Дети

Иными словами, мы – долгоживущий, сложно развивающийся, медленно взрослеющий, малоплодовитый вид. Если весь смысл в том, чтобы произвести как можно более многочисленное потомство и как можно скорее довести его до полового созревания, вся эта совокупность черт должна нам только мешать.

Ответ, полагает доктор Богин, лежит в способности людей адаптироваться к определенным особенностям нашего развития, в особенности к неврологической и физиологической зависимости младенцев, и превращать эту зависимость в часть успешной репродуктивной стратегии. В сравнении с приматами и другими млекопитающими у людей, оказывается, сравнительно короткий период подлинного младенчества. Филлис Ли собрала данные о том, в каком возрасте детеныши 88 разных видов крупных млекопитающих впервые начинают пробовать твердую пищу, и сравнила это с данными по различным человеческих сообществам[39]. У большинства млекопитающих детеныши переходят на твердую пищу, когда они набирают вес в два раза больший массы их тела при рождении, но окончательно отлучаются от груди, только когда набирают в весе втрое или вчетверо. У приматов этот момент откладывается еще дальше: у низших приматов детенышей отлучают от груди, когда они набирают в весе в среднем вчетверо, а у высших, таких как шимпанзе и орангутанги, детеныши окончательно переходят на твердую пищу, только набрав в весе в шесть раз больше массы тела при рождении и более. Но люди, что странно, не продолжили эту тенденцию как можно дольше кормить младенцев грудью. Можно было бы ожидать, что, раз наши груднички беспомощнее всех других детенышей и мозг у них формируется дольше всех, матери кормили бы их как можно дольше. Младенцы должны были бы нуждаться в материнском молоке очень долго – минимум столько же, сколько и их далекие родичи-приматы. Но вот ведь странно: у людей все ровно наоборот; в том, до какой прибавки в весе матери выкармливают своих детей, люди похожи скорее на мелких млекопитающих и совершенно не похожи на приматов. Во многих культурах матери несколько лет кормят детей грудью. Но при этом в этих культурах они всегда довольно рано, еще на первом году жизни, начинают прикармливать их твердой пищей[40]. А в индустриализованных странах, где кормление грудью менее распространено и продолжается в среднем только четыре месяца[41], детям впервые дают пробовать твердую пищу, когда те прибавили в весе только вдвое – в четыре месяца или около того[42]. Иными словами, в том, при каком весе младенца люди начинают приучать его к твердой пище, они весьма не похожи на приматов.

Доктор Богин считает, что как только ребенка переводят на твердую пищу и отлучают от груди, период его абсолютной зависимости от матери подходит к концу. Отлученного от груди ребенка по-прежнему нужно кормить, но теперь этим может заниматься любой, а не только его мать. Такому ребенку все равно требуется специальная пригодная для него легко усваиваемая пища, и даже когда он начинает есть более-менее самостоятельно, ему все равно нужна еда, которую он мог бы с легкостью брать и разжевывать. Но, опять-таки, важно то, что обеспечивать его этой едой может любой, не только мать. В плане кормления человеческие грудные дети в сравнении с другими приматами очень быстро переходят от младенчества к детству – той стадии, когда они менее зависят от родителей и когда ухаживать за ними и кормить их может любой.

Вот в чем заключается идея доктора Богина. Люди, а особенно их мозг, развиваются так медленно, что младенцам требуется много времени, чтобы дойти до половой зрелости, и родители должны много лет заботиться о детях, пока те не в состоянии заботиться о себе сами. Как говорит антрополог Джейн Ланкастер, люди – единственные животные, продолжающие кормить свой молодняк даже после отлучения от груди[43]. Зато им, в отличие от всех остальных, сравнительно рано предоставляется возможность кормить их чем-то кроме молока. И с чисто эволюционной точки зрения это дает нам огромное преимущество. Когда женщина постоянно кормит грудью, у нее не наступает овуляция; а значит, выкармливая ребенка до той же стадии развития и роста, на которой молодняк полностью отлучают от груди другие животные, женщина не могла бы рожать следующего ребенка, пока предыдущему не исполнилось бы семь-десять лет. Важно, что в плане эволюции люди тогда были бы самыми медленно размножающимися существами на планете – и на деле, надо полагать, не успели бы размножиться вовсе. С настолько зависимыми младенцами, за которыми нужно ухаживать долгие годы, с точки зрения эволюции женщине гораздо более осмысленно побыстрее перевести ребенка на детскую пищу и найти кого-то, кто помогал бы с кормлением – отца, других членов семьи или племени, а самой зачать следующего.

Идею Барри Богина подтверждают и сведения о сравнительной продолжительности интервала между родами у высших приматов и людей. В 1994 году антрополог Анна Зеллер решила выяснить, чем отличается репродуктивная картина людей от приматов, сравнив, сколько времени проходит у них между рождением потомства[44]. У высших приматов детеныши рождаются, как правило, раз в пять лет. Но у людей, как обнаружилось, интервал между родами гораздо короче. В сообществах, где единственным фактором, отсрочивающим зачатие, является кормление грудью, женщины обычно рожают раз в три-четыре года. За всю жизнь они рожают больше детей, чем любой из видов приматов. По теории доктора Богина, люди по сравнению со своими предками-приматами укоротили этот интервал. И в результате потенциально смогли оставлять после себя более многочисленное потомство, что давало им эволюционное преимущество над приматами. Надо полагать, наши прародители встали на этот эволюционный путь довольно давно, что может быть одним из объяснений того факта, что приматы в плане воспроизводства не добились особых успехов, тогда как популяция людей продолжает увеличиваться.

По концепции доктора Богина, детство возникло как эволюционно полезный, принципиально новый период жизненного цикла человека – когда ребенок в плане пропитания полагается на других, но уже не зависит от молока матери – чтобы та могла родить еще одного. Конечно, в этот период ребенок много учится и развивается, но, может быть, детство появилось не просто для того, чтобы его мозг успел полностью развиться – процесс этот, кстати, к семи годам уже по большей части завершается, – но чтобы у родителей появилась возможность управляться сразу с несколькими детьми разного возраста и степени самостоятельности. Быть может, детство – это один из механизмов конвейера человеческого воспроизводства: родить ребенка, отлучить от груди, перевести в плане питания в детский возраст, найти кого-то, кто помогал бы с ним, и затем родить еще одного.

Бремя прародителей?

Но как именно люди перекладывают заботу о детях на кого-то еще и кто эти добровольные помощники?

Анна Зеллер, изучавшая, сколько работы по хозяйству выполняют дети в разных странах мира (см. главу первую), полагает, что встать на этот эволюционный путь людям помогли сами же дети. Как мы видели в предыдущей главе, в незападных культурах дети вносят солидный вклад в благосостояние своих семей. В других культурах дети, отлученные от груди и научившиеся ходить, берут на себя большинство забот по уходу за младшими, выполняют поручения, пасут скот и работают в поле. Они не только сами добывают себе пропитание, но часто и кормят других тем, что собирают. Этим они дают взрослым больше времени заниматься другими делами[45].

Помощь детей вполне могла быть одним из основных эволюционных факторов, позволивших матерям иметь более многочисленное потомство. В подтверждение этого доктор Зеллер обнаружила, что в местах, где пригодная для детей пища не очень питательна и ее трудно найти, детей позже отлучают от груди. И там, где большинство пищи таково, что ее трудно собирать и готовить детям, уровень рождаемости в целом сравнительно невелик, а интервал между родами растягивается примерно до пяти лет. Однако в регионах, где дети могут кормиться сами, рождаемость выше и дети рождаются с меньшей разницей в возрасте. А если уж дети могут сами находить себе пропитание, называть их «несамостоятельными» уже как-то неправильно.

39

Lee, Mayluf и др. 1991.

40

Small 1998.

41

Обратите внимание, что в индустриализованных странах по меньшей мере каждый второй ребенок находится на искусственном вскармливании и потому в данной статистике вообще не учитывается – ведь их уже с самого начала может кормить кто-то кроме матери.

42

Dettwyler 1995 and Lee, Mayluf et al. 1991

43

Lancaster and Lancaster 1983.

44

Zeller 1994.

45

Zeller 1994.