Его выбор

Я сжимаю руки в кулаки, сдерживаясь, чтобы не дрожать и не поддаваться поглаживаниям альфы мочалкой с нанесенным на нее гелем, не ластится, выпрашивая ласку. Нет, я не буду больше просить. Умру, но не буду. Это слишком низко.

– Просто твой организм перестраивается под меня, – продолжает тихо шептать, вызывая табун мурашек по коже своим тихим голосом, с едва уловимым рычанием.

– Вы, что все озабоченные? – изумленно переспрашиваю, а в ответ звучит смешок.

– Нет, – отрицает мужчина, но я не согласна с ним.

Да и внизу живота с этим тоже не согласно. Все сжимается и просит… просит большего. Больше прикосновений, больше ласки, больше рук, больше его тела.

– Зачем подстраиваться? – спрашиваю хрипло, пытаясь бороться со своим желанием.

Это же не нормально. Не по-человечески.

– Чтобы ты могла принять меня, а твой организм волчат, – опускает между ног мочалку в невинном жесте намыливания всего тела, а меня простреливает острая искра, заставляя изогнуться и прикрыть глаза, но тут же испуганная мысль, пронесшаяся со скоростью ракеты в сознании, открывает их. Волчата!

Какие такие волчата? О боже, мы же не предохранялись. Как я могла об этом забыть? Как я могла вообще об этом не подумать? Хотя какое там… я не думала, мыслей не было, они все разбегались, как и сейчас, под накатывающем волнами вожделении.

– Я не хочу волчат, я и вас тоже не… – пытаясь не ластиться к его путешествующей руке, прошептала и, не договорив, ахнула, когда тело прострелила новая волна.

Глаза закатались, и между ног снова стало невыносимо больно. Что он со мной сделал? Беспокойная, блуждающая мысль терялась под новыми судорогами внутри, которые заставляли дрожать и сжиматься. И если в прошлый раз я просила сама, то сейчас нет. Макс, видимо понимал, что я в нем нуждаюсь, хотя словами я это отрицала.

– Сейчас, маленькая, потерпи, – его рычание возле уха щекочет волосы, и заставляет прижиматься к его щеке, в поиске любой ласки и прикосновений. Его кожа немного шершавая от легкой щетины и горячая… ненормально горячая.

Альфа, поднимает меня из ванной и опускает на столешницу за спиной. Делает это быстро, уверенно, молниеносно. Не заставляет просить, лишь смотреть, слегка прикрыв глаза, как мужчина, раздвигая мои ноги в стороны, устраивается между ними и одним толчком заполняет до краев своим возбужденным членом, а я хватаюсь за его плечи в поисках опоры. Прижимаюсь к нему, всем телом, ерзая на столешнице, стремясь быть ближе. Это не нормально, вопит где-то внутри внутренний голос, но доносится до затуманенного разума едва слышно.

– Ты сводишь меня с ума, Мия, – делая очередной толчок, рычит мужчина, а затем зарывается в мои волосы и шумно вдыхает их запах.

– Такая пугливая, нежная, отзывчивая, моя, – слышится возле уха его тихое рычание, а я прикусываю губу, чтобы не застонать от пульсации внутри, что заставляет выгибаться навстречу его движениям. А затем разлетаюсь на миллионы осколков, когда Макс выплескивается внутри меня горячим семенем и прикусывает горячее место на шее, что до сих пор пульсирует в унисон внутреннему голоду. Глаза приоткрываются, закатываясь от волны нахлынувшей эйфории, и в этот момент я замечаю, как на теле мужчины шерсть появляется. Не волосы – именно шерсть. Это трансформация? Да? Боже. В волнении скачут мысли, но стоит мне испугаться и моргнуть, как странный эффект пропадает. Я вижу кожу, лишенную волос, нет никакой шерсти, только горячее тело мужчины напротив. В этот момент, кажется, что это мне просто показалось. Мне ведь могло показаться? Да? Только ощутимая дрожь все равно проходит по телу от переизбытка эмоций и чувств.

Мужчина поднимает меня со столешницы и, так и держа меня на руках, и не выходя из меня, направляется в спальню, а я, опустив голову ему на плечо, борюсь с сонливостью, отмечая нежные прикосновения к спине. Анализировать сложно, мысли никак не хотят сформировываться в осознанные. И когда Макс, опуская меня на подушку, накрывает мое тело своим горячим, не наваливаясь сверху, скорее окутывая своими объятьями, как в кокон, я, уткнувшись ему в грудь и вдыхая его запах, все-таки засыпаю без каких-либо сновидений.

Просыпаюсь как в тумане, оттого, что горит кожа, кажется, что она и вовсе полыхает огнем. Слишком горячо, жарко. Глаза не слушаются и не хотят открываться, только по телу разносится боль. Правда уже не такая, что требует чего-то – другая, болезненная. Как сквозь вату слышу, чей-то упрекающий голос, но даже открыть глаза не могу.

– Что же это, как же это, я понимаю, что гон, но вы бы как-то аккуратней.

– Делайте свое дело, – настойчивый приказ, который даже сквозь сон или скорее вязкий туман, что охватывает мое тело и сознание, делая болезненной, заставляет вздрогнуть.

В ответ на мою реакцию чувствую нежные поглаживания по голове и тихое такое – успокаивающее:

– Все хорошо, девочка, все будет хорошо, – ощущаю прикосновение стакана, говоривший подносит его к моим губам с чем-то внутри непонятого запаха и происхождения, и, заставляя их приоткрыться, просит:

– Ну же милая, давай, сделай глоток, – и я делаю, закашливаясь от влаги на сухое и обожженное горло.

Мужчина убирает его, а затем снова прислоняет к губам, прося.

– Давай, девочка, аккуратно, – и я делаю маленький глоток не сильно приятной на вкус жидкости, а затем еще и еще несколько глотков, что успокаивают, обволакивая горло травами.

Чуть погодя чувствую, как чьи-то руки касаются невесомо между ног, а затем по комнате разносится запах медикаментов. Хочу открыть глаза, пошевелить рукой, остановить, попросить не трогать меня, но тело не слушается, глаза так и не открываются.

– Потерпи, маленькая, доктор только посмотрит, – слышу голос на ухо.

В ответ хочу кивнуть, но чувствую только приближающуюся невесомость и забвение, что приходит после следующих слов, за которые мое уставшее сознание, прежде чем отключится, цепляется:

– Ей понадобится психолог.

– Я сам решу, что понадобится моей паре. Работайте.

========== Глава 12 ==========

Мия

Проснулась резко, как будто до этого выключили свет, а теперь включили, чувствуя себя на удивление хорошо и бодро, даже слишком… Все, что было ночью, а после продолжилось утром и вовсе казалось сном, но стоило мне понять, где я нахожусь и увидеть альфу в кресле, которого раньше не было в этой комнате, возле кровати, поняла – не приснилось. Всё было.

Страх перед ним сменила злость, натуральная такая, казалось, что она сметает все, чего я раньше так страшилась. Как он посмел? Кто ему давал право? И обречённо мелькнула мысль, когда вспомнился разговор о волчатах. Как он мог? Это неправильно, я не готова к детям. Нет, точно не сейчас, когда я нужна маме. И точно не с ним. И тут же тревожная мысль затопила сознание. Что она там? Как? Ей уже сделали операцию? Сколько я здесь провела времени? А человек, нет, оборотень, способный ответить на все мои вопросы спал. Во сне он выглядел по-другому, как обычный, мирный мужчина, но я-то знала, что это не так. Он зверь. И полнолуние, в котором меня заставили поучаствовать, отравив чем-то, лишь доказывало это. Подсознание подсказывало, что дело в метке, которую он часто прикусывал, но здравый смысл откидывал эту мысль. Ну, что мог сделать укус? Разве мог он активизировать, как он там говорил? Течку? Нет, вряд ли, а вот подсыпанный порошок в шампанское или воду, вполне мог что-то сделать с моим организмом, что я… Даже думать об этом, не хочется, будто не я это – кто-то другой.

Пошевелившись, поднялась, отмечая, что ничего не болит, разве что шея немного чешется, как бывает, когда рана заживает и, увидев на стуле свою одежду, тихо слезла с кровати, надеясь, по-тихому собраться и уйти. С альфой говорить не хотелось. И дело не в том, что не хотела высказать все, что я о нем думаю – нет, высказаться хотелось и ударить тоже, даже попинать его. Вряд ли он бы почувствовал что-то, слишком сильным был, но, быть может, мне стало бы легче, потому что если задуматься о том, что было, на душе становится горько. Но не время мне сейчас расклеиваться, не время… потому что уже ничего не изменить. Все было… но меня отчаянно беспокоило другое. Сколько времени я здесь провела? И как это сказалось на матери? Ей ведь беспокоиться нельзя, а что делать мне я подумаю после, сначала разберусь, что с мамой. Но разве дали бы мне просто так уйти? Нет.