играя голосом, чтобы удержать внимание малыша.
Но в таком общении есть нечто большее, чем просто кривляние. Когда взрослые общаются с младенцами, они играют роли партнеров в сложном социальном танце-взаимодействии, где каждый направляет другого и который является для младенца жизненно необходимым условием для развития его психики и навыков общения[97]. Знаменитый педиатр Томас Бразелтон в своей практике заметил, что мамы и малыши, как кажется, строят свою игру по одной и той же схеме, как музыкальное произведение, где активность исполнителя каждой партии то возрастает, то спадает и каждый своими действиями руководит партией другого. В лабораторном эксперименте младенцам сначала давали плюшевую обезьянку на резинке, а затем, убрав игрушку, просили мам поиграть со своим малышом. С мягкой игрушкой дети играли не так, как со своими мамами. С обезьянкой они фокусировались на игрушке, тянулись к ней, но вскоре им становилось скучно, они отворачивались и больше обезьянкой не интересовались. С мамой они тянулись к ее лицу, были возбуждены и полны внимания, а затем их внимание постепенно рассеивалось. Все матери, насколько можно было судить, чутко отзывались на циклическое чередование периодов внимательности и рассеянности и реагировали на спад активности, предоставляя малыша самому себе; затем все начиналась снова. В экспериментах, где женщинам было сказано не реагировать на жесты младенцев, те раз за разом пытались привлечь внимание мам, суча ручками и ножками и заглядывая им в лицо. Когда женщины не реагировали и не отвечали на приглашение вступить в общение – взглянуть друг на друга и уделить друг другу внимание, – ребенок сдавался, делал несчастный вид и начинал совершать самоутешающие действия типа сосания пальчика (см. также главу пятую)[98]. Как отмечает доктор Бразелтон, с предметом цель ребенка – исследовать и узнать объект, а с человеком – привлечь его внимание. Так что младенцы с удовольствием играют в общение со взрослыми не ради какой-то конкретной цели, а просто чтобы поруководить друг другом. И это совершенно ожидаемо, ведь эволюционная приспособленность научила младенцев нашего вида двум вещам: как манипулировать объектами (пользоваться инструментами) и как взаимодействовать с другими членами социума. Эксперт по вопросам детского развития Эдвард Троник отмечал, что самым главным адаптационным достижением человека является его коммуникативная компетенция и что одним из самых мощных, в высшей степени адаптационных и необходимых младенцу навыков является способность к социальному взаимодействию со взрослыми[99].
86
Coe et al., 1985.
87
Rice, 1977.
88
White and Labarba, 1976.
89
Mehler et al., 1990.
90
DeCasper and Fifer, 1980.
91
Fernald, 1992; Fernald, 1992; Kuhl et al., 1997.
92
Condon and Sander, 1974.
93
Fernald, 1992.
94
Pinker, 1994.
95
Brazelton, 1969.
96
Brazelton et al., 1974.
97
Tronick, 1980.
98
Brazelton et al., 1975; Tronick et al., 1978; Cohn and Tronick, 1983.
99
Tronick, 1980.