Страница 6 из 11
25. III. – 7.IV.1932.
I. Исходный момент церковной смуты (1921 г.)
«А наемник бежит, яко наемник есть, и нерадит о овцах» (Ин. 10, 13).
«Бывшим братиям нашим, ныне же не ведаем как и назвать вас, понеже в ум наш не вмещается сотворенная вами, ни слухи наши никогда же таковых не прияша, ни в летописях видехом, каковая невместимое человеческому уму содеяшаяся вами» (Из грамоты Св. Патриарха Гермогена)
Русская Церковь, несмотря на многосторонний рост в XVIII и XIX столетиях, обладала в это время целым рядом внутренних недостатков. К числу таких недостатков прежде всего должна быть отнесена утрата ею канонического возглавления. Как известно, Петровская реформа уничтожила в Русской Церкви патриаршую власть из боязни, что патриарх может явиться как бы «вторым государем, самодержцу равным и больше его». Таким образом, основным руководящим мотивом церковной реформы Петра Великого был мотив политический, не вытекавший из потребностей самой церковной организации. Петр Великий не был, однако, инициатором внесения политики в эту область. Инициатива в этом отношении принадлежала выдающемуся церковному деятелю XVII века патриарху Никону. Попытка патриарха Никона была еще хорошо памятна во времена Петра, так как имела место всего только при его отце. Патриарх Никон открыто претендовал не только на руководящую роль в государстве, но и на первенство церковной власти перед государевой, называя царскую власть луной, заимствующей свой свет от солнца – архиерейской власти. Известно, что эта точка зрения не получила опоры в церковно-правовом сознании восточных церквей. Однако нет никакого сомнения, что патриарх Никон поставил этот роковой, не столько церковный, сколько политический вопрос. Ни царь Алексей Михайлович, ни его ближайший преемник не имели возможности разрешить этот вопрос в сторону исключительного преобладания государственной власти над церковной. Когда же верховная власть окрепла, а носителем ее стал человек, знакомый с протестантскими взглядами на этот вопрос, он и разрубил этот гордиев узел внутренней политики Московского государства в интересах государственной власти.
Подводя все отрасли государственного управления под один «коллегиальный» фасад, Петр создал для управления церковными делами Духовный Коллегиум, или Синод. Это сразу устраняло вопрос о самостоятельном значении церковной власти. Синод с самого начала своего существования делается учреждением государственным «по делам духовным» и мечтает иметь в духовных делах такую власть, какую Сенат имел в мирских. Последующее время было свидетелем того, как Синод был сведен на положение второстепенного учреждения даже среди государственных установлений Империи: Синод получал указы из того же Сената, Верховного Тайного Совета и Кабинета Министров. Так, постановка патриархом Никоном политического вопроса, чуждого сознанию большинства русского общества, привела в конце концов к умалению самой духовной власти даже в делах церковных. Пройдя через ряд изменений, Синод, в конце концов, стал на степень учреждения духовного ведомства, которое находилось в заведывании обер-прокурора Синода, занявшего в государственном строе положение «главноуправляющего» этим ведомством. Все церковные учреждения, как-то: Духовно-учебное Управление, Хозяйственное Управление, Управление духовных дел греко-российского исповедания, равно Управление греко-униатских дел были присоединены к канцелярии обер-прокурора, ставшей, таким образом, как бы главным управлением. Сам обер-прокурор из органа государственного надзора за Синодом превратился в ответственного перед верховной властью руководителя этого ведомства. Этот факт находил себе до известной степени оправдание в том положении, какое государь занимал в Русской Церкви. Являясь, по закону, защитником и хранителем догматов, блюстителем правоверия и всякого порядка в церкви, он был как бы главою церкви. Поэтому законодательная, административная и судебная власть в церкви принадлежали, по закону, государю. С его утверждения издавались законы, учреждения и положения, касавшиеся церкви, им назначались епископы, ему же принадлежал и окончательный суд над иерархами. Синод, т. е. его присутствие, не имел никакого самостоятельного значения еще и потому, что верховная власть назначала как постоянных членов Синода, так и вызывала их из епархий для временного присутствия. В это время, опираясь на положение обер-прокурора в составе высших должностных лиц империи, Синод приобрел огромную принудительную власть не только над подчиненными ему учреждениями и лицами, но и над светскими учреждениями, так как все решения Синода приводились в исполнение обер-прокурором. До превращения обер-прокурора в главноуправляющего, распоряжения Синода далеко не всегда принимались к исполнению учреждениями и лицами, стоящими гораздо ниже Синода на государственной лестнице. Благодаря этому сама собой воспитывалась мысль о подчинении не церковной власти и ее духовному авторитету, а органу, приводившему в исполнение решения высшего церковного учреждения.
В силу продолжительности действия такого порядка эта мысль укоренилась в сознании русского общества. Это обстоятельство не могло не иметь печальных последствий в то время, когда за церковной властью не стало уже более влиятельного представителя государственной власти. Опасности были двоякого рода. Опека государственной власти делала собственно церковную организацию мало приспособленной к житейской борьбе, атрофировала самодеятельность церковного общества; с другой стороны, недейственность морального авторитета церковной власти, при известных условиях, могла питать внутри церкви анархические настроения. Преодолеть этот коренной дефект было делом нелегким для церковного общества, особенно в то время, когда после революции церковно-правовые основания власти обер-прокурора в значительной степени ослабли. Правда, первый обер-прокурор временного правительства пробовал поддержать исторически сложившееся значение этого института, но беспочвенность этих усилий была сама собой очевидна. Ввиду всего этого необходимо было найти новый источник церковной власти. Таким источником и стал Московский Поместный Собор 1917–1918 гг., восстановивший каноническое возглавление и создавший новые органы церковного управления[2].
Восстановив патриаршую власть и создав Священный Синод и Высший Церковный Совет, Поместный Собор вдохнул и новые творческие силы в церковное общество и создал не только более соответствующую каноническим началам церковную власть, но и более приспособленную для данного исторического момента. В этом, безусловно, огромное значение деятельности Собора 1917–1918 гг.
Собор, между прочим, вручил высшим церковным учреждениям, то есть соединенному собранию Священного Синода и Высшего Церковного Совета, не только судебно-административную власть, но и предоставил им некоторые законодательные функции, хотя бы в форме разрешения вопросов, порожденных неполнотой церковного законодательства. Таким образом, в случае перерыва деятельности Собора или невозможности созыва нового, неотложные нужды церкви могли быть разрешены совместно высшими церковными установлениями.
Последующие обстоятельства выдвинули вопрос о еще большем сужении церковно-правительственного круга. И тогда особым постановлением высших церковных учреждений в ноябре 1920 г. было предписано местным церковным властям: «В случае, если Священный Синод и Высший Церковный Совет по каким-либо причинам прекратят свою церковно-административную деятельность, епархиальные архиереи за руководящими по службе указаниями и за разрешением дел, по правилам, восходящим к высшему церковному управлению, обращаются непосредственно к Святейшему Патриарху или тому лицу или учреждению, которое будет Святейшим Патриархом для этого указано». Концентрация власти в руках Святейшего Патриарха в переживаемый момент церковной жизни оказалась необыкновенно целесообразной, придав всей организации известное единство.
2
Постановления Московского Поместного Собора 1917–1918 гг., касающиеся организации высшего церковного управления, были напечатаны в Москве в 1918 г. Затем перепечатаны в органе Карловацкого Церковного Управления – «Церковных Ведомостях» (в дальнейшем – Ц.В.) за 1922 г. № 1, 2. Кроме того, переизданы отдельно в Варшаве «Веком Культуры» тоже в 1922 г. под заглавием «Положение о высшем и епархиальном управлении Православной Церкви».