Ум, секс, литература

Хорошее кино надоело. Хорошее кино раздражает иллюзией ума и секса. Лена специально повела меня смотреть самое плохое кино в мире - индийское.

Хуже кино, чем индийское, не бывает. Эстеты любят плохое кино. Но даже эстеты не любят индийского кино. Индийское кино - тяжелое испытание даже для эстетов! На индийском кино можно готовить космонавтов к полетам, мясников к бойням, а русских писателей - к русской литературе.

Сейчас, в конце века, нет разницы между индийским кино и Феллини. И в том, и в другом одинаковое количество ума и секса. И то, и другое вышло из "Вишневого сада". И то, и другое не спасает русских людей от жопы времени. В индийском кино меньше, чем у Феллини, эстетики цирка, но зато больше поют и танцуют. Хуево поют. Нудно. И танцуют хуево. Но у Феллини не поют и не танцуют даже так. И на индийском кино Лена, чтобы я не заснул, снова водила по моему хую вверх-вниз.

От плохого кино засыпаешь. От хорошего кино тоже засыпаешь. В конце века, Лена, еб твою мать, уже от всего засыпаешь!

Потом мы были в ресторане. В плохом ресторане. В России все рестораны плохие. В России нет хороших ресторанов. Везде дорого и невкусно. А когда дешево, тоже невкусно. И звучит блатная песня. Тогда она звучала редко. Она боялась советской власти. Сейчас она уже не боится никого.

Я морщился от еды и блатной песни. Лена тоже морщилась.

В начале восьмидесятых, когда мы с Леной ели в плохом ресторане и морщились, блатная песня была запрещена советской властью. Теперь блатная песня - начальница жизни. Советская власть не успела уебать блатную песню. Советская власть не смогла сберечь русских людей в девяностых от блатной песни. Маленькая, глупая, бессильная советская власть!

Сейчас, Лена, все в блатной песне. Украинское девичье тело на Тверской, как в ракушках, в блатной песне. Белорусское девичье тело на Тверской тоже в ней. Тверская в блатной песне. Тверская сама как блатная песня.

Конец века, Лена, чтобы ты знала, уже не верит "Вишневому саду" и Феллини. Двадцатый век ждал от культуры ума и секса. Но ни хуя не получил. Культура кормила век ожиданием ума и секса, ожиданием чего-то такого настоящего и большого. Кормила, кормила, но век все равно остался голодным. А от блатной песни нечего ждать. Блатная песня не мучает ожиданием. Вот почему конец века любит блатную песню. Вот почему ей доверяет кризис девяностых.

В русских ресторанах плохо кормят и не играют Моцарта. Там не услышишь музыкальный авангард. Надо терпеть. Надо кушать что дают. Надо слушать что играют.

Блатная песня - это ужасно. Это за гранью. Но пусть лучше блатная песня, чем опера. "Евгений Онегин". Блатная песня не лучше оперы "Евгений Онегин". Но она хотя бы короче.

У России беда с музыкой. Россия до сих пор слушает музыку душой. А музыку надо слушать ушами! Или мозгами. Или гениталией. Как угодно; но только не душой.

И с клитором у России беда. Клитору не повезло. В России клитор отдали душе. Но душа не справилась с клитором. Душа его не чувствует! Клитор надо воспринимать более серьезно - через ум или через секс. Но только не через душу. Я, Лена, уже говорил тебе, что я не бегу от простых удовольствий. От самых простых. Мне нравится пиво с воблой. Я иногда смотрю футбол. Я не боюсь сигарет без фильтра. В детстве я собирал марки. И мне нравится блатная песня. Она мне редко нравится. Но мне и Моцарт нравится редко. И совсем не нравится музыкальный авангард. От музыкального авангарда тянет ко сну еще больше, чем от индийского кино. И больше, чем от блатной песни.

В конце века не клонит ко сну только от "Молчания козлят - 2". От-личная книга! или фильм. Наверное, и фильм, и книга.

В Америке снова происходит что-то нехорошее. В геометрической прогрессии растет количество разорванных на мелкие куски хуев и запеченных в тесте сосков грудей. Кто-то опять разозлился на козликов-американцев.

Пoлицeйcкий Джек Дублин по некоторым нюансам догадывается, кто это Федя! Ну конечно, Федя! Но вроде бы Джек покончил с Федей. Оказалось, не покончил.

Тогда Джек начинает охоту. Скоро Джек понимает: это не Федя. Это уже сам Чехов! Чехов восстал из мертвых. Чехов обиделся на козликов-американцев. Чехов подарил им "Вишневый сад", а они ни хуя в нем не поняли. И вот теперь Чехов вправит им мозги! Чехов покажет им вишневый ад, Чехов загонит их в вишневый зад. На месте американского сада Чехов хочет обустроить кровавый ад и зад жизни.

Джек обращается за консультацией к магам и колдунам. Они подтверждают догадку Джека. Редко, но бывает, да не так и редко, что русские писатели, недовольные тем, что происходит на земле после их смерти, выходят из могил и начинают наводить порядок. Обычно это бывает в России, но порой, поскольку влияние русской литературы распространяется, к сожалению, далеко за пределы России, это бывает и вне России.

Борьба с прыгнувшим из могилы Чеховым невозможна. Чехов хочет лично отомстить Джеку за гибель Феди. Чехов пришел рассчитаться за Феденьку, за персонажа! Джек обречен.

Но есть одно оружие против Чехова - заговоренные книги. Книги русских писателей - лауреатов Нобелевской премии. Книги Бунина и Пастернака. Книги Шолохова и Солженицына. Книги Бродского. Оживший Чехов ничего не боится. Но этих книг он почему-то боится.

На Бродвее - очередная премьера новой постановки "Вишневого сада". Джек много раз предупреждал; надо запретить "Вишневый сад". "Вишневый сад" будет постоянно притягивать к себе сексуальных маньяков и разных потусторонних гадин вроде ожившего Чехова; но Джеку не верят. Джека поднимают на смех. Джека едва не увольняют на хуй из полиции.

За неделю до премьеры Джек получает по почте интересный подарок: запеченную в тесте ноздрю актрисы, играющей в "Вишневом саде" роль Раневской, и мелко нарезанный замаринованный хуй актера, играющего в этом же спектакле Гаева.

Джек приносит подарок в театр и снова требует отменить премьеру и вообще запретить пьесу "Вишневый сад". Но администрация театра и театральный профсоюз не согласны. Билеты все проданы. Спектаклю обеспечено пристальное внимание прессы. Погибших актеров срочно заменяют новыми.

Вот и премьера. Перед началом спектакля Джек замечает в фойе высокого нервного мужчину в очках, с идиотской бородкой и типично русским блеском в глазах. Мужчина подмигивает Джеку. "Еб твою мать, Чехов!" - понимает Джек и бросается на мужчину, но того и след простыл. "Упустил, блядь!" сокрушается Джек.

В туалете найден зритель с прокушенной веной и вырванной глоткой. Но спектакль все равно начинается. Спектакль отменять нельзя. В зале атмосфера страха и скандала. Все в напряжении.

Спектакль начинается. Джек даже и не смотрит на сцену. Ему эта поебень ни к чему. На этот "Вишневый сад" он насмотрелся, когда ловил Федю. Джек готовится достойно встретить Чехова.

Первый акт прошел - и ничего! Все живы! В антракте между первым и вторым актом - тоже тихо. И во втором акте - все еще живы. И во втором антракте тоже все тихо. Все вроде бы тихо и в третьем акте. И в третьем антракте тоже все как будто бы спокойно. Но "Вишневый сад" - пьеса большая в четырех действиях! Чехов себя еще покажет, Чехов еще даст о себе знать.

И вот - четвертый акт. Сейчас начнется! Джек сжимает пистолет и заговоренные книги.

Конец четвертого акта. Спектакль закончен. Спектакль прошел с большим успехом. Актеров вызывают на поклон. На поклоны выходят режиссер, художник и композитор спектакля. Хорошо бы вышел и сам автор пьесы. Но автор давно умер. Как бы не так! Откуда-то сверху спускается Чехов и кланяется, после чего начинается! Чехов вырывает глотки, прокусывает вены, отрывает ноздри и половые органы несчастным козликам-американцам, смотревшим премьеру новой версии его пьесы. Чехов рвется к Джеку.

Джек стреляет в Чехова. Но оживших мертвецов пули не берут. Чехов все ближе и ближе. Мерзкая гадина хватает Джека за горло и собирается горло вырвать.

И тогда Джек - раз! - Чехова Шолоховым! Мерзкая гадина отпускает горло Джека. И тогда Джек - два! - Чехова Буниным! У мерзкой гадины пробита голова, но мерзкая гадина еще жива. И тогда Джек - три! - Чехова Солженицыным! У мерзкой гадины уже нет рук, но мерзкая гадина еще шевелится. Мерзкая гадина еще ползает. И тогда Джек - четыре! - Чехова Бродским! У мерзкой гадины уже нет и ног, но все равно Чехов еще жив. "Отправляйся в свой проклятый русский литературный ад!" - говорит тогда Джек и - пять! Чехова Пастернаком! Мерзкая гадина наконец сдохла. Джек снова требует от Конгресса и муниципалитета Нью-Йорка категорического запрещения пьес русского драматурга Чехова. Не дай Бог, он опять вернется. Не дай Бог, мерзкая гадина опять оживет.