Деньги правят миром

Во-первых, Пит уже, можно сказать, держал руку на пульсе: по крайней мере, знал, чем нынче кормят общественное мнение. А еще довольно многие купившие газету волшебники вполне благосклонно относились к одному-двум вопросам ребенка-волшебника — такого приличного, воспитанного и всем своим видом вызывавшего доверие. Так что к концу осени у него появилось немало хороших знакомых. А каким спросом пользовались его афоризмы про политику и политиков… Правда, он старался не злоупотреблять этим: привлекать слишком много внимания пока не стоило.

Собрав, наконец, десяток сиклей, Пит добрался до «Флориш и Блотс». И там долго выбирал, что же взять, пока не догадался зайти к старику Ходжезу в лавку старья, где вместо одного нового учебника взял сразу три: «Руководство по трансфигурации для начинающих», «Историю магии» и «Тысяча магических растений и грибов». Первую вообще-то можно было и не брать, все равно колдовать ему пока не светит, но он не мог выпустить из рук затрепанную, испещренную интересными пометками на полях книжку…

Аналитику по газетам (как же, читал от корки до корки — надо же знать, чем торгуешь!) он вел в своей голове довольно скрупулезно. Память не подводила. Вырисовывалась пока довольно вялотекущая борьба между сторонниками аристократии — типа, «консерваторами» — и какими-то «прогрессивными силами добра». Причем если в первой группе вырисовывалась какая-то цельная структура, то во второй — черт ногу сломит. Это его и заинтриговало. Чисто «спортивный интерес»: никуда лезть он не собирался, да и куда ему… в десять-то лет!

А с колдовством было… неплохо. По крайней мере, «растворять» стенку Пит научился. И не только видеть, но и слышать сквозь нее. Долго не мог решить дилемму: либо купить зимние кроссовки — погода уже не шептала об этом, а заявляла в голос, и спасали теплые носки да быстрая ходьба и бег… Либо книгу по чарам. Выручили снова предки: он даже от души расцеловал их за подарок. Конечно, теплые ботинки — не совсем то, но вот подошва отличная, и вообще, главное — удобство!

Рождество они с матерью впервые отмечали у стариков. Было по-семейному тепло, уютно, и… вкусно. Просто праздник живота. Правда, работу «свободной прессы» никто не отменял, так что поправиться Питу не светило. Как и постройнеть, увы, — видимо, тут уже с природой не поспоришь, тем более, что вся его родня была этакими колобочками примерно «метр с кепкой в прыжке», хоть это и несколько утрировано.

«Ну и ладно, — думал Петр, — буду богатырем. Ростом, правда, тоже не вышел, но, вроде как, были среди гномов, хоббитов и прочих низкорослых народов вполне себе не хилые ребята. Кстати…» — и он вспомнил о гоблинских восстаниях. Надо бы изучить этот вопрос. Жаль, у волшебников нет публичной библиотеки…

====== 3. Новые трудности ======

«Ох, женщина, ну когда же ты перестанешь разводить сырость по любому поводу», — подумал Петр, но вздохнул сочувственно:

— И что случилось на этот раз, мама?

Все же без причины та не плакала, другое дело, что причин было в последнее время слишком много…

— Нам придется снова переезжать…

— Почему?

— Хозяин повысил арендную плату.

— Так этот дом — не наш?

Мать только всхлипнула в ответ, а Питер молча выругался. Вот надо же давно было узнать точно, чего и сколько мать отдала, чтобы вернуть отцовские долги, и сколько осталось — в движимом и недвижимом имуществе. Сам лоханулся. Но…

— Ты же говорила, на год хватит, плюс на все для школы?

— Если оставаться здесь, хватит на полгода…

Пит присвистнул.

— А если переезжать, то куда?

— Или Лютный… или к магглам.

— И что, у маглов так плохо, что ты плачешь? Я понимаю, в Лютном нам делать нечего, но бабушка с дедом-то… Мам, ты что?

— Я не могу представить… я не смогу колдовать…

— Как это?!

— Волшебник в маггловском мире теряет свои силы, когда колдует. И если это продолжается долго, уходят сперва магические, а потом и жизненные силы. Это не сразу происходит, но лет через пять-шесть становится необратимым.

— Почему?

— То есть? А, ну да… Все поселения волшебников так или иначе близки к магическим источникам или полям, которые дают подпитку для нашей магии. И для нас самих.

— Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?

Мать пожала плечами, вытирая глаза. Сын еще такой маленький, а ему приходится так быстро взрослеть. Слишком быстро. Миссис Петтигрю давно поняла, что ее мальчику не нравятся слезы, только вот поделать с собой ничего не могла. Она просто слабая женщина, и как колдунья тоже… не очень. Как-то они теперь… Но снова окунуться в безрадостные мысли, от которых облегчение приходило только со слезами, не дал сын:

— Почему тогда у маглов рождаются волшебники, и довольно сильные? Я читал!

— Дети же специально не колдуют. Только спонтанные выбросы, после которых они долго приходят в себя.

— А как же скандалы, связанные с нападениями волшебников на маглов?

— Ох уж эта наша газета… Волшебники могут прекрасно колдовать в мире маглов, только вот живут-то они — у себя. И прекрасно восстанавливаются дома, кстати, лучше всего это происходит во сне. Можно долго прожить, не колдуя, но даже я, слабая ведьма, боюсь себе это представить.

— А заколдованные вещи в мире маглов… они остаются надолго? Заклинания долго держатся?

— Даже не знаю… — мать подняла на него удивленные глаза.

— Ну, хотя бы попробовать-то можно. С бабушкой и дедом это ведь не будет нарушением Статута?

— Нет, конечно, они же мои родители…

— А ты сможешь им что-то почистить и что-то починить?

— Ты думаешь… А и правда, я попробую.

Питер же по случаю «загнал» свои старые кеды (нога выросла) вместе со старыми носками мелкому пацану из Лютного. Случай, кстати, был занятным: пацан попытался (и довольно успешно!) вытащить его выручку после продажи газет, да был «почти вовремя, почти пойман», и только отвалившаяся подметка на одной ноге и проскользнувшая вторая подвели воришку. Попытавшись немного побарахтаться в медвежьей — или, скорей, бульдожьей — хватке Пита, тот проникся и выручку вернул. Петр отпустил его не сразу:

— Ты что, одиночка?

— Тебе-то что?

— На выручку никого не позвал. Было бы вас двое-трое, мне не поздоровилось бы.

— Умный, да?

— Не жалуюсь. И если тебя ноги кормят, и деньги иногда водятся, могу кое-что предложить.

— Да ладно?

— Бегать будет удобно. Надежно.

— Тебе зачем?

— Так я не дарить собрался.

— Что и сколько?

— Магловская обувь, специально для бега. «Кеды» называется. Я пару месяцев пробегал, нога выросла. Двадцатка.

— Десятка.

После непродолжительного, но яростного торга Питу, не такому ушлому, как его недавний соперник, пришлось уступить почти до себестоимости…

— Ну давай, неси.

— Ага, щас, побежал. Завтра у Каркиттского рынка, как откроется, у входа, где молочники сидят.

 — А ты сечешь… Там хорошо площадку видно. Боишься, не один приду?

— А если и я не один? — Питер сразу задумался, не договориться ли с Коннорами и еще парой ребят постарше. Но тогда делиться…

— Ты? Не похоже, ты это… честный.

Пит рассмеялся, махнул рукой и потопал в редакцию.

Утром у юного Петтигрю прошла первая операция из разряда «товар-деньги», Нимбл (такое прозвище было у пацана) остался доволен, напялив толстенные теплые носки и кеды сверху. Носки явно были бонусом, и тот, прежде чем надеть, посмотрел вопросительно.

— Помнишь, ты сказал вчера, что я, типа, честный? Мне надо, чтобы этот недостаток поскорее прошел. Только не внешне.

Пацан понимающе кивнул:

— Что, прижало?

— Есть малость.

— Ну?

— Что ну?

— Рассказывай.

— А че… отца убили месяца три как.

— Мать че?

— Да мать… если я честный, она вообще… — он глубоко вздохнул. — Фиалка нежная. Устроиться никуда не может, хотя старается. И плачет все время, — Пит непроизвольно скривился.