Судьбы иосифлянских пастырей

Далее, по версии следствия, решения, принятые на совещаниях, проводились в жизнь десятками сельских священников. Так, в протоколе допроса о. Петра Корыстина зафиксировано получение руководящих указаний от архим. Тихона (Кречкова): «…через монашек и странников растолковывать крестьянам, что колхоз и советская власть есть дьявольское дело, что у вступающих в колхозы церкви будут закрыты и верующим нельзя будет отправлять религиозные требы, а поэтому надо поднимать крестьян против всего этого, и если крестьяне поднимутся в одном-другом и нескольких местах, то власть вынуждена будет сделать послабление в религиозном вопросе». Игумен Иоанникий (Яцук) проповедовал, что «теперь наступили времена антихриста, власть борется с Богом, поэтому все, что Соввласть старается навязать крестьянам: колхозы, кооперация и т. д. – не нужно принимать»[218].

Действительно, насильственная коллективизация в Воронежской губернии привела в начале 1930 г. к целому ряду крестьянских восстаний. Большая часть подобных выступлений в Острогожском, Усманском, Борисоглебском, Козловском, Елецком, Белгородском и других округах была приписана влиянию «буевцев». Так, в Острогожском округе с 4 января по 5 февраля в 20 селах (Нижний Икорец, Песковатка, Капанище, Платава и др.) восставшие громили здания сельсоветов, избивали советских и партийных работников, разбирали колхозный инвентарь. А в с. Нижний Икорец (в деле – «опорный пункт движения») 21–22 января 1930 г. сотни крестьян, в основном женщины, разгромили сельсовет, сорвали красный флаг, уничтожили портреты вождей и ходили по улицам с черным флагом и криками: «Долой колхозы! Долой антихристов-коммунистов!»[219]

Мон. Макрина (Масловская), арестованная как активная участница этих выступлений, показала: «Везде проповедовала Христа… Чтобы граждане боролись с отступниками от Бога, которые являются посланниками антихриста и чтобы не шли крестьяне в колхозы, так как, идя в коллективы, они отдают душу антихристу, который явится вскоре… В с. Н.-Икорец верующие не идут и не пойдут в колхоз… За 1929 г. обошла очень много мест и везде агитирую против коммунистов»[220].

Деятельность «буевцев» осложнялась отсутствием постоянного Владыки. Первоначально, после ареста ей. Алексия, воронежских иосифлян окормлял епископ Серпуховский Максим (Жижиленко), в храмах поминали Владыку Алексия за обычным богослужением, а ей. Максима и архиеп. Димитрия – на сугубой ектенье. Однако 24 мая 1929 г. ей. Максим был арестован, после чего среди воронежского духовенства начались разногласия. Большую часть «буевских» приходов епархии с августа окормлял иосифлянский епископ Бахмутский и Донецкий Иоасаф (Попов), который жил в г. Новомосковске бывшей Екатеринославской губернии. Прошение о присоединении к нему написал епархиальный духовник архим. Игнатий (Бирюков) «с братиею»[221].

В то же время управлявший Задонским округом архим. Никандр (Стуров) подал прошение архиеп. Димитрию с просьбой принять духовенство округа под свое окормление и получил его письменное согласие. Владыка Димитрий окормлял Задонский округ вплоть до ареста в ноябре 1929 г. В июле к нему из Воронежа за рукоположением приезжали игумен Питирим (Шумских) и иеродиакон Мелхиседек (Хухрянский), но получили отказ, так как нарушали монашеский устав. Тем не менее, ей. Иоасаф (Попов) возвел их в сан соответственно архимандрита и иеромонаха. Так как Новомосковск находился значительно ближе, чем Ленинград, то основная часть «буевцев» была вынуждена окормляться у ей. Иоасафа, иногда даже против желания, например, о. Феодор Яковлев выступал за присоединение к архиеп. Димитрию, активно переписывался с ним, но в августе все же согласился с циркуляром ей. Иоасафа, что во главе управления делами епархии будут находиться он и о. Сергий Гортинский[222].

Поначалу деятельность малоизвестного епископа Бахмутского Иоасафа вызвала недоверие у иосифлян, однако ей. Алексий в декабре 1929 г. передал управление епархией ей. Иоасафу, этот акт санкционировал и архиепископ Гдовский. Но «многие воронежские священнослужители все равно ездили к архиеп. Димитрию, известному на всю Россию своей стойкостью в Православии» (протокол допроса свящ. Сергия Бутузова). Сам о. Сергий получил предложение Владыки принять место под его руководством и б ноября 1929 г. переехал в Ленинград. Архиеп. Димитрий хотел отправить о. Сергия в Вятку или Серпухов, но прихожане Моисеевской церкви на Пороховых добились оставления о. Сергия в своем храме, где он и был арестован 19 марта 1930 г.[223]

Епископ Иоасаф окормлял основную часть «буевцев» до массовых арестов начала 1930 г. Летом 1929 г. был арестован о. Сергий Гортинский по обвинению в присвоении прав управления епархией, но доказательств оказалось недостаточно, и его освободили. Еще один член иосифлянской коллегии, о. Иоанн Житяев, был арестован в августе, затем ненадолго освобожден, в декабре снова арестован и по обвинению в «воровстве церковных вещей» приговорен к двум годам лишения свободы. А уже в феврале-марте 1930 г. было сфабриковано дело церковно-монархической организации «Буевцы».

В эти месяцы по делу оказались арестованы 134 человека, а всего привлечено 492 человека. Обвиняемые содержались в Воронежской тюрьме, следствие вело Полномочное Представительство ОГПУ по Центрально-Черноземной области. К делу в качестве вещественных доказательств были приобщены документы: более десяти воззваний, писем, обращений, брошюра «Что должен знать православный христианин» и другие.

Согласно обвинительному заключению на 38 человек (от 23 июля 1930 г.), разоблаченная организация якобы была построена в соответствии с церковно-иерархической структурой, периферийные группы создавались около приходских советов. «Опорные пункты» во главе с местными священниками существовали в большинстве крупных сел и во всех городах области. Работа, нацеленная, в первую очередь, против коллективизации, проводилась в трех направлениях: распространение антисоветских воззваний, брошюр и листовок по опорным пунктам; посылка по районам пропагандистов-связников из духовенства; прием с мест руководителей опорных пунктов и составление им директив. И конечно, «буевцам» приписывалась организация многих десятков выступлений крестьянства. Здесь явно преувеличивались как степень централизации и организованности движения, так и его антисоветская, контрреволюционная направленность.

Епископ Алексий (Буй), протоиереи Иоанн Стеблин-Каменский и Николай Дулов, находившиеся на Соловках, были там взяты под стражу 20 февраля и уже с 5 марта находились в воронежской тюрьме. Владыка Алексий на допросах вел себя стойко и на последнем протоколе собственноручно написал: «Виновным себя ни в чем не признаю». Однако многие сподвижники епископа не выдержали давления органов следствия и «сломались». 5–6 июля были проведены очные ставки Владыки с прот. Н. Дуловым, священниками С. Степановым и С. Бутузовым, которые в присутствии ей. Алексия подробно рассказали о его контактах с ей. Варлаамом (Лазаренко), ей. Димитрием (Любимовым) и другими активными иосифлянами. Потрясенный этими показаниями, Владыка частично признал свою вину[224].

По постановлению Коллегии ОГПУ от 28 июля 1930 г. были осуждены 38 человек, в том числе 12 приговорены к высшей мере наказания: ей. Алексий, иеромон. Косьма (Вязников), архим. Тихон (Кречков), свящ. Сергий Гортинский, свящ. Феодор Яковлев, прот. Иоанн Стеблин-Каменский, свящ. Александр Архангельский, свящ. Георгий Никитин, миряне Г.Д. Пожаров, М.П. Тымчишин, Е.Н. Гребенщиков и П.М. Вязников, 14 – к 10 годам лагерей, 10 – к 5 годам, один был выслан на 5 лет в Северный край и один приговорен к 3 годам лагерей условно[225].

218

Там же, лл. 9-10.

219

Там же, л. 29–31; ЦГА СПб., ф. 1000, оп. 88, л. 9.

220

ГАОПИВО, ф. 9323, оп. 2, д. П-24705, т. 1, лл. 30–31.

221

Там же, т. 3, л. 309.

222

Там же, т. 4, л. 115.

223

Там же, л. 446.

224

Там же, т. 5, лл. 803–819.

225

Там же, т. 1, л. 88.