Экспедиция

Надя достала баллончик с краской, и дело пошло. Юозас нарисовал большой круг — Солнце — и пририсовал к нему восемь планет, к которым Надя добавила астероидный Пояс Койпера и более далёкое Облако Оорта.

Синие ручейки, игнорируя тяготение (которое в туннелях чужого звездолёта почти отсутствовало, но всё-таки было), потекли вверх, закручиваясь крохотными смерчиками и застывая на стенах брызгами. И нарисовали звёздное небо. Незнакомое. Другое.

Надя достала планшет, перелистала звёздные карты.

— Это не наши… не наша галактика! Это… Большое Магелланово Облако, карликовая галактика, удалена от нашей на 163000 световых лет и расположена между созвездиями Золотой Рыбы и Столовой Горы, — забормотала Надя.

— Что же ты не улетел… на своё Магелланово Облако? — забормотал Юозас, испытав на мгновенье то, что «звёздный пёс» испытывал не одно тысячелетие: холод космического одиночества и невозможность ничего изменить. — Несчастная ты собака! Гинтари… Ты не останешься здесь один, я больше тебя не оставлю, как тогда, в Лаукуве. Ты мне веришь?

Голос у биолога сорвался. Сейчас Надя скажет, что он сумасшедший и у него глюки. Взять с собой на Землю эту штуку… А если она уничтожит планету? Если она — монстр из ужастика «Нечто»?..

Ладно. Вдвоём с Надей они что-нибудь придумают. Юозас вытер глаза тыльной стороной ладони и покосился на Кислову.

Астрофизик кивнула. Похоже, они оба думают одинаково. От этой мысли внутри зажглась тёплая искорка — такая же, как эти голубые огоньки, продержавшиеся несколько тысячелетий в кромешном одиночестве Эльгомайзы…

Оно «увидело» эти искорки, которыми загорелись два человеческих сердца, и потянулись друг к другу. Пламя поползло наверх, растеклось по стене и замерло, словно решая, впускать или не впускать этих двоих… И вдруг стало из голубого ослепительно белым, зашипело, расплавляя бороздки и выжигая новые.

Схема. Схема входа!

В лицо дохнуло жаром. Надя слегка отодвинулась, достала блокнот и зарисовала схему. На кончик карандаша опустилась синяя искорка. Надя тихонько на неё подула. Искорке понравилось, она затанцевала вокруг, щекотно покалывая Надины пальцы, которых та не отдёргивала. И вдруг вспорхнула синей бабочкой и прилепилась к стене — последним недостающим звеном «ключа». Люк, которого минуту назад здесь не было вовсе, медленно поворачивался вокруг оси. Их приглашали войти.

Часть 18. Чужая территория

Вторжение

Лазер им не понадобился. Звездолёт впустил землян, он просил о помощи: чужаков следовало похоронить, Юозас это знал, словно был одним из них. Одним из чужого экипажа.

Пилотов было шестеро. Гуманоидного типа, странно напоминающие людей, но не люди. Они сидели в узких высоких креслах с подголовниками, пристёгнутые ремнями. Необычно высокие (вот почему люки трёхметровые), с удивительно красивыми лицами, видимыми сквозь прозрачные шлемы. Две руки, две ноги, пропорциональное и гармоничное телосложение. Всё как у людей. Но они не люди.

— Они красивые… — сказала Кэли.

Женщина, даже если она био, во всём видит красоту либо уродство, это два главных критерия женской логики. Остальное вторично. Для него, Андрея, главным было это самое вторичное. Через тысячу лет он чувствовал то же, что чувствовали они.

Андрей не понимал, откуда пришло это знание. Он вспомнил, как орал Мишенька, когда провалился в люк «марсианской канализации» — что-то о пауках и паутине. Переходная камера! И шлюз из чего-то эластичного, за тысячу лет ставшего паутиной. Вспомнил, как свистел врывающийся в открытый люк воздух. В чужом корабле не было воздуха! Или был… другой?

— Юз, вы вчера, когда сюда вошли, слышали свист? Или сквозняк был…

— Хлопо́к. Был хлопок. Ну, это как банку консервную открываешь, если без хлопка́, значит консервы несвежие. Нас словно втянуло туда, я даже заорал, — признался биолог. — И… цветами пахло. Сначала пахло, а потом прошло.

— Какими именно? — задал «наводящий вопрос» Золтовски, Юозас повёлся и ударился в объяснения. Биолог он и есть биолог, то у него консервы несвежие, то цветочки-лютики.

— Tagetes, семейство астровые, или сложноцветные, название получили в честь этрусского полубога Тага.

— А по-человечески?

— По-человечески бархатцы.

— Так бы сразу и сказал, а то тагетесы…

— Заткнитесь оба!

Кислород это газ, не имеющий цвета, вкуса или какого-либо запаха. А этот идиот… биолог говорит, что был запах. Значит, их воздух пахнет цветами. бархатцами. Бред. Или не бред? Андрей вспомнил, как пахло в туннеле — едва уловимо, чем-то нежным, горьковатым… Горьковатый запах астр. Семейство астровых! А кислород входит в состав клеток всех земных живых организмов, являясь каждым четвертым атомом в любой органике. Значит ли это, что у них другая органика? Этот идио… биолог требует, чтобы гуманоидов похоронили достойно. Их и похоронят. Только не здесь, не на Аква Марине. Впервые за всю историю Земли они обнаружили иногалактический звездолёт с инопланетянами внутри. Впервые за всю историю человечества! Теперь они все миллионеры, весь экипаж, и этот болван Мишенька, и эта тормознутая Катеринка, и этот овощ Кинг… Кинз… этот биолог. А Димка Волокушин, если захочет, купит под свою клинику всю Южную Америку, целиком. Лечебное сафари по Амазонке на комфортабельных плотах, всё включено, всё что душе угодно!

Оставить их здесь?! «Консервы» испортились, но их можно разделить на составляющие, исследовать, клонировать наконец! Это же нонсенс!

Знакомство

— Совсем крышу снесло? Ещё и Кислову с собой потащил. А если бы оно вас убило? — только и сказал Андрей, выслушав бессвязный рассказ биолога. Это он — капитан, лидер — должен был догадаться, что «жилые отсеки» в чужом корабле расположены снаружи, а не в центре, как в земных эвездолётах. А энергетические элементы, или что-то их заменяющее, размещались в секторах между туннелями, потому что больше просто негде. Вот тебе и марсианская канализация. Идиоты! Они идиоты. Семнадцать туннелей прошли, и мысль не шевельнулась: просчитать длину туннеля и диаметр пустоши. Он, лидер, не смог сложить два и два. А «ботаник с зелёными мозгами» смог. Это ему принадлежит открытие, и львиная доля волокушинских денег. Впрочем, о деньгах биолог не думал, и нёс дикую ахинею насчёт похорон… Идиот!

«Идиот» не мог слышать, о чём думает капитан, но как-то догадался. И настоял на своём. Он «открывает» корабль, земляне хоронят гуманоидов. Только так. Под честное капитанское. А иначе никак.

— Только не здесь, не на пустоши. В скалах. Могилы выплавим лазертагами, или «террами», у нас же «терры» американские есть, камень режут как масло, — втолковывал капитану биолог, и Андрей согласно кивал, понимая, что если откажется, биолог будет долбить скалы ломом и рыть могилы руками. Юозас так остро чувствовал желание «звёздной собаки» похоронить своих хозяев, словно находился под гипнозом.

Не гипноз. Просто передача мыслей, без внушения. Просто они понимали друг друга — человек и Сущность, ранее бывшая гуманоидами, всеми сразу. Сущность не была собакой, а её создатели не были её хозяевами, трудно объяснить это землянину, да и зачем? Ему так удобнее. Привычнее. Спокойнее. Он даже имя ему придумал, звучащее как музыка.

Гуманоидов было шестеро. Возможно, в других помещениях были остальные, не могли же они вшестером… Или остальные умерли раньше, а эти шестеро их похоронили? Надо попросить ботаника, чтобы он поговорил со своим Гинтари…Чёрт! Он уже называет ксеноморфа литовским именем, так и свихнуться недолго. Попросить этого, звёздного, чтобы открыл остальные помещения. Если Юз его уговорит. Похоже, они нашли общий язык. Контакт. А он, капитан, узнал об этом последним!

Просить не пришлось. Синее пламя растекалось по бороздчатым узорам стен, открывая бесчисленные двери. Ошеломлённые земляне шагали вслед за Юозасом по нескончаемой анфиладе помещений чужого корабля, испытывая чужую боль и чужое чувство невосполнимой потери. Среди погибших были дети, ростом со взрослого землянина, но всё же дети, невероятно тонкие даже в скафандрах. Сквозь стеклянные шлемы видны были волосы, заплетённые в косички, стянутые в смешные хвостики, торчащие непокорными вихрами. И глаза — огромные, необычайные. Остановившиеся навсегда.