Страница 3 из 8
С американскими исследователями солидарны многие из их европейских коллег, как свидетельствует статья профессора Дортмундского университета X. Пётткера под красноречивым названием «Источник понимания: почему журналистика нуждается в истории как тематической области», опубликованная им в 2011 г. в журнале «Journalism Practice». В ней он, в частности, писал: «Связь журналистики с новостной функцией существенно ослабла с тех пор, как люди и организации, не имеющие отношения к журналистике, стали приобретать всё большее значение, используя методы и формы подачи информации, разработанные в рамках новостной журналистики, для влияния на общественное мнение в соответствии со своими собственными политическими, экономическими, религиозными или научными интересами…» [109, р. 522]. В подобных условиях, полагает Пётткер, журналистика должна сделать главной целью то, что до сих пор считалось для неё вторичной задачей: помогать общественности лучше понимать окружающий нас мир (то, что М. Шадсон называет аналитической, а X. Пётткер – ориентирующей функцией).
Это довольно непростая задача, поскольку мир, в котором мы живём, состоит из двух взаимосвязанных и взаимодополняющих сфер: природы и человеческой культуры. Природа, как известно, подчиняется законам естественного развития, которые могут быть математически смоделированы, что позволяет со значительной степенью вероятности предсказывать различные природные явления. А вот культура, включающая в себя искусство, политику, общественные отношения, будучи результатом взаимодействия людей, такому моделированию практически не поддаётся. Единственным возможным ключом к пониманию и объяснению культурных феноменов является изучение того, как они возникли и изменялись с течением времени, т. е. истории.
Как вы понимаете, журналистика и сама является одним из тех культурных феноменов, о которых ведёт речь X. Пётткер, и, следовательно, лишь изучение истории служит залогом к пониманию её дальнейшего развития.
Итак, мы пришли к выводу, что журналистика является исторически и культурно обусловленным понятием. Но что мы должны принять за исходную точку в её истории?
«Исторический опыт развития журналистики не так уж велик: зародилась она в начале XVII столетия в Европе. В России это произошло на век позже, в других странах и регионах мира – в различные исторические сроки», – утверждается на первых страницах одного из наиболее популярных отечественных учебников по истории журналистики минувшего десятилетия [20, с. 3].
Это, пожалуй, одна из наиболее распространённых точек зрения, в соответствии с которой дата появления первых печатных газет в Европе отделила собственно историю журналистики от так называемых пражурналистских явлений (prejournalism) Античности и Средневековья. Причиной её широкого распространения выступает исторически сложившаяся тесная связь между печатной периодикой и журналистикой: «Журналистика! Что это такое? Газеты! Что они собой представляют? Qu’est-ce la presse? C’est la voix de la nation», – с этих слов начинается предисловие к изданной в 1873 г. 789-страничной «Журналистике в Соединённых Штатах с 1690 по 1872 год» Фредерика Хадсона [90, р. XXI]. На эту родовую связь отчётливо указывает целый ряд профессиональных терминов, таких как scoop (эксклюзив), sidebar (дополнительная информация к основному материалу), headline (заголовок), byline (подпись, имя автора), происхождением которых англоязычная журналистика обязана печатному делу.
Традиция употреблять термин «журналистика» в качестве синонима СМИ укоренилась настолько, что всё тот же X. Пётткер в начале нового столетия счёл необходимым напомнить, что «газеты и телевидение, как и остальные СМИ, выступают лишь материальными предпосылками, необходимыми для существования журналистики как профессии. Сама же профессия журналиста представляет собой нечто нематериальное, например осознание своего долга перед обществом информировать его обо всём, что действительно важно, и при этом приверженности правде; способность обнаруживать всё то, что скрыто от общественного внимания, делать сложные и уникальные явления доступными для всех» [110, р. 139].
Одна из важных причин устойчивости подобного восприятия журналистики в современных условиях кроется в том, что М. Шадсон назвал «типичным для социологии стремлением опираться на факты, поддающиеся эмпирическим измерениям». И поскольку «новости неизменно выступают продуктом деятельности специальных организаций, именуемых прессой или средствами массовой информации, чьи сотрудники ежедневно формируют нашу информационную повестку дня», то именно СМИ неизменно выступают объектом социологических исследований журналистики, а следовательно, вполне логично принять за отправную точку в её истории дату появления первых газет.
Социологический подход прекрасно подходит для углублённого изучения эволюции журналистики именно как «сферы деятельности специальных организаций», поскольку она представляет собой «не только литературное явление, но и производственный процесс. Стилистические конструкции, такие как, например, перевёрнутая пирамида, лид, отвечающий на пять вопросов (кто, что, когда, где и почему), и связанные с ними приёмы являются продуктом индустриализации в той же степени, что и консервная банка. Методы, технические процессы и принципы журналистики были разработаны для удовлетворения не только требований самой профессии, но и производственной необходимости в выпуске массовой продукции… Если случается нечто, не поддающееся обработке на основании [существующей] производственной модели, тогда, в сущности, этого не было: оно не может быть представлено вниманию аудитории либо предлагается лишь в искажённом виде» [67, р. 91–92].
Более того, социологический подход фокусирует внимание на следующих важных и интересных вопросах: «Почему одни государства подвергают новости большему контролю, чем другие? Почему журналистские традиции одних стран побуждают журналистов к написанию литературных эссе, а других – к созданию фактологических отчётов? Почему некоторые из выходящих в одном и том же городе газет публикуют сенсационные новости на первой полосе, а другие – нет? Почему в одних странах доминирует коммерческое вещание, а в других – общественное? И имеет ли это всё какое-то значение?» [120, р. 64–65], – стимулируя тем самым развитие сопоставительных исследований.
Но одновременно с этим социологический подход способен приводить к излишне узким и категоричным выводам, подобным тем, к которым пришёл в своей известной статье «Журналистика как англо-американское изобретение» британский исследователь Жан Челаби, утверждавший, что «журналистика является не только открытием XIX века, но и англо-американским изобретением» [69, р. 304]. Не случайно его коллега по другую сторону океана сочла необходимым напомнить, что, «принимая за основу социологический подход, исследователи журналистики тем самым формируют представление о ней, прекрасно вписывающееся в рамки социологии, но, по-видимому, ни в какую другую научную область. Принимая во внимание комплексную и многогранную природу журналистики, это может означать, что мы упускаем многое из того, что составляет журналистику» [134, р. 81].
М. Шадсон, хотя и менее категоричен, чем Ж. Челаби, тем не менее во многом близок к его взглядам, поскольку в одной из своих центральных работ «Открытие новостей: социальная история американских газет» утверждает, что «сама идея 'новостей’ является изобретением “Джексоновской эпохи”» [118, р. 4]. Однако это совершенно противоречит тому очевидному факту, что не «газеты создают новости; новости порождают газеты» [79, р. 6], как отчётливо указывает на то уже само английское слово «newspaper». Более того, сам термин «news» появляется в английском языке в XVI в. в противовес бытовавшему ранее термину «tydings», чтобы подчеркнуть разницу между спонтанными информационными обменами и осознанной деятельностью по сбору и распространению сведений о текущих событиях [ibid., р. 6].
«Новости имеют древнюю и вездесущую природу: каждое общество обладает системой для отслеживания событий, характеризующихся новизной и отклонением от обыденного, поскольку любому обществу необходимо реагировать на изменения той среды, в которой оно существует, – утверждает Д. Нероне. – В этом смысле новости лишены истории, хотя её имеют различные способы их распространения, такие как газеты» [106, р. 196].