Королевство (ЛП)

Я повернулась к Луне. Она смотрела на меня со странным взглядом, поглаживая большим пальцем кабошон[5] с лунным камнем, который носила на шее. Она выглядела... озадаченной, словно не могла до конца понять меня.

— Ну? — Она скрестила руки на груди и оперлась плечом о колонну. — Что думаете об этом месте?

— Здесь так тихо.

Она мечтательно улыбнулась, подняв голову к небу.

— Именно это я в нём и люблю.

В её голосе прозвучал сиплый тембр, который я раньше не замечала, и она выглядела совсем по-другому сейчас. Нет, не по-другому, поправила я. Она выглядела... ярче. Фигура стала округлей, кожа белее, а волосы темнее и пышнее, словно она надела парик в машине. Всё в ней: блеск её глаз, загадочный изгиб губ, земная чувственность — по-видимому сильнее привлекали взор в естественной обстановке.

По какой-то причине я вспомнила о фотографии в её кабинете и разгневанном призраке, притаившемся на заднем фоне. А потом до меня донёсся очень тихий шёпот ветра в деревьях, и я взглянула на дом.

— Это место когда-то было церковью?

Она склонила голову в удивлении.

— Откуда вы знаете?

— Это же плотницкая готика[6]? Такой стиль широко применялся для небольших церквей в XIX веке.

Ничего не могу с собой поделать, но я не могла не задуматься о выборе моего временного пристанища. Освящённая земля церкви и некоторых кладбищ предоставляет защиту от призраков. Но откуда Луне Кемпер знать об этом?

— Что здесь случилось? — полюбопытствовала я.

Серые глаза изучали меня с любопытством.

— Ничего зловещего. Приход становился всё меньше, пока не стало разумнее присоединиться к одной из более крупных церквей в Вудберри. Здание пустовало множество лет, пока его не выкупил Флойд Кови и не провел полную реконструкцию. В доме есть все современные удобства. Вам здесь будет очень... уютно.

Я заметила легкое замешательство, но кивнула и последовала за ней в дом, задержавшись на пороге, чтобы дать покою священного места окутать меня. Мне здесь будет уютно, но важнее всего здесь я буду в безопасности от привидений. Что ещё раз поднимает вопрос относительно того, почему Луна Кемпер выбрала для меня именно этот дом.

— Вы что-то говорили по телефону об анонимном пожертвовании, — сказала я, наблюдая, как она грациозно двигается по комнате. Казалась, она греется в лучах солнца, льющих сквозь стрельчатые окна. Она напомнила мне серую табби в её офисе: стильную, экзотичную и немного надменную. — Мне просто интересно, насколько этот человек участвовал в вопросе принятия решения. Я не единственный кладбищенский реставратор в штате. Решение нанять меня приняли вы или спонсор?

Она улыбнулась.

— Это действительно так важно?

— Я полагаю, что нет. Но мне любопытно, как всё имело место быть.

— Нет никакой тайны. Всё так просто, как я и объяснила, — сказала она.

— И этот дом... тоже ваша идея?

— Я единственный агент по недвижимости в Эшер Фоллс. Кто знает о здешних домах лучше, чем я? Но если вас не устраивают условия…

— Нет, что вы. На самом деле этот дом идеально мне подходит.

Ее улыбка показалось мне понимающей.

— Тогда позвольте показать вам остальное.

В очередной раз я покорно последовала за ней. Спальня и ванна располагались на одной стороне дома, а гостиная и большая кухня на другой. К дальней части была пристроена застеклённая терраса, и я уже с нетерпением ждала, как буду попивать на ней чай, любуясь восходом.

Мы спустились по тропинке из каменных плит к воде и прошли к причалу. Солнце опустилось за верхушки деревьев, и я почувствовала знакомое покалывание, жуткое предзнаменование, которое предшествовало каждым сумеркам. Завеса поднимается. Вскоре явятся призраки.

В конце пирса на пологих волнах покачивалась лодка, но я не заметила никакого иного движения. И ничего не услышала. В это промежуточное мгновение между светом и тьмой ночные твари ещё не пробудились.

В воздухе похолодало, и я обрадовалась, что надела куртку, пока стояла, созерцая воду. Я приметила, как что-то покачивается на поверхности озера и подумала на привидение, прежде чем с облегчением поняла, что это моё собственное отражение.

Я повернулась поговорить с Луной, но замерла, заметив кое-что краешком глаза. Исхудавшая коричневая дворняга — помесь немецкой овчарки — стояла в конце деревянного причала и глядела на нас. Собака была настолько истощена, что из-под жёсткой шерсти торчали рёбра. Но сильнее этого меня обеспокоило то, что несчастное создание было изуродовано. Уши отсутствовали, морда и рот сильно пострадали от ран.

— Что случилось с этой бедной собакой? — тихо произнесла я, чтобы не спугнуть животное, но оно начало пятиться, стоило Луне повернуться.

Она нахмурилась от отвращения.

— Похоже это собака-приманка.

— Что?

— Вы что-нибудь слышали о собачьих боях?

У меня скрутило желудок.

— Я знаю, что это незаконно. И меня от этого тошнит.

Она рассеянно кивнула.

— Собакам-приманкам часто отрезают уши, чтобы избежать лишних травм, а челюсти сматывают проволокой, чтобы они не смогли покусать бойцовских собак. Когда хозяева больше не видят в них пользы, их выбрасывают на улицу.

Меня захлестнула волна ярости.

— Как можно так жестоко обращаться с живым существом?

— Это вам не Чарльстон, — предупредила она. — Вы увидите здесь множество вещей, которых не поймёте.

— Чего тут не понять? — в отвращении спросила я. — С этой собакой жестоко обошлись и нужно отвезти её к ветеринару.

— К ветеринару? Здесь нет ни одного на многие мили. Лучше оставить всё как есть. В конце концов пёс вернётся в лес.

— Но ему нужна помощь.

Стоило мне потянуться к собаке, как Луна схватила меня за руку.

— Я бы вам не советовала. Он может оказаться бешеным.

— Он не выглядит бешеным, он выглядит голодным.

— Ради Бога, не кормите эту тварь!

Её горячность испугала меня, и стоило мне взглянуть на неё, как мои щёки опалило гневом.

Прежде чем я успела её остановить, Луна громко хлопнула в ладоши, пугая бедное животное.

— Убирайся отсюда! Вон!

— Не надо!

Теперь я схватила её за руку, и она обернулась, сверкая глазами. Мы столкнулись лицом к лицу, и злой изгиб её губ напугал меня до костей. Я чуть не попятилась от неё, но вовремя себя остановила. Наши взгляды схлестнулись, а затем её лицо так быстро смягчилось, что мне показалось, что я выдумала весь этот крайне неприятный конфликт.

— Боюсь, собачьи бои здесь распространённое явление. — Она с сожалением пожала плечами. — Вы не сможете прокормить их всех и не можете позволить себе излишнюю сентиментальность. Надеюсь, вы выучите этот тяжелый урок.

Я не хотела спорить, поэтому закрыла тему. Собака уже убежала к опушке леса, опасливо наблюдая за нами из тени. Она секунду понаблюдала за нами и исчезла среди деревьев.

Луна посмотрела на часы.

— Мне нужно вернуться в город. У меня назначена встреча на вечер.

Мы обошли дом и вышли к подъездной дороге.

— Если вам что-нибудь понадобится, у вас есть мой номер. — Она открыла дверцу автомобиля, спеша покинуть меня. — Ваша ближайшая соседка — Тилисия Паттершоу. Все зовут её просто Тилли. Она присматривает за домом, пока Флойда нет. Я попросила её прийти вчера и убрать дом, и она оставила немного еды в холодильнике. Она живет вниз по этой тропе. — Луна указала в сторону леса. — Она может изредка забегать, чтобы проверить вас. Не пугайтесь. Тилли немного странная, но хорошая.

— Буду следить за её приходом в оба глаза.

Луна улыбнулась, блуждая взглядом по деревьям.

— Ах, вы не увидите Тилли, пока она не будет готова.

Я проследила за её взглядом. Она сейчас там?

— Кладбище примерно в миле пути вверх по дороге. После первого поворота съезжать никуда не нужно. Вы его не пропустите.

— Спасибо.

5

Кабошон – огранка, изначально сводившаяся к полировке камней. Нужно было убрать неровности и придать блеск. То есть, определенной формы у первых кабошонов не было. Но, за счет скашивания углов, все они, так или иначе, напоминали овалы, круги.

Поэтому и придумали название caboche. Слово французское, переводится как «голова». Изобретение кабошонов тоже приписывают французам, точнее, одному из них – кардиналу Жулю Мазарену.

В 17-ом веке он был первым министром страны. Мазарен прославился не столько политическими победами, сколько своей коллекцией алмазов. Их было всего 18, зато, каких.

Все крупные, без сторонних включений. Владельцу хотелось подчеркнуть прозрачность камней, но не срезать с них десятки карат ради граней. Вот и появились кабошоны из натуральных камней.

Однако, такова история европейских кабошонов. За пределами Старого Света огранка без граней существовала тысячи лет. Достаточно вспомнить кольца со скарабеями из Древнего Египта. Тельца жуков делали, как правило, каменными.

Чтобы воссоздать формы священного насекомого, минералы полировали, закругляли.

Есть свидетельства, что в Европу первые кабошоны завезли еще до Жуля Мазарена, в 16 веке. Камни поставили из Индии. Однако, популярности они не приобрели. «Раскручиваться» бренд стал именно после бытности Мазарена.

Пик популярности пришелся на 19-ый век. К этому времени кабошон-камень был у каждой модницы и модника.

В 20-ом столетии огранка стала восприниматься, как моветон. Кулон-кабошон могла носить древняя старушка, но никак не молодая девушка, идущая в ногу со временем.

Яркие и объемные камни стали символом вульгарности. Популярность к округлым вставкам вернулась лишь в 21-ом веке, когда подиумы «захватил» стиль ретро.

6

Плотницкая готика(также встречается название сельская готика) — распространённый в провинциях США второй половины XIX века стиль деревянной архитектуры, стремившейся подражать викторианской неоготике. В стиле плотницкой готики строились в основном индивидуальные дома и небольшие церкви. Характер стиля большей частью выражался такими элементами, как стрельчатые окна и острые щипцы крыш. Здания в стиле плотницкой готики также часто отличаются асимметричным планом.