Страница 79 из 89
- …И бесславно погибнет всякий, кто пойдет против меня! Против высших сил! Против своей родины, свободы, против мира и всего человечества! Нет пощады тем, кто против обды!
- Нет пощады! - повторила толпа.
Многие даже не осознавали, что сейчас кричат, не понимали смысла слов, которые разожгли в сердцах экстатический огонь. Много позже, оставшись наедине со своими мыслями, слушатели смогут все осознать, а некоторые даже устыдятся. Но не сейчас. Сейчас толпой владела воля обды.
- Мое знамя! - Клима указала наверх. - Золото и пурпур, истинные цвета Принамкского края! Его не забыть, не затоптать, оно не горит, потому что само соткано из огня, из солнца и новой надежды, надежды на мир, процветание и единство! Наш герб - это формула власти, моя клятва быть верной вам и стоять до конца за верных мне! А это, - она показала придуманный ею несколько лет назад жест: указательный палец левой руки наперекрест трем пальцам правой, - мой знак. Запомните его, потому что вскоре на главной площади столицы единого Принамкского края в небо взметнутся тысячи рук, изображая его!
Разумеется, где-то в толпе были и директор, и наставница дипломатических искусств, и многие другие, включая даже толстую ключницу. Но никто из них не отважился сейчас подняться на тяжеловик и возразить обде. Во-первых, обаяния с красноречием не хватит. А во-вторых, науськанная толпа даже слушать не станет - сметет и затопчет, а то и вовсе порвет на клочки. Во время долгой речи Климы в рядах ее врагов воцарилось ошеломленное смятение. Такого от посредственной летчицы с девятого года не ожидал никто.
- А теперь я покидаю Институт, - хотя все эти события изрядно вскружили тщеславную голову обды, она все же не потеряла ее окончательно и понимала, что смятение не продлится вечно, а значит, пора закругляться и с достоинством отступать. То есть, поскорей делать отсюда ноги. - Я никогда не забуду прекрасные дни, которые провела в этих белоснежных стенах, не забуду наставников и наших ласточек летчиц. Институт - не зло, зло те, кто сверг обду, кто начал и продолжает войну. И я ухожу, чтобы это прекратить. Да здравствует единый Принамкский край!
- Да здравствует обда! - раскатистым эхом подхватила толпа.
Клима дала пинок сидящему внизу Гере, надеясь, что тот все слышал и поймет правильно.
- Вперед! - скомандовала она сразу для всех, одновременно задавая направление “правой руке” и намечая народу курс на мирное будущее.
Тяжеловик затарахтел, заскрежетал, двинулся с места. Люди расступались, Клима все стояла, гордо выпрямившись, и в ее черных глазах отражались лица тех, кто пойдет за ней до конца, и тех, кто думает, что сумеет ей противостоять. Бледная, но решительная Выля, сплетница Гулька с широко разинутым ртом, рыжая восьмигодка и ее неглупая подружка Лейша Вый, неразлучная троица: Нелька, Вапра и Кезар, тихоня Арулечка с экзальтированным блеском в глазах, багровая от гнева толстая ключница, наставница дипломатических искусств с перекошенной рожей, пребывающая в смятении наставница полетов, совершенно невменяемый на вид директор…
Обда успела юркнуть вниз и захлопнуть крышку люка в самый последний момент, когда тяжеловик, круша стекло и деревянные рамы, покинул Институт по-сильфийски - через ближайшее окно.
***
Тенька начинал склоняться к мысли, что понимает, почему ведские власти отказываются иметь дело с сильфами и их техникой. Ладно, доски, об их полезности для общества еще хоть как-то можно поспорить, но тяжеловик - это же форменное издевательство над человеческой природой. И над сильфийской тоже, если, по словам Ристинки, сильфы на тяжеловиках почти не ездят. При суммировании выводов получалось, что эти обитые броней штуковины, полные дыма и огня - издевательство над природой в принципе.
Сильфида уже не кашляла и не задыхалась, только тоненько сипела. Теньке казалось, она уже давно без сознания. А сам он держится лишь потому, что некоторые результаты его не самых удачных экспериментов порой воняли еще сильнее и мерзопакостнее. Чего только стоит здоровенный кусок измененной серы, оставленный “доходить до кондиции” на солнышке и позабытый дня на три.
Как назло, Тенька сидел у самого источника дыма: тоненькая надорванная трубочка чадила почти перед его носом. Поэтому за четыре с половиной часа поездки колдун надышался больше остальных. Вдобавок, его, непривычного даже к простой езде в карете, основательно растрясло, до малиновых крокозябриков перед глазами. Упомянутые глумливо щелкали хвостами и расползались по блестящей полированной ручке, за которую надлежало дергать при выстреле огнем. Тенька даже дернул раз, надеясь таким образом их согнать, за что спутники на него почему-то наорали. Можно подумать, им нравится, когда по тяжеловику малиновые крокозябрики скачут!
Они остановились по простой причине - закончилось горючее. Требовалась дозаправка.
- Тенька, открывай боковой люк! - велел Гера.
- Куда открывать? - не понял колдун, тщетно пытаясь прихлопнуть особо наглого и румяного крокозябрика.
- Наружу! Все тебе шуточки!
- Нет люка, - рассеянно отмахнулся колдун, стуча по стенке кулаком.
Пока они препирались, Клима распахнула верхний люк и первой вылезла наружу. Затем через все тот же верхний люк вытащили бесчувственную сильфиду. Третьей тяжеловик покинула Ристинка, а следом - Гера. Потом засунул голову обратно.
- Ты здесь что, поселился? Давай, помогу выбраться, совсем тебя в дальний угол затолкали эти девицы.
Тенька кивнул, схватился за предложенную руку и вскоре оказался на свежем воздухе, которым с непривычки едва не задохнулся. Тяжеловик стоял на опушке по-утреннему голубоватого леса. Приятно шелестели серебристые листики осин, в траве виднелись крупные белые цветы, всегда раздающие свой свежий запах на изломе лета. Звенели в туманных прогалинах прячущиеся от зноя комары, стучал о чем-то в глубине чащи дятел. Здесь, в низине, опушку огибал тоненький мелкий ручеек, берега которого поросли особенно высокой и густой травой, на бархатных темно-зеленых стрелах которой беззвучно танцевали легкие радужные стрекозы. Колеса тяжеловика были мокрыми, очевидно, ручеек пришлось “форсировать”.
- Какой-то ты зеленоватый, - нахмурился Гера, мельком глянув на колдуна, и полез обратно в тяжеловик, за вещами.
Достал пару походных мешков с самым необходимым, зеленую врачевательскую сумку и объемистый угловатый узел из белой казенной простыни. Тенька обратил внимание, как ловко Гера орудует своей дюжиной щупалец, словно они всегда у того были вместо рук. Хотя, подозрительные какие-то щупальца, особенно если на них через колдовской прищур глянуть…
Подошла Клима. Она уже успела смыть холодной проточной водой кровь, грязь и копоть с лица. Жаль только, что так же нельзя было поступить со следами побоев. Били Климу не сильно, так, для острастки, но распухшая щека, синяк под глазом и расквашенный нос (который от этого казался еще более длинным и горбатым) краше от этого не выглядели.
- Что здесь у тебя? - спросила Клима у “правой руки”, указывая на узел.
- Не у меня, а у тебя! - с гордостью ответил Гера. - Выля залезла в твой тайник под кроватью и все сюда выгребла. Даже книги!
- Надеюсь, она понимала, что при ином раскладе я открутила бы ей голову?
- Клима! - воскликнул “правая рука”. - Это же для твоего блага! Выля даже не смотрела ничего.
- Еще бы она при этом смотреть вздумала, - проворчала обда, забирая узел.
Потом Гера внимательнее глянул на Теньку и уточнил:
- С тобой и правда все в порядке?
- Кажется, у меня галлюцинации, - печально вздохнул Тенька. - Иначе с чего бы я не чувствовал естественные свойства твоего правого третьего щупальца?
Гера сначала как-то совсем странно на него посмотрел, а потом вдруг начал похлопывать по щекам, приговаривая:
- Ты сейчас дыши поглубже, легкие проветрятся… И сядь. Ага, вот сюда, прямо на траву. Ристя, подойди-ка, Теньке плохо!
- А сильфиде еще хуже, - буркнула раздраженно бывшая благородная госпожа, тщетно водя под носом дочери Небес палочкой с какой-то модной нынче вонючей настойкой, чтобы в себя пришла. Но сильфида оставалась глуха к нововведениям современной медицины.