Целуйте меня!

На заре цивилизации

О бог! Плыть с такой командой дикарей, почти не перенявших человеческих черт от смертных своих матерей. Ублюдки, порожденные свирепой морской пучиной!

В названии этой главы я намеренно избегаю столь часто используемого выражения «колыбель цивилизации», потому что, как нам известно, вначале никаких колыбелей не существовало.

Считается, что наши предки-приматы начали эволюционировать и превращаться в то, кем являемся мы, когда они спустились с деревьев и стали жить на равнинах. В теории, возвращение на твердую землю должно было способствовать раннему развитию самостоятельности у их отпрысков. Но прежде чем это могло бы произойти, наши предки испытали на себе еще одну, намного более судьбоносную и несовместимую с ранним развитием мутацию: появление интеллекта.

Интеллект требует, с одной стороны, обучения (то есть сложной формы поведения, в результате которого особь оказывается готовой приспосабливаться к непредсказуемо изменяющимся обстоятельствам – в противоположность жестко заданному инстинктивному поведению); причем, чем потенциально более развит интеллект, тем больше для такого обучения требуется времени. С другой стороны, для наличия интеллекта требуется большой мозг, а для прямохождения – сравнительно узкий выход из таза (будь наши тазовые кости расположены так же далеко друг от друга, как у четвероногих, мы постоянно страдали бы от грыжи, поскольку под давлением силы тяжести кишечник норовил бы вывалиться между ног). Как заставить все увеличивающийся череп проходить через все сужающийся выход из таза? Древние евреи, как представляется, всецело осознавали эту дилемму: последствием вкушения плода древа познания стало «В болезни будешь рождать детей».

Головы новорожденных уже не могли увеличиваться дальше, и потому эволюция отдала предпочтение дотоле совершенно неизвестной среди млекопитающих мутации: мы стали появляться на свет с недоразвитым мозгом, прежде, чем завершится процесс формирования миелиновой оболочки, покрывающей нейроны и позволяющей нашей нервной системе функционировать. Вот почему после рождения голова растет быстрее всех прочих частей нашего тела и почему человеческие дети научаются ходить позже всех остальных других млекопитающих.

Ни одно другое млекопитающее не требует такого продолжительного, многолетнего периода кормления и защиты. Увидев живущего самостоятельно и уже имеющего собственную работу и дом девятнадцатилетнего молодого человека, мы подивимся его самостоятельности. Но увидев живущего без взрослых четырнадцатилетнего мальчика, мы с жалостью подумаем, что, наверное, это беспризорный ребенок. А ваш собственный птенчик в каком, как вы считаете, возрасте должен выпорхнуть из гнезда?

Человеку трудно в одиночку принять на себя все обязательства по воспитанию, пропитанию и защите ребенка в течение такого длительного периода. Матерям требовалась помощь семьи (отца, бабушки, дядей и старших детей) и общества, всего племени. Практически во всех культурах отцы на протяжении многих лет оставались с матерями и помогали им оберегать и кормить детей.

Помощь в воспитании отнюдь не всегда сводилась к одному только ношению детей и смене подгузников. Во многих культурах во многие эпохи повседневная забота о маленьких детях практически целиком считалась обязанностью матерей и иных женщин. Но несмотря на это, отцы продолжали помогать им, защищать, приносить добычу – или работать в офисе[15]. Даже в тех обществах, где процветала дискриминация женщин, мужчина, не поддерживающий собственную семью, навлекал на себя общественное осуждение.

Почему дети не любят оставаться одни

И между тем никому из них не под силу было утешить несчастное страдающее дитя, чья мать не отзывалась на его плач.

Что случится с грудным младенцем, если оставить его в джунглях одного и без одежды? Тепловой удар на открытом солнце или переохлаждение в тени, хищники типа гиен или банальных крыс – достаточно всего нескольких часов. Матерям, которые оставляли своих детей без присмотра дольше, чем на пару минут, вскоре уже не о ком было заботиться. Зато те матери, гены которых побуждали их не отходить от своих детей, успешно передали эту врожденную модель своим многочисленным потомкам.

Мы – потомки таких матерей. Женщины теперь инстинктивно стремятся не оставлять своих маленьких детей без присмотра. Упомянутый ранее Робер Ланжи[16] весьма точно описывает этот тип поведения, хотя по собственному невежеству и интерпретирует его как «один из тринадцати признаков того, что вы стали рабом своего ребенка» (словно рабами считались те, кто делает то, что хочется, и словно это только его современники-читатели внезапно «стали» так относиться к своим детям):

Мы не слишком любим оставлять детей на попечении посторонних людей.

Конечно, в наше время этому стремлению с успехом противостоят различные теории, взгляды или обычаи, возникшие уже позже этого инстинкта, в ходе культурной эволюции нашего вида. Матери оставляют своих детей, чтобы спокойно ходить на работу, в магазин или сидеть перед телевизором. Оставляют как на несколько минут, так и на несколько часов. Оставляют как с родственниками, так и с нянями или воспитателями в детских садах. Но гены-то никуда не делись, и большинство матерей чувствуют их влияние.

Тревога, которую вызывает у женщины разлучение с ребенком, вовсю высмеивается в комедиях: как мамочки вскакивают посреди ночи и идут в детскую проверить, жив ли их малыш, или, уходя с мужем в ресторан, оставляют няне подробнейшие инструкции, что делать и куда звонить при малейшем происшествии, а потом сами ей постоянно названивают.

Я не так давно смотрел американскую комедию; ее героиня, мать-одиночка, была завалена работой и оттого постоянно находилась на взводе. Ее друг-психиатр уговаривает ее оставить своего ребенка – на вид тому было от силы год – с няней и поехать куда-нибудь на выходные одной. Все знакомые смеются над ее страхами, нежеланием оставлять ребенка, над тем, что она при малейшей температуре отпрашивается с работы. Абсолютно никто не осознает, что на взводе она именно из-за того, что каждый день ей приходится оставлять своего малыша и уходить на работу; никому даже в голову не приходит, что мать способна прекрасно отдохнуть, поехав куда-нибудь на выходные вместе со своим ребенком, а не отдельно от него. Нас незаметно, но неумолимо кормят культурными стереотипами, говорят, что хорошо, а что плохо. В современном обществе уехать развлекаться одной, оставив ребенка, считается допустимым, а мужа – чем-то почти немыслимым. Многие убеждают, что, родив ребенка, женщины со своими мужьями должны продолжать «вести себя как пара», по крайней мере периодически, но при этом никому даже и в голову не приходит советовать им продолжать «вести себя как холостяки».

Многие матери переживают от того, что отдают детей в детский сад, и слезы первое время проливают не одни только дети. «У меня сердце кровью обливается оттого, что я его оставляю», – говорят они. Многие матери переживают, когда снова выходят на работу. Общество считает это «чувством вины», но в наших генах никого чувства вины не заложено – это просто толкование, придаваемое данному феномену нашей культурой. И многим выгодно истолковывать это как вину. Многим в нашем обществе удобно, что женщины испытывают чувство вины, а не гнева или возмущения из-за бесчеловечного трудового законодательства и недостаточной продолжительности декретных отпусков (в Швеции, например, отпуск по уходу за ребенком длится больше года, в Белоруссии[17] – вообще три).

15

ALLPORT, S., A Natural History of Parenting. Harmony Books, New York, 1997.

16

LANGIS, R., Aprende a decir “NO” a tus hijos. Editorial Sirio, Málaga, 1999.

17

KRAMER, M. S., CHALMERS, B., HODNETT, E. D., SEVKOVSKAYA, Z., DZIKOVICH, I., SHAPIRO, S., et ál., Promotion of breastfeeding intervention trial (PROBIT). A randomized trial in the Republic of Belarus. JAMA, 2001, 285:413-420.