Страница 29 из 69
Позвонили к обеду и коридоры заполнились слугами, несущими блюда и кресла. Когда я вошел в зале, мой посетитель был уже там; вместе с еще одним незнакомцем он стоял рядом с Ликомедом.
— Хиронид, — Ликомед сразу заметил меня. — Это Одиссей, правитель Итаки.
— Да хранят боги хозяев, — молвил Одиссей. — Только покинув тебя, я осознал, что так и не сказал своего имени.
А я не спросил оттого, что знал его. Это было промашкой, но не безнадежной. Я изумленно взглянул на него. — Так ты царь? — и пал на колени, наилучшим образом выражая почтительное смирение.
— Вообще-то, всего лишь царевич, — растягивая слова, проговорил третий, бывший с ними. — Царь — это я. — Я взглянул на говорившего — глаза у него были такого светлого коричневого цвета, что казались желтыми. Взгляд острый. Черную бороду он стриг коротко, что подчеркивало его жесткое лицо с будто вырубленными чертами.
— Это Диомед, царь Аргоса, — сказал Ликомед. — Спутник Одиссея. — И еще один жених Елены, хоть я и не помнил о нем ничего, кроме имени.
— Господин, — я склонился перед ним. Мне даже не пришлось опасаться, что он меня узнает — он уже отвернулся и не смотрел на меня.
— Ну что ж, — Ликомед указал на стол. — Прошу к трапезе.
За ужином к нам присоединились придворные Ликомеда, и я был рад затеряться среди них. Одиссей и Диомед по большей части не обращали на нас внимания, занятые беседой с царем.
— Как живется в Итаке? — учтиво спрашивал Ликомед.
— В Итаке хорошо, благодарю, — отвечал Одиссей. — Я оставил там жену и сына, оба в добром здравии.
— Спроси его о жене, — сказал Диомед. — Он обожает говорить о ней. Ты слышал о том, как он с ней встретился? Это его любимая история. — В тоне его была едва скрытая дразнящая насмешка. Сидящие вокруг меня бросили есть, ожидая, что будет дальше.
Ликомед посмотрел на обоих гостей, затем решился. — И как же ты встретил свою жену, царевич Итаки?
Если Одиссей и почувствовал неловкость, он этого не показал. — Благодарю за вопрос. Когда Тиндарей искал супруга Елене, соискатели прибыли изо всех краев. Уверен, ты это помнишь.
— Я уже был женат, — сказал Ликомед. — Я не поехал.
— Конечно. А эти были, боюсь, слишком молоды, — он послал мне улыбку, а потом снова повернулся к царю.
— Мне повезло прибыть прежде всех остальных. Царь пригласил меня трапезовать с его семейством — Еленой, ее сестрой Клитемнестрой и их двоюродной сестрою Пенелопой.
— «Пригласил», — глумливо проговорил Диомед. — Так, значит, называется, когда соглядатай подглядывает из зарослей папоротников?
— Уверен, царевич Итаки никогда не совершил бы подобного, — нахмурился Ликомед.
— К сожалению, именно это я и сделал. Но благодарю за доверие ко мне, — сердечно улыбнулся Одиссей. — Пенелопа-то и застигла меня. Сказала потом, что наблюдала за мной уже с час, и сочла, что стоит вмешаться прежде, чем я вытопчу все колючки. Конечно, возникла определенная неловкость, но тут поблизости случился Тиндарей и пригласил меня остаться. Так что к ужину я уже понял, что Пенелопа в два раза умнее своих двоюродных сестер и столь же красива. Так что…
— Столь же красива, как и Елена? — перебил Диомед. — Оттого ей уже сравнялось двадцать, а мужа все не было?
— Я уверен, ты не станешь вынуждать человека сравнивать его жену с другой женщиной не в пользу последней, — мягко ответил Одиссей.
Диомед закатил глаза и откинулся назад, сжав на миг зубами кончик ножа.
Одиссей снова повернулся к Ликомеду. — Так что, когда в продолжении нашей беседы выяснилось, что госпожа Пенелопа избрала меня…
— Уж конечно, не за твою внешность, — отметил Диомед.
— Конечно, нет, — согласился Одиссей. — Она спросила меня, какой свадебный подарок подарил бы я своей невесте. Брачное ложе, любезно ответил я, из лучшего каменного дуба. Но этот ответ ей не понравился. «Брачное ложе не должно быть из мертвого, сухого дерева, но скорее из чего-то живого и зеленого», — сказала она мне. «А если я смогу сделать такое? — спросил я. — Пойдешь за меня?» А она сказала…
Царь Аргоса недовольно фыркнул. — Мне уже тошно от этой байки про твое брачное ложе.
— Тогда не стоило предлагать мне ее рассказывать.
— Может, тебе стоило бы позаботиться о новых историях, чтобы, хрен его побери, я не повесился тут со скуки.
У Ликомеда был ошарашенный вид — подобные слова были уместны разве что в дальних покоях или на тренировочной площадке, но никак не во время торжественного ужина. Но Одиссей лишь грустно покачал головой. — Царь Аргоса и впрямь с каждым пролетающим годом все более и более варваром становится. Ликомед, давай покажем царю Аргоса, что такое культура. Я надеялся иметь счастье увидеть прославленных танцорок твоего острова.
Ликомед сглотнул. — Да, — сказал он. — Я и не подумал… — тут он прервался и и уже другим, самым царственным своим тоном сказал: — Если вы желаете.
— Желаем, — это сказал Диомед.
— Ну что ж, — взгляд Ликомеда перебегал с одного из гостей на другого. Фетида приказала держать женщин подальше от гостей, но отказ мог вызвать подозрения. Он прокашлялся, решаясь. — Ну что ж, раз так, призовем же их. — Он сделал знак слуге, который тут же выбежал из залы. Я опустил глаза в свою тарелку, чтобы никто не прочитал в моем лице охватившего меня страха.
Женщины были захвачены врасплох приказом царя и, войдя в залу, все еще были заняты одеждой и внешностью, наводя последние штрихи. Ахилл был среди них, голову он тщательно укрыл покрывалом, а глаза его были скромно опущены. Я с беспокойством следил за Одиссеем и Диомедом, но ни один из них на него и не глянул.
Девушки заняли свои места, и ударила музыка. Все мы следили за сложными шагами начала танца. Это было прекрасно, впрочем, чуть менее прекрасно, чем с Деидамией — та была лучшей среди них.
— Которая из них твоя дочь? — спросил Диомед.
— Тут ее нет, царь Аргоса. Она гостит у родных.
— Жаль, — сказал Диомед. — Я надеялся, что она — вон та. — Он указал на девушку в конце линии, маленькую и темноволосую; она немного походила на Деидамию, и в танце щиколотки ее изящно выглядывали из-под развевавшегося подола платья.
Ликомед прокашлялся. — Ты женат, досточтимый царь Аргоса?
— Пока да, — Диомед усмехнулся и отвел глаза от женщин.
Когда танец окончился, Одиссей встал и, возвысив голос, так что услышали его все, молвил: — Великая честь для нас смотреть на ваш танец; не всякий скажет, что ему привелось видеть танцы Скироса. В знак нашего восхищения мы принесли дары вам и вашему царю.
Восхищенный шепот. Не часто на Скирос привозили роскошные вещи — ни у кого тут не было на них денег.
— Вы слишком добры, — лицо Ликомеда сияло неподдельным удовольствием, он не ожидал такой щедрости. Слуги по знаку Одиссея принесли ларцы и начали выгружать их содержимое прямо на длинные столы. Я видел блестящее серебро, сверкающее стекло и драгоценные камни. Все присутствующие, и мужчины и женщины, потянулись поглядеть.
— Пожалуйста, берите то, что каждому по душе, — сказал Одиссей. Девушки кинулись к столам, и я увидел как тонкие пальчики перебирали предметы: скляночки с благовониями, запечатанные воском, зеркальца, вправленные в рамки слоновой кости, браслеты витого золота, ленты, крашеные драгоценным пурпуром. Среди них были вещи, как я понял, предназначенные для Ликомеда и его придворных — обтянутые кожей щиты, кованые наконечники для копий, отделанные серебром мечи с ножнами, обтянутыми мягкой кожей козленка. Взгляд Ликомеда так и впился в один из них, словно то была рыбка, которую он вознамерился поймать. Одиссей стоял рядом с видом снисходительного благодетеля.
Ахилл держался сзади, медленно продвигаясь вдоль столов. Он остановился, капнул благовоний на свои тонкие запястья, погладил пальцами полированную ручку зеркальца. Помедлил, рассматривая пару серег, голубые камни в серебряной оправе.
Движение в дальнем конце комнаты привлекло мое внимание. Диомед пересек залу и говорил с одним из своих слуг — тот кивнул и вышел в главные двустворчатые двери. Что бы там не случилось, это не казалось особо важным, вид у Диомеда был сонный, веки его были скучающе полуопущены.