Страница 5 из 15
И действительно, причиной всеобщего разочарования в так называемой морфологии является в равной мере догматизм ее последователей и ее критиков. Причиной ее падения явилась не критика противников, а недостаточная принципиальность этой критики, не позволившая найти истинные ошибки и сведшая критику к огульному отрицанию и бесплодному, но заразительному скепсису. Обнаружить противоречия в «эволюционной морфологии» было очень легко; гораздо труднее, но и плодотворней, было бы обнаружить ту истину, которая содержится в этом учении и указать источники, из которых проистекает его правота и неправота. Но сделать это можно только основательной критикой всех методов, предпосылок и основных понятий, применявшихся при создании этой дисциплины; такая критика позволит различить правомочные методы от неправомочных и укажет нам с несомненностью, на какие выводы мы имеем право, и какие нам не доступны, и таким образом снимет с окончательных результатов тот одиум сомнительности и неясности, который их сейчас обезображивает. Главная масса фактов и идей верна; надо только проделать нелёгкий труд очищения мёда от дёгтя. В настоящем моя работа и ставит себе целью открыть те методы, которые работали при создании материала морфологической науки, те понятия и предпосылки, которые бессознательно были положены в ее основу, и выделить те из них, которые окажутся в соответствии с целями и условиями правильного познания, и откинуть те, которые находятся с ними в противоречии.
Сколько я знаю, Дриш первый и до сих пор один в общей форме говорит о методе систематики, как одном из основных методов науки. «Как только возникает наука, тотчас перед ней встаёт два рода проблем, которые в последней инстанции сводятся к логической организации человеческого духа. Первая – отыскание всеобщей связи явлений, законов природы. Это – номотетическое или законодательное стремление духа. Второе стремление духа – отыскивать различия, достаточные основания для спецификации явлений; эту сторону науки можно назвать систематической»8. Как видно из этой цитаты, дришевское понятие номотетического уже виндельбандовского; последний номотетическим называет совокупность всего того, что Дриш называет /наукой/. Возможно, /более/ краткое и полное резюмирование доступных человеку восприятий, по Дришу, есть цель всей науки вообще, а не одной номотетики. Но в этом резюмировании мы пользуемся двумя методами: мы можем обратить внимание либо на самые восприятия, либо на их связь во времени. В первом случае мы будем сравнивать восприятия между собой, и соединять их в группы по степени сходства и различия между ними и систематизировать их на основе сходств и различий. Во втором случае мы будем отыскивать наиболее постоянные чередования восприятий, кратчайшее выражение которых и получает название законов природы (подробней, примеры!); оба метода ничего не объясняют, лишь описывают; объяснение есть описание в более общих терминах, то есть анализ явлений до общих элементов и указание способа реконструкции. Различие обоих методов заключается в способе анализа и реконструкции и зависит от различия принимаемой ими связи явлений.
Систематика есть кратчайшее описание всех явлений по степени их сходства, номотетика – по степени постоянства их связей по времени. Систематика создаст классы, номотетика – законы. Цель тех и других – охватить наибольшее количество разнородных явлений с помощью наименьшего количества терминов – экономия мысли. Они составляют два указателя к Природе, составленные по двум различным признакам. Вряд ли кто станет отрицать значение классификационного метода, как вспомогательного, но многие учёные с физическим складом ума склонны считать, что кроме вспомогательного он никакого другого значения иметь и не может. Единственной конечной целью науки им представляется полное знание законов, лапласовская система объемлющих все мироздание уравнений. Нет сомнений, что такая точка зрения является односторонней.
Если для начала сделать максимальные уступки умам этого склада и остаться на почве механической и чисто номотетической, кондицио/наль/ной, мы и здесь, не ограничиваясь выведением законов, должны вывести из этих законов все возможные состояния относительного равновесия, которые обуславливают наиболее прочные и постоянные ряды явлений, и дальше привести эти ряды в обозримый порядок, систематизируя их, как это делает, скажем, кристаллография. Но, помимо этого, замешивается ещё и идеографический элемент знания, начальное состояние, необходимое как малая посылка для всякого вывода из условных суждений номотетики. Вместо начального состояния мы берём состояние мира в любой момент и это состояние мы должны описать, дать моментальный снимок и каталог мира. Если бы мы дали просто положение и направление ускорений всех атомов – эти данные были бы также необозримы, как мир. Описать состояние мира мы можем только методами статистики и систематики, из которых первая может прилагаться только к категориям, созданным второй. (И при этом статистика, «категорическое исчисление», может применяться только к конкретным совокупностями диографической систематики, а не к отвлечённым – чисто номотетической). Идиографическая картина мира, необходимая как дополнение к лапласовской системе уравнений, может быть создана лишь морфологическим методом, который является одним из методов систематики, и только морфология может быть сможет рационализировать эту картину, сделать ее "понятной". Для номотетического знания она навсегда чужеродна и случайна: каждое состояние для номотетики объяснимо и понятно только из прошлого и так до бесконечности. Односторонне номотетический метод теряется в антиномии вечности.
Но этого мало. Значение осуществлённых форм бывания, понятных в их логическом взаимоотношении благодаря их объединению в системе, не ограничивается их участием в создании идиографической второй посылки к условным суждениям номотетики. Если стать на телеологическую точку зрения, они являются и целями, и средствами мирового процесса. Совокупность осуществлённых форм нечто провозглашает. Номотетика обращает внимание не столько на содержание явлений, сколько на их связь, она разлагает объекты на самые общие отношения между наиболее простыми элементами, создаёт законы, при помощи которых можно реконструировать схематические модели событий. Но не говоря о том, что фактически производить эту реконструкцию в ее задачи почти не входит, рассматривать по существу сходства и отличия отдельных рядов она вовсе не может, так как здесь начинается систематика. Изучить законы синтаксиса и этимологии – это не то же самое, что прочесть книгу. Узнать законы природы – это не тоже самое, что понять ее формы. Формы понимаются сравнением, сравнение осуществимо на основе реконструкции и анализа, которые велись, имея в виду сравниваемость объектов. Понимание форм требует методов систематики.
Рациональна ли форма мира в каждый данный момент, каждое из данных состояний? Имеет ли форму мировой процесс, взятый в целом, и можем ли мы ее рационализировать? Вне положительного ответа на эти вопросы здание науки принципиально не может быть достроено, а какой бы то ни было ответ на эти вопросы выходит за пределы действия номотетического метода. Это – идиографическая часть систематики.
В сущности – оба метода, номотетический и систематический, неразделимы, так как и систематика сравнивает и классифицирует не отдельные восприятия, а объекты опыта, то есть понятия, выведенные из опыта при помощи некоторого знания причинных связей; и номотетика для отождествления отдельных восприятий и целых объектов пользуется сравнением их сходств и различий. Но каждый метод в одном случае является чисто служебным, в другом определяет собой всю конструкцию науки.
Физика является почти чисто номотетической дисциплиной, атомистика, химия или кристаллография содержат значительный элемент систематики, все отделы биологии необходимо имеют наряду с номотетической также и систематическую часть. Большее или меньшее развитие систематической классификационной части в каждой науке зависит: во-первых, от природы объектов, и во-вторых, от степени их изученности, и определяется степенью прагматической полезности применения к данным объектам, на данной ступени развития науки классификационного метода. Вопрос в том, достаточно ли постоянство, то есть повторяемость объектов для того, чтобы стоило создавать для них отдельные классы, и достаточны ли многочисленность и многообразие этих классов, чтобы описание их и группировка заслуживали бы выделения в самостоятельную дисциплину, а не осуществлялись бы мимоходом. Классификация имеет смысл только там, где многочисленные сходства выделяют определенные группы объектов, и где такие классы различаются между собой достаточно многообразно; лишь там, где много сходств и много отличий, имеет смысл описывать объекты по степени сходств и отличий.