Страница 53 из 64
Я почти ожидала, что дом окажется заперт, но на подъездной дорожке стоял грузовик папа́, но, когда он не отворил дверь на мой стук, мы с Ангусом пошли искать его на кладбище.
Мы шли по тропинке пышно разросшегося плюща и стелющегося флокса, а лёгкий ветерок доносил аромат увядающих роз. Папа́ работал над ангелами, коллекцией из пятидесяти семи статуй в память о детях, чьи жизни оборвались в пожаре, который произошёл на рубеже прошлого века в сиротском приюте. У папа́ ушли многие годы на восстановление мемориалов, и стоило пройти мимо них, как я не смогла не сравнить эти милые, мечтательные лица с горделивыми ликами Эшеров. Но я не хотела думать о тех высокомерных, поднятых кверху ликах, которые смотрели на горы. Не хотела останавливаться мыслями на том, что произошло между Тейном и мной в том призрачном круге. Позже будет время, чтобы об этом подумать.
Папа́ поднял взгляд, когда я появилась, а затем вернулся к работе.
— Ты, кажется, не удивлён моему приходу, — заметила я.
— Твоя тётя звонила.
Его голос ослаб за прошлый год, а лицо ещё сильнее обветрилось, чем я помнила. Но прошедшие годы не уменьшили его спокойного достоинства и отчуждённости. Он стоял прямо передо мной, и всё же казалось, что находился за миллион миль.
— Ты знаешь, зачем я здесь.
— Да, детка.
Я сделала дрожащий вдох.
— Мы должны поговорить, папа́. Никаких секретов.
— Эти секреты должны были тебя защитить, Амелия.
— Я знаю. Но единственное, что может защитить меня сейчас — это правда.
Он молча собрал инструменты и убрал их.
— Давай присядем, — сказал он, и мы опустились на землю, перед ангелами, спиной к воротам. Когда Ангус просеменил ко мне и плюхнулся у моих ног, папа́ машинально наклонился почесать ему голову.
— Это Ангус, — сказала я.
— Где ты его взяла?
— В Эшер Фоллс, — сказала я, и он содрогнулся. — Там со мной произошло столько всего странного. Я почувствовала некую связь с того момента, как приехала туда, и только теперь начинаю понимать причину. — Я остановилась. — Кто я, папа́?
— Ты моя Амелия, — тихо ответил он. — И я люблю тебя больше жизни.
Мои глаза наполнились слезами. Он никогда не говорил мне такого раньше. После появления призраков он ушёл в себя, никогда не проявляя и малейшего знака любви, так что многие годы мне оставалось только гадать, что же я сделала не так. Но теперь, услышав дрожь в его голосе, увидев отчаянную грусть в его глазах... я не смогла этого вынести. Мне пришлось отвести взгляд.
Столько вопросов висело в воздухе, но я не стану расспрашивать его о романе с Тилли. Это их личное. Я не могу одобрить то, что произошло — я яростно предана матери, в конце концов, — но я могла понять их. Два отчаянно одиноких человека со своими секретами: папа́ со своими призраками и Тилли с видениями.
Я подтянула ноги и положила щёку на колени.
— Кто мы, папа́?
— В старые времена нас называли рождёнными с пеленой. Если ребёнок рождался по ту сторону завесы, то обретал возможность заглянуть за пределы материального мира в мир духов. Сегодня это бабушкина сказка, но в нашей семье это происходит почти каждое поколение.
— Фрея тоже родилась за завесой?
— Да. И ей передалась способность Тилли к предвиденью. Она была необыкновенным ребёнком, как мне сказали.
Я посмотрела на него.
— Папа́, ты никогда не знал её?
Он посмотрел на кладбище, чтобы я не увидела пустоту в его глазах.
— Она была моей дочерью, моим единственным ребёнком, но я никогда не видел её живой.
Моё сердце забилось быстрее.
— Ты видел её призрак?
— Я видел её труп.
И от печали в его голосе у меня потекли жгучие слёзы по лицу.
Я достала сломанное крыло воробышка из кармана и отдала ему.
— Я нашла это в твоих вещах. Я не имела право его забирать.
Он взял этот кусочек фарфора и так крепко его сжимал, пока рассказывал мне свою историю. Он не получил ни единой весточки от Тилли, с тех пор как вернулся к моей матери. Он даже не знал о ребёнке, пока Тилли не позвонила однажды вечером семнадцать лет спустя после того, как он в последний раз видел её, и не рассказала ему правду, так что он стрелой бросился обратно в Эшер Фоллс, где узнал, что Фрея, его единственный ребёнок, убита.
— Тилли знала, кто её убил?
— Она никогда мне не говорила. Думаю, она боялась того, что я смогу сделать. Но у неё было видение, что её дочь умрёт. Вот что привело её к Фрее.
— Она нашла тело?
Он кивнул.
— Но если она знала, что Фрея убита, то почему не обратилась в полицию? Почему позволила всем думать, что её дочь погибла в огне?
— Она не хотела, чтобы о тебе узнали.
— Почему?
— Ты родилась после убийства Фреи.
Сердце забилось точно барабан.
— После?
Его взгляд стал отдалённым.
— Девочка украдкой выбралась из дома, чтобы с кем-то встретиться ночью. Тилли даже не знала, что Фрея пропала, пока не проснулась от кошмара. Этот сон привёл её к лавровой пустоши, где она нашла свежую могилу.
— Могилу Фреи.
— И твою, дитя.
У меня перехватило дыхание от шока, вызванного его словами, хотя я, наверное, уже обо всём догадывалась. Вот почему меня так влекло к этой могиле. Вот почему рядом с ней мне становилось так плохо, и я не могла дышать. Меня похоронили вместе с убитой матерью.
Ангус тоже это почувствовал. Должно быть, так он нашёл могилу. Хотя это казалось невозможным, но, скорее всего, он взял мой запах, а не запах моей матери.
Я провела пальцами по его меху, и он повернул морду на меня, тёмные глаза засверкали любовью, и Ангус ткнулся носом в мою ладонь.
— Могила была настолько неглубокой, что грязь едва покрывала тело, — сказал папа́. — Она недолго там пролежала. Всего пару минут. Кожа ещё оставалась тёплой, и Тилли стала молиться, чтобы Фрея оказалась жива. Но когда она раскопала могилу, сердце не билось. Пульс также отсутствовал. Тилли могла лишь попытаться спасти жизнь ребёнка.
«Меня похоронили заживо», — в ужасе подумала я. Я рождена мёртвой матерью. Неудивительно, что у меня такая странная жизнь.
— Ты не дышала, даже когда Тилли разорвала околоплодный пузырь. Она тебя реанимировала. Вдохнула воздух в лёгкие и вернула с той стороны.
Вернула меня с той стороны.
Я покрылась гусиной кожей.
— А затем она отдала меня тебе, — тихо сказала я.
— Да, но прежде чем отвезти тебя домой, я должен был повидаться со своим ребёнком. Я должен был похоронить её надлежащим образом, чтобы она могла упокоиться в мире.
Однако моя бедная юная мама не смогла успокоиться, но я не стала говорить об этом папа́. Я не хотела лишать его последнего утешения.
По крайней мере, теперь я знала, почему он был покрыт кровью, когда принёс меня домой.
— Все эти годы ты заботился о её могиле.
— Это всё, что я мог сделать для неё.
— Но, папа́, почему ты похоронил её на север-юг? Ведь не потому…
— Я не хотел, чтобы она смотрела на эти горы, — жёстко отрезал он.
Я вздохнула.
— Ты тоже это почувствовал.
Ветер, тьму. Ужасный вой.
— Да, я это почувствовал. Как и твоя мать, когда мы там жили. Как и Тилли.
Он посмотрел на ангелов.
— Оно было там, когда ты родилась. Оно было с тобой на другой стороне. Тилли почувствовала его той ночью. Она сказала, что битва была страшной.
Я подумала о том дне на кладбище, когда она вытащила меня из терновых зарослей.
— Ты упорно боролась, Амелия. Ты отчаянно сражалась за свою жизнь, но, даже когда ты сделала первый вдох, Тилли знала, что всё ещё не кончено. Она боялась за тебя. Боялась, что оно придёт за тобой. Она знала, что должна увезти тебя из Эшер Фоллс. И она решила, что со мной ты будешь в безопасности.
Я обняла колени.
— Папа́, почему ты закрылся от меня? Почему отвернулся, когда больше всего был мне нужен?
Он выглядел старым и побеждённым, неописуемо уставшим.
— Я испугался, что призрак, которого мы увидели в тот день, был послан приглядывать за тобой. Я боялся, что зло нашло тебя и использовало бы мою преданность тебе — мою слабость — чтобы добраться до тебя.