Его выбор

– Сюрприз, – отвечает, улыбнувшись, – нравится?

– Да, но… я не понимаю, – хмурюсь в ответ.

– Это свадьба наша, – наклоняется к уху, шепотом сообщая ответ, я непонимающе озираюсь.

– Но здесь нет никого…

– Это для нас двоих, малышка, – хриплый шепот на ухо, а после серьезное сосредоточенное, – готова?

А я? Разве к такому вообще можно быть готовой?.. Это как сильный вихрь, который не предвещал ни одни синоптик. Свадьба? Так быстро? И не спрятать в песок голову, не уйти, хотя, может, стоило бы психануть, развернуться, послать все к черту и альфу со своими сюрпризами, но эта романтика, цветы, атмосфера и мелодия чарующая что-то делают с моими гормонами, заставляя глупо улыбаться ему.

И хоть отношения с ним это одна затяжная буря, что никак не хочет заканчиваться, и иногда в штиль этот временный не верится, так и кажется, что он сейчас зверем обернется и в глотку мою вгрызется, подтверждая свою натуру звериную, я не бегу. Какой смысл в побеге, когда все в тебе ему противится?..

– А мама? – уточняю, но он ответ загадочное что-то – «все будет», и руку свою мне протягивает.

Я послушно вкладываю свою руку в его, а после, дрожа всем телом, не знаю даже почему, слушаю мужчину напротив, что говорит о святости уз, в которые мы вступаем, думая, что в реальности какой-то другой нахожусь, и лишь, когда подходит моя очередь говорить, на Макса замершего рядом со мной взгляд перевожу. Так и закончится моя история, да? Тот кого ненавидела, мужем станет? Но в его взгляде нет и намека на звериную сущность, только ожидание застывшее, и я выдыхаю хриплое – «да», ставя тем самым точку очередную для себя. У меня ведь все равно нет выбора. Я беременная, да еще и пара его истинная, и разве не было бы правильным решением отдаться голосу внутреннему, прислушаться к его зову, что только делает шаги навстречу к мужчине? В объятьях которого мне на самом же деле хорошо, когда он вот так ко мне относится – бережно, как к высшему дару, да и близость удовольствие приносит. Нет к нему какого-то стойкого отторжения. И только страхи, что впитались в кровь, отравляя и делая нетерпимым отношение к оборотням вообще, в принципе, и обиды за поспешность, за дикий напор, за властность чрезмерную по отношению ко мне, удерживают от последнего шага навстречу, который я осторожно, боясь еще своего выбора, все-таки делаю, надеясь, что не пожалею однажды…

А он в ответ и свое – «да» озвучивает, а после губы свои к моим приближает, а я… я даже не слышу мужчину, что мужем и женой нас называет, только свое сердцебиение громкое где-то в ушах и тихое Макса, когда он, мой теперь уже муж, отстраняется:

– Выдохни, милая, все хорошо, – глаза открываю, почему-то зажмурилась, когда Макс меня целовал и ничего не вижу, все сметает нежность всепоглощающую в глазах напротив и какая-то дикая жажды по мне. А после фейерверком взрываются звуки в сознание, аплодисменты, что звучат где-то в доме, хотя до этого было тихо…

– Что? – непонимающе смотрю на альфу, а он… Он улыбается так открыто и в комнату соседнюю ведет, где люди из нашего города, и мама моя, и даже подруга, которая пропадала неизвестно сколько времени, все смотрят на меня.

Как они только так тихо сидели все это время? Думаю. Но есть ли радость у меня самой от того, что все радуются за меня? За нас?.. Нет, все-таки не такая, какая должна быть у молодоженов, что окрыленные связью новой порхают над окружающим миром, только в друг друге растворяясь, но… так бывает, когда человека ставят в рамки, загоняют, делают выбор за него.

А мне… мне на воздух хочется выбраться, потому что внимание окружающих давит, наверное, я никогда к нему не привыкну, потому приняв поздравления, обнявшись с мамой, что кажется искренне радой за меня, лишь журит, что ничего не говорила ей, молчала, даже о том факте, что рядом с ней десяток оборотней забывает, а после неловко с подругой, что взгляд от меня прячет, подтверждая свою вину, я выхожу на балкон, улучив момент, когда Макса отвлекают гости и он оказывается вдали от меня.

Вдыхаю воздух вечерний и ежусь от холодного ветерка, но не останавливаюсь, вперед иду, по ступенькам, что луной только освещаются, спускаясь к озеру и надеясь, что хотя бы здесь мне дадут побыть наедине с собой и определить для себя плохой ли это конец или же?.. только начало.

Но мои чаянья не оправдываются…

========== Глава 21 ==========

Они появились из ниоткуда, хотя здесь было довольно темно, так что я могла и не увидеть кого-то, слишком задумалась, чтобы ощутить постороннее присутствие, и на озеро, подернутое лунным светом, отчего вода серебрилась, засмотрелась.

Я даже не поняла, один ли это был человек или несколько, только шорох за спиной почудился, перед тем как мир погрузился во тьму, и ни вскрикнуть, ни позвать на помощь, ничего не успела, все в одно мгновение произошло – неестественно быстрое.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я очнулась в небольшой коморке, в такой могли хранить ведра и веники, но комната точно не была предназначена для узницы, слишком маленькой и необжитой выглядела. Я же и вовсе оказалась сидящей на полу, как будто меня просто положили, а затем приставали к стеночке, да так и оставили.

Чувствуя слабость, но возможность двигаться, я тут же поднялась и стала молотить ладонями в дверь, благо хоть связанной не была, в попытке достучаться хоть до кого-то. Нет, я понимала, что оказалась здесь не просто так и если меня заперли, то никто по первому требованию не отпустит, но выбраться из этой комнаты-чулана, хотелось невероятно. Без окон, в ограниченном пространстве у меня даже дыхание замирало, становясь хриплым и тяжелым, будто мне его не хватало. Я оценила свое состояние лишь, когда перестала кричать, потому что охрипла, и стучать, потому как выдохлась, до этого даже не могла мыслить нормально, одно желание было выбраться из этой комнаты, а когда обессилено опустилась на пол, поняла – никто не придет. И даже Макс не знает где меня искать, и только о нем подумала, как тут же захотелось его увидеть.

Пожалуйста, Боже, если он придет и заберет меня, я на все пойду. Буду ласковой с ним и полюбить его постараюсь, только пусть не оставляет меня наедине с этими стенами два на два. Но проходили часы, а может мне казалось, что то были часы, а не деле минуты, потому как одиночество растянулось длиною в вечность. Никто не приходил, ни чтобы объяснить мне, что происходит, ни зачем я им, и как бы я не пыталась прислушаться к происходящему за дверью – ничего не было слышно. Вообще ничего. Будто меня оставили и ушли.

Страх, паника, обреченность меняли друг друга, пока я пыталась ровно дышать и мыслить более позитивно, чтобы не захлебываться глотками воздуха, как ядовитой отравой. Наверное, это и есть клаустрофобия, ну или очень на нее похоже, просто я не знала, что она у меня есть. Ведь никогда до этого не была в такой ситуации, никогда бы и не подумала, что могу оказаться, а может, это всего лишь обычная паника, просто выражалась в острой форме из-за неизвестности перед будущим. Сейчас я как никогда чувствовала себя беззащитной и жалкой, даже с Максом никогда я себя таковой не ощущала и сейчас все мои обиды на него казались такими мелкими и ничтожными. Не значимыми.

***

Щелчок замка был подобен громкому хлопку, ворвавшемуся в крохотное помещение. Я тут же поднялась на ноги, чувствуя, как меня слегка пошатывает от недостатка кислорода, и встретилась с пристальным, чуть прищуренным взглядом, он будто оценивал свое приобретение, и увиденное ему определенно нравилось. И так неприятно и страшно стало от его взгляда, что даже холодок прошелся по телу, заставив мурашки пуститься по коже и съежиться, обхватив себя за плечи руками, в неосознанной попытке укрыться от него. Он напоминал хищника вот-вот намеревающегося сделать прыжок и разорвать на части. Я боялась Макса? Нет, я его не боялась, по сравнению с тем, как я страшилась мужчину напротив.

– Ну, здравствуй, доченька, – сказал мужчина, как-то по особенному растягивая последнее слово, будто смакуя его на языке, и ухмыльнулся, а я… Я просто широко распахнула глаза и только лишь могла, что отрицательно качать головой, попросту не веря, что этот мужчина с волчьим взглядом, да, именно волчьим, так как белок глаза заменял коричневый цвет, а зрачок был неестественно сужен, мой отец.