Страница 12 из 15
…она спокойно [В другой раз она вместо «спокойно» сказала «совершенно без тени печали»] ‹…› идет в свою комнату и читает большую книгу, которая лежит на ее письменном столе. Здесь выделяются обе детали: спокойно и большая, когда говорится о книге. Я спросил: та книга была величиной с энциклопедию? Она подтвердила. Только дети все же никогда не читают в энциклопедиях запрещенный материал спокойно. Они дрожат и опасаются при этом, и боязливо осматриваются, не пришел ли кто. При таковом чтении родители серьезно стоят на пути. Но реализующая желания сила сновидения основательно улучшила неприятную ситуацию. Отец был мертв, да и остальные уже уехали на кладбище. Она могла спокойно читать все, что ей хотелось. Не должно ли это означать, что одним из мотивов ее мести было возмущение диктатом родителей? Если отец был мертв, тогда она могла читать или любить так, как она хотела[8].
Известно, сколь изысканное и в то же время неочевидное толкование дает этому сновидению Фрейд. Поскольку начинается оно с перемещений то по лесу, то на вокзале, небольшой языковой анализ приводит его к заключению, что девушка во сне увидела собственные гениталии, продемонстрировав тем самым знание об их устройстве – то самое, которое, в логике сновидения, она получает лишь во второй его части, раскрывая запретную энциклопедию в доме своего отца.
Толкование это потребовало от Фрейда немыслимого числа допущений – ему приходится изменить в нем даже пол пациентки, поскольку он исходит из того, что попасть в женский половой орган может стремиться только мужчина. Впрочем, мужчина, послуживший сновидению реальным прототипом, быстро находится – это молодой инженер, недолгое время добивавшийся благосклонности Доры, по всей видимости абсолютно второстепенная в ее жизни фигура. Его-то юношескую робость Фрейд и кладет в основу аналогии с блуждающей по лесу Дорой – толкование, слабость которого особенно бросается в глаза.
При этом остается персонаж, которого Фрейд не замечает в упор, хотя его нумерологическая примета просто вопиет о себе.
Теперь я иду на вокзал и спрашиваю, наверное, раз сто, где находится вокзал? И всегда получаю один и тот же ответ: в пяти минутах. Затем я вижу перед собой густой лес, в который вхожу и задаю тот же вопрос встреченному мною мужчине. Он говорит мне: Еще два с половиной часа. [Во второй раз она повторяет: два часа.] Он предлагает мне свое сопровождение. Я не соглашаюсь и иду одна[9].
Максимально приближаясь к истине и хорошо впоследствии реконструируя переплетение связей – между оставшимися до обрыва лечения двумя часовыми сессиями и путешествием вокруг озера, между собой и господином К., между анализом и отцом Доры – Фрейд тем не менее отшатывается назад в момент, когда необходимо было вынести последний вердикт. Отказ Доры от сопровождения он расценивает как ее нежелание выходить замуж, а свою роль в прекращении анализа сводит к тому, что не смог, по собственному выражению, «овладеть переносом» и вскрыть дополнительные обстоятельства, связанные с господином К. и проливающие свет на желание Доры.
Однако в свете вышеизложенного становится очевидно, что мужчиной в лесу является непосредственно аналитик, и господин К. тут совершенно ни при чем. К такой догадке подталкивает не только контраст, который этот персонаж составляет в сновидении, но и положение его истинного прототипа. В реальности речь идет о мужчине, с которым Дора столкнулась после того, как ударила господина К. и, решив вернуться домой одна, спросила у прохожего, сколько это займет времени. Вскоре после этого господин К. появляется вновь с извинениями, так что неизвестный мужчина оказывается встроен в самую сердцевину сцены, не имея при этом к ней никакого отношения. Тот же мужчина был единственным лицом в сновидении, кто иначе ответил на вопрос Доры, который можно было бы сформулировать как: «Сколько еще все это продлится?» В ответ она слышит: «Дольше, чем ты можешь вынести», что соответствует реальности, в которой Дора, пораженная перспективой обходить озеро дольше двух часов, немедленно нанимает лодку.
Итак, смысл сновидения Доры понятен: отец мертв, а она проходит анализ, относительно целей которого находится в томительном неведении, и покуда ей объясняют, как важно ее собственное желание, она обнаруживает, что совершенно не понимает желания, лежащего в основе аналитической практики. Положение ее двусмысленно, поскольку она не знает, чего хочет тот, кто требует говорить все, что ей приходит на ум. Тем не менее речь ей позволена, а потому ее действия лишены того страха, который она испытывала, разговаривая с другими мужчинами, – Фрейд с изумлением отметил этот момент в ее сновидении. Однако остаться в анализе до конца она не может, хотя он производит на нее настолько глубокое впечатление, что само вхождение в него стало предметом ее сновидения – верно подмеченный Фрейдом признак страстного, хотя и робкого встречного желания по направлению к анализу. О пребывании в анализе сон сигнализирует и другими способами: Дора находится в переносе, причем в своего рода метатеоретическом, обязанном не только аналитику, но и самому анализу как революционному событию в жизни истерички, пробуждающему в ней новое сопротивление, отличное от адресуемого отцу и прочим важным и влиятельным мужчинам в своей жизни.
Здесь вмешательство Фрейда в материал сновидения проявляется со всей наглядностью. Отец Доры мертв не потому, что так решила Дора, – так решает сам Фрейд. Благодаря открытию анализа отец и врач ныне мертвы, что порождает новую двусмысленность. С одной стороны, теперь, когда отец не может воспрепятствовать, можно читать любую литературу и даже войти в анализ, где беседы о сексуальности больше не под запретом. С другой – Дора читает именно медицинскую энциклопедию, в чем сказывается отсутствие не отца, а врача. Фрейд упускает этот момент, хотя Дора пыталась привлечь к нему внимание, настаивая на том, что единственный реальный случай чтения такой энциклопедии был связан с поиском не гинекологических скабрезностей, но чисто соматического заболевания. В том, что заглянув в энциклопедию, она не могла заодно не наткнуться на описание беременности и родов, состоит интерпретация самого Фрейда, которую Дора со своей стороны не подтверждает. В свою очередь Фрейд, воодушевленный быстрым ходом толкования, прочитывает ее молчание как отсутствие возражений, невольно предвосхитив известный анекдот о здоровом посетителе венерологического кабинета, которого коварно составленный опросник вынуждает признать наличие у него соответствующих заболеваний.
Сошествие со сцены врача вслед за открытием анализа открывает для Доры возможность и даже отчасти необходимость чтения медицинской литературы – как анализантка и носительница своего бессознательного, она теперь должна лечить себя сама, что Фрейд без сомнения очень хорошо еще в начале анализа ей объяснил. Но и здесь Фрейда несколько подводит наблюдательность, и все, что он видит, – лишь пассивная истерическая ятрогения, приобретение пациенткой вычитанного в справочнике симптома, произошедшее задолго до вхождения в анализ, но удобное тем, что будто бы увязывает соматическое и сексуальное и к тому же замечательно укладывается в еще одну остроумную числовую комбинацию.
Все это происходило, поскольку искусство аналитического толкования, первичный материал которому обеспечило желание Фрейда выслушать ранее молчащую истерическую пациентку, само было ограничено желанием, в котором Фрейд, подобно любому другому субъекту, сознаться не мог в принципе. Отсюда и возникает необходимость определенного расположения элементов аналитического случая, который Фрейду открывается во всех своих тонко сопряженных деталях (бесспорно лучшим примером чему – анализ Доры), но который при этом неуловимо смещает рамку таким образом, чтобы желание Фрейда оказалось за ее пределами.
8
Фрейд З. Фрагмент анализа одного случая истерии // Фрейд З. Собр. соч.: в 10 т. Т. 6: Истерия и страх. С. 167.
9
Фрейд З. Фрагмент анализа одного случая истерии // Фрейд З. Собр. соч.: в 10 т. Т. 6: Истерия и страх. С. 168.