Страница 91 из 95
Наргелиса, воспитанная в лучших традициях Института, любила свою родину, искренне желала Ордену победы и с детства была приучена считать обду наибольшим из зол. Теперь же это зло стало реальным и начало показывать зубы.
Последние месяцы Наргелисе не везло. Они с Лавьясом торчали в Кайнисе уже второй месяц, но дело по розыску предателей так и не сдвинулось с мертвой точки. Оба чуяли, что цель близко: кто-то распускал по казармам крамольные слухи, отмороженного (во всех смыслах) веда или его труп так и не нашли, хотя прочесали все окрестные леса. Наргелиса и Лавьяс уже разнюхали, как выглядит тайный знак обды, который на пальцах показывают друг другу преступники. Даже нашелся свидетель – мальчишка, торгующий пирожками. Он уверял, что видел, как солдаты на рыночной площади скрещивали пальцы в таком жесте. Только вот солдат ни описать толком, ни опознать не смог – метель была, все закутанные. Однажды везунчику Лавьясу удалось лично поймать человека, который пытался перебежать к ведам. Им оказался какой-то сумасшедший, называющий себя потомком древнего рода и считающий служение новой обде целью своей жизни. У него были сообщники в городе, которые и взялись провести его за линию границы в обход постов. Но не успели обрадованные удачей разведчики выбить из пленника мало-мальски ценные сведения, как «потомка древнего рода» выкрали прямо из запертой камеры, и больше его никто не видел.
Мрачные мысли Наргелисы были прерваны звуком открывающейся двери.
Вошла стройная серьезная девушка в военной форме.
- Вы меня звали, госпожа?
Наргелиса глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Как ни хочется рвать и метать, надо мыслить хладнокровно и действовать разумно.
- Да, я звала тебя, Вылена Сунар. Выбери из вашего корпуса ласточек потолковее, пусть этой ночью слетают на разведку вглубь ведского тыла. Есть сведения, что противник в ближайшее время начнет наступать.
- Будет исполнено, госпожа Наргелиса, – девушка замялась, но потом осторожно спросила: – А правду ли говорят, что теперь нам воевать не с ведами, а с обдой?
- Кто говорит? – резко переспросила Наргелиса.
Вылена только руками развела. Все говорят. Разве за язык поймаешь?
- Воевать мы будем с людьми, – отрезала Наргелиса после недолгого молчания. – С людьми, которые ненавидят Орден и порядок. И не важно, как себя обзывают их беззаконные вожди.
- Да, госпожа. Я так и передам своим.
- А если при тебе говорить начнут – хватай болтунов и сюда, – не удержавшись, Наргелиса снова потерла виски.
- Тяжело? – тихо спросила девушка. Не по-военному.
- Всем тяжело, – проворчала Наргелиса.
- На границе сейчас тихо, – пояснила Вылена Сунар. – А всякий неглупый человек знает, что если тихо на границе, то в кабинетах сражаются умы.
- Что же ты, такая умная, на политика не пошла?
- В небе тоже нужен ум. Вы, разведка, не одержите победу с глупыми командирами.
Это был не первый их разговор подобного рода. С довольно молодой, но сообразительной помощницей командующего одним из летных корпусов Наргелиса сошлась с первых недель жизни в Кайнисе. Это не было дружбой или приятельством – просто редкие беседы на неуставные темы. Иногда Наргелисе казалось, будто она видит в этой девушке родственную душу. Прорвавшуюся в руководство из низов, очень уставшую, набившую порядочно шишек, но все еще готовую побороться за место под солнцем.
- Ступай, Выля, попутного ветра. Я жду результаты разведки.
- И тебе попутного ветра, госпожа, – ответила Выля, мысленно скрещивая пальцы.
Гера приоткрыл дверь и тихонько вошел в зал, где прежде заседала ведская дума, а ныне проводились совещания обды. Больше это помещение не напоминало театр: лавки убрали, вместо одинокого кресла поставили длинный стол, за которым теперь и заседали совещающиеся. Вдоль колонн висели золотистые флаги с гербом обды, а у стен толпилось несколько десятков тех, кто в совещании не участвовал, но имел право и желание послушать. Гера сегодня оказался среди них – Клима проводила не военный совет, а хозяйственный.
Она занимала место во главе стола – закрытое белое платье с алой пелериной под горло, на волосах аккуратная сеточка, на лице ни пятнышка, глаза блестят – и никого другого на ее месте представить не получалось. Словно Клима сидела здесь всегда. И теперь нелепыми казались воспоминания, где она была растрепанной девочкой в мешковатой горчично-желтой форме, или в платке стояла у печи, согревая у огня красные от мороза ладони, или измазанная грязью и чужой кровью вгрызалась в яблоко на темном чердаке.
- Страна пребывает на грани разрухи, моя обда, – со степенным видом докладывал Артасий Сефинтопала, то и дело бросая хитроватые взгляды на своего коллегу, градоначальника Западногорска и главу совета знатных семей. – Только начало весны, а уже можно говорить о неурожае: некому пахать и сеять, мужчины либо в армии, либо убиты, многие женщины тоже подались воевать. Конечно, это суровая необходимость перед грядущим наступлением, но мало будет проку, если к концу лета это наступление захлебнется от голода. Я предлагаю обложить дополнительным налогом земли предгорий. Горцы не подлежат обязательному призыву в нашу армию, на плато и в долинах издавна выращивают лучшие сорта ячменя. И падежа скота у них не было уже много десятилетий.
- По-твоему, самое время ему случиться? – сердито перебил Сефинтопалу градоначальник Западногорска. – Мы бережем наш скот и кормим вволю, поэтому и не знаем в нем недостатка. А если отдадим часть ячменя, то мора не миновать! Моя обда, – тон из сердитого сделался мягким, почти ласковым, – не слушай, что говорят тебе о горах люди с равнин. Лучшие колдуны и воины наших мест издавна уходили воевать на границу. А сейчас все наше войско в твоем распоряжении, и у нас точно так же некому пахать и сеять. Забери у нас зерно – падет скот, которому станет нечего есть, ведь урожай уходит не только на пищу людям. Не станет скота – мы лишимся молока и мяса, а еще сыров, которые так любят на равнине. Оглянись лучше по сторонам, моя обда: амбары Фирондо и близлежащих городов ломятся от припасов, ведь сюда свозят все лучшее, что есть на ведских землях. И часто припасы настолько велики и продаются так дорого, что сгнивают в хранилищах. Столичные купцы не платят налогов товарами, лишь золотом по количеству проданного – и это совершенно зря.
- Всем известно, что большую часть столичных купцов составляют выходцы с гор, – парировал Сефинтопала. – Моя обда, если чьи амбары ломятся от продовольствия, то именно горские…
- Достаточно, – сухо оборвала обоих Клима. – Цены на зерно и впрямь неоправданно высоки. Повелеваю на ближайшие пять лет снять налог золотом с купцов, продающих зерно. Вместо этого назначить им утроенный налог товаром. Полученное зерно не хранить, а продавать по прошлогодним ценам. На вырученные деньги покупать зерно у южных и горских земледельцев и перепродавать здесь.
- Будет бунт, – посулил представитель купечества. – Многие разорятся.
Клима окинула его острым взглядом.
- Тех, кто устанавливает цены на зерно – мало. Голодных людей в моей стране – много. Бунта не будет. Разорившиеся пусть приходят сюда и начинают торговать от моего имени и по моим ценам. Что до тех, кого и это не устроит, – она сделала короткую паузу и продолжила буднично: – В топорах и веревках недостатка пока нет.
После прозрачного намека в зале сделалось тихо и прохладно. Ни один ведский правитель доселе не решался перехватить у торговцев право диктовать цены на зерно. От силы – пожурить за неимоверную дороговизну. Шаг оценили, но одобрить пока опасались.
Гера заметил Ивьяра Напасенталу и протолкался к нему. Они не виделись со дня осады Фирондо.
- Я думал, ты на границе, – заметил Ивьяр Напасентала после взаимных приветствий.
- Уже вернулся.
- Так быстро? – лишь немногие посвященные знали, что у обды есть настоящая сильфийская доска, да еще и не последней модели.