Страница 3 из 22
В 1994 году Пугачёв вышел в отставку в чине полковника. Сорок четыре года – возраст уж никак не пенсионный, но, как объясняет он сам, дальнейшая служба стала для него непосильна по состоянию здоровья: семь лет в поле интенсивного излучения дали о себе знать.
Но на офицерское пособие Евгений Борисович жить не захотел, тем более что один растил двух сыновей: его вторая супруга преисполнилась внезапного «свободомыслия». Отставной полковник попробовал себя в качестве телохранителя, но потом отказался от этой хоть и хорошо оплачиваемой, но ненормированной работы. Алла как-то сказала, что могла бы предложить ему работу у себя, «но ты ведь привык слушаться приказов начальства, а не сестры».
В нашу давнюю встречу я задал ему опасный вопрос: «Неужели никогда не было никакой зависти или ревности к великой сестре?». Он ответил: «Нет, у нас просто разная жизнь, я всегда был рад за нее».
А спустя пару дней он сам позвонил: «Знаете, я же ведь тоже не бездарность. Я стихи пишу. Может, вы их опубликуете?».
Он их прислал мне. Но были они совсем никудышными, увы.
Пугачёв много лет работал водителем. Не скрывал, что сестра помогает с деньгами ему и двум сыновьям, называл ее «золотым человеком». Снова женился. Не сложилось. В интервью «Комсомольской правде» он говорил: «Вы меня не осуждайте, что я доверился своей молодой подруге. Я вдовец, жену уже много лет назад потерял. Думал, что, встретив новую любовь, смогу создать семью, родить еще детей. Но, увы, не сложилось… Она нашла другого, бросила меня, оставила без копейки денег…».
В феврале 2011 года ему сделали операцию на сердце. Он сам признавался: «Мы с Аллой оба сердечники, у нас это наследственное – наши родители не дожили до 70 лет, умерли от инфаркта».
После операции Евгений Борисович прожил лишь неделю. Его похоронили на Кузьминском кладбище рядом с родителями. На похоронах, конечно, была сестра.
Глава 2
Уроки музыки
Первые комплексы и фантазии
Эдит Пиаф
Приговор отцу
«Побег» на Кубу
Алле было пять лет, когда Зинаида Архиповна пригласила для нее учительницу музыки. Трофейное пианино Zimmerman дождалось своего часа.
«Аллой Пугачёвой ее сделала мама!» – утверждал брат певицы Евгений Борисович. В интервью газете «Молодежь Эстонии» в 1976 году сама Пугачёва лирично повествовала: «Мне было пять лет, когда в нашу квартиру привезли пианино. Черное такое. Большое. И строгое. Как папин выходной костюм. Я вначале побаивалась его. Держалась подальше. Но любопытство взяло верх. Приблизилась, открыла крышку и… зажмурившись, коснулась одной из таинственных клавиш. Раздался звук, и совсем нестрогий. Вскоре мы подружились».
В семь лет Аллу уже отдали в музыкальную школу при училище имени Ипполитова-Иванова, а Женю – на фигурное катание. Зинаида Архиповна только и успевала отвести-забрать одну, потом – другого.
Когда девочка садилась за фортепиано, Зинаида Архиповна выкладывала на полированной крышке инструмента десять спичек. Алла должна была сыграть одно и то же упражнение или пьесу десять раз, перекладывая по одной спичке справа налево. Самое интересное, что мама не стояла рядом и не проверяла, точно ли следует дочь ее указаниям. Алла могла ведь вместо одной спички переложить сразу две, а то и три, облегчив свою участь. Но она никогда так не делала.
Правда, иной раз, когда ребята с улицы уже по пятому разу кричали снизу «Алка, выходи!», она пыталась тихонько улизнуть, но непреклонная Зинаида Архиповна гоняла неразумную дочь по всей квартире, стегая полотенцем по худенькой спине.
Когда Борис Михайлович приходил с работы и видел свою измученную Алену – так он называл дочь – за инструментом, то начинал возмущаться: «Все! Хватит! Она не будет музыкантом! Она станет обычной официанткой! Официанткой!». Но быстро успокаивался.
У Пугачёвых постоянно бывали гости. Мама обязательно просила Аллу что-нибудь сыграть. Та усаживалась за пианино, шуршала нотами. Чаще всего она прилежно исполняла щемящий полонез Огинского, культовое произведение советского народа.
Зинаида Архиповна сама чуть-чуть играла. В дни семейных праздников она пела свой любимый романс в вальсовом ритме «Осенние листья». Музыка Бориса Мокроусова, слова Марка Лисянского.
Спустя десятилетия, когда уже и мамы не будет в живых, Пугачёва запишет эту песню для телевизионного шоу «Старые песни о главном»:
Пугачёвы стали в своем доме первыми счастливыми обладателями телевизора. Это был чудо-прибор под названием «Ленинград Т2» с миниатюрным экраном, перед которым ставилась специальная линза для увеличения изображения. Если посмотреть на линзу под углом (допустим, сбоку), то картинка на экране приобретала комический характер – вроде отражений в комнате смеха.
Для вечернего просмотра телевизора собирались чуть ли не все соседи – похожую ситуацию изобразил Никита Михалков в «Пяти вечерах». Пугачёвы никому не отказывали в этом удовольствии, несмотря на тесноту.
То ли из-за разглядывания нотных значков при тусклом свете, то ли из-за послевоенной скудной еды у Аллы стало ухудшаться зрение. (Кстати, к полезным фруктам у нее на всю жизнь останется почти равнодушное отношение, даже когда появится возможность поглощать в любом количестве.) Зинаида Архиповна отвела дочь к окулисту – тот прописал очки. Мама сходила в оптику, заказала первую попавшуюся оправу. Когда Алла увидела эти круглые черные очки, как у старушки-почтальонши, то заплакала. Но мама велела не валять дурака и носить их.
«Я, конечно, не знала, что буду артисткой, – скажет потом в одном из интервью Пугачёва. – И, наверное, из-за того, что я даже об этом и не мечтала, как-то воображала себя ею. Внешность была – да, уникальная… Рыжая, очки круглые, коса-селедка… Ужас, ужас. И все равно казалось… И это мне давало возможность быть лидером в классе. В кого-то могли влюбиться, они были красивее, все это знали. Были усидчивее. Но я была лидером. Была круглой отличницей. Мне сидеть за партой было не так интересно, как отвечать урок. Потому что я вставала лицом к классу. Это был для меня зрительный зал. И если я не знала чего-то – это было для меня просто ужасно. Как забыть слова на сцене. И все равно, если бы я даже поскользнулась и упала бы перед всем классом, я сказала бы: „Απ!". Потому что мне нельзя было иначе. Все знали, что я могу выкрутится из любого положения. Я всегда все знала. И только иногда я специально не выучивала урок. Нельзя же всегда положительным героем выходить: я чувствовала, что это может наскучить классу» (журнал «Алла», № 5, 1995).
Алла училась в 496-й школе, которая находилась в Лавровом переулке, как раз рядом с Воронцовскими банями. Школа была новой и открылась именно тогда, когда наша героиня пошла в первый класс – в 1956 году (сейчас это пятиэтажное здание занимает Детский центр технического творчества). Класс Пугачёвой был большим и, что называется, трудным. «Мы все время качали права», – говорили одноклассники Аллы. Сама она тоже нередко проявляла строптивость, несмотря на регулярные нагоняи от Зинаиды Архиповны. Правда, за активность Аллу как-то выбрали старостой класса. Ее ценили в школе за музыкальное образование. Старшеклассники звали Пугачёву на свои вечера, чтобы она аккомпанировала их выступлениям. Понятно, какую зависть это обстоятельство вызывало у девчонок из ее класса. Она с ходу подбирала любые песни, но на публике сама петь не решалась. Отчасти и потому, что стеснялась щели между передними зубами. Поэтому, общаясь с мальчиками, улыбалась несколько неестественно, прикрывая верхней губой свой «недостаток».