Страница 15 из 19
Вовсе не большевики придумали привлекать церковных иерархов к сотрудничеству с «органами». Придумали это в «благополучной» Российской империи, когда священникам вменялось в обязанность раскрывать тайну исповеди и собирать другие сведения о прихожанах. И справки по месту работы об участии в церковной жизни предоставляли! Церковь фактически играла роль министерства идеологии существовавшего строя. Церковь в Империи после Смуты никогда не была центром духовной консолидации и духовным знаменем, а только государственным. Поэтому она так легко и рухнула вместе с государством. Ее некому стало защищать…
Здесь, я думаю, уместно будет вспомнить о дискуссии двух выдающихся русских мыслителей конца XIX века – Владимира Соловьева и Константина Леонтьева. В. Соловьев ныне имеет хорошую прессу – настоящий русский философ с кругозором и идеями. Про него вспомнили. К. Леонтьев известен пока что значительно меньше. Давайте посмотрим, о чем они спорили. Главная мысль В. Соловьева состояла в том, чтобы придать новый импульс христианству, поскольку европейский мир загнивает. А для этого он настаивал на необходимости объединения расколотого на части христианского мира под эгидой Папы Римского, но при взаимных уступках. К. Леонтьев сомневался. Дадим ему слово после века забвения.
Нужен новый культурный тип, но славяне ли разовьют его, как надеется Данилевский?
Можно ожидать обновления теократического начала, но будет ли эта теократия непременно римско-католическая, как верит Вл. Соловьев?
Вот два вопроса!
Что славяне, с Россией во главе, произведут на время некоторое уклонение в русле всемирной уже истощающей свои силы, уже стареющей истории, это довольно правдоподобно. Что в уклонении этом будет довольно много антиевропейского или, точнее сказать, антилиберального, антисовременного, это для успеха подобного отклонения даже необходимо.
Но дадут ли славяне действительно резкий и очень живучий, хотя бы и односторонний, культурный тип или только будут кратковременно преобладать, в виде явления переходного к чему-нибудь более выразительному, это уже гораздо труднее, при нынешних данных, решить.
К. Леонтьев умер в 1891 году. Его оппонент В. Соловьев пережил его не намного – умер в 1900 году. Оба не дожили не только до Первой мировой войны, когда одни христиане пошли войной на других, вооруженные танками и ипритом, но даже до войны русско-японской, когда молодой азиатский тигр больно и очень обидно покусал русского медведя. И ведь могли они дожить и до Октябрьской революции! Но им повезло. Они до нее не дожили. А Россия действительно произвела и не «некоторое», а очень значительное «уклонение в русле всемирной истории», которое семьдесят лет не давало спокойно спать европейцам и американцам. Факт имел место быть. Возможно, К. Леонтьев был прав и в том, что это уклонение будет «переходным к чему-нибудь более выразительному». Ждем-с… Пока не видим, к чему.
Но если не прятать голову в песок, не приходить в ужас от того, что с нами произошло, не отталкивать прошлое и кричать «чур меня», а приглядеться, то мы увидим, что Россию и остальной мир исторический процесс повел к порогу грандиозных перемен: в России была впервые в мировой практике реализована атеистическая религия, а на Западе в это же самое время было построено общество потребления, которому по большому счету наплевать на любую религию, главное – производить и потреблять, потреблять и производить. В итоге был построен бездуховный мир в двух вариантах, на выбор. Оба варианта объединяет общая идея самодостаточности человека или человечества, а это – тупик.
Российская атеистическая религия. Коммунистическая идеология в Советском Союзе имела характер атеистической религии. Роль Бога исполняла Наука, труды Маркса-Энгельса – Ветхий Завет, Ленин соответствует Иисусу Христу, а его труды – Новому Завету. И даже старые лидеры, гордившиеся своими близкими отношениями с Лениным (апостолы Зиновьев, Бухарин и др.), вынуждены были уступить место «чудесному грузину» с его командой (апостол Павел с сотоварищами, который не был знаком с Иисусом Христом). Именно эти новые получили право переписывать и комментировать ленинские сочинения (высказывания Христа).
Скажи, читатель, а разве в гитлеровской Германии не происходило нечто похожее? Все настолько совпадает, что разбираться в подробностях просто лень. Только другая идея: дать лучшим представителям рода человеческого зеленую улицу для развития, а остальные должны потесниться, тем более что всегда находятся ученые, создающие арийскую (или советскую) науку, которая может обосновать что угодно.
И для чего все это делалось? Для конструирования и внедрения в сознание каждого человека национального или сверхнационального мифа (идеологии). Без мифа во многих случаях прожить нельзя.
Если ты просто бедный человек в разрушенной стране, это один разговор. Но если твоя бедность от того, что необходимо помочь еще более бедным и несчастным людям, которые отчаянно борются со всемирным капиталом, то ты чувствуешь себя в какой-то мере героем, правда, голым. Но героем! И если несчастному бедняку в революционной Баварии, или Венгрии, или Испании, Монголии, Китае, на Кубе, наконец, требуется твоя последняя заначенная курица, то ты устыдишься и добровольно отдашь ее властям, чтобы приблизить час торжества коммунизма во всемирном масштабе.
Но дальше – больше. Если в какой-то момент тебе скажут, что для победы мировой революции требуется не только твоя курица, но и твоя жизнь, то ты возьмешь винтовку, «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать», не спрашивая этих крестьян, хотят ли они ее получить из твоих рук или давно уже имеют. От тебя требуется праведность, но в рамках подчинения властям… «Партия – ум, честь и совесть нашей советской эпохи». А индивидуальные ум, честь и совесть человека – качества второго сорта?! Вспоминается по аналогии бессмертное: «Какая гадость эта ваша заливная рыба!»
Господа Бога, полагаю, не устраивали обе версии безбожной религии – национальная (фашистская) и интернациональная (советская). По Карлу Юнгу – типичный закон парности. Поэтому они оказались в состоянии смертельной, беспощадной схватки. Эта схватка фактически привела к взаимной аннигиляции – национальная оказалась уничтоженной, а интернациональная – обескровленной, неспособной навязать миру свои ценности.
Итак, каждая религия – это идеология. Ответ на вопрос, какая именно религия «правильная», раньше занимал многих и находился обычно силовым путем. Теперь страсти поостыли, но ответа нет и не будет никогда, поскольку по поводу идеологии можно задать вопрос о ее соответствии образу жизни, природным условиям и традициям данного народа, но не о том, насколько она истинна. Она должна позволить пастырям держать паству в узде. Вот и все… Но остается еще индивидуальный поиск истины.
Что есть истина?
Мы с сыном далеко не всегда понимаем друг друга. Он не то чтобы фундаменталист, но стремится строго соблюдать церковные правила поведения. Вопрос «почему?» он частенько отторгает. «Верую, потому что абсурдно!» Это не он сказал, это отцы христианской церкви так выражались в иные времена, но порой и сейчас про себя думают именно так. Иногда в пылу полемики я говорю сыну:
– Все это уже было, мы это уже проходили.
– Что проходили? – спрашивает он. – И где?
– Как, где? – отвечаю. – На занятиях в системе партийной пропаганды, на партийных собраниях, в партийных книжках читали и т. д. Понимаешь, Сережа, перед нами стоял тот же вопрос, который стоит перед твоими друзьями по церкви: если истина, проистекающая из глубин твоей души, расходится с мнением твоего церковного (партийного?!) иерарха, то как надо поступать?
Этот вопрос его самого беспокоит, но он по молодости лет его от себя гонит. А я не гоню, мне уже не страшно.