Страница 5 из 11
Эта история наглядно демонстрирует, что сначала делается само открытие, а потом выстраивается общедоступный путь к нему. В данном случае путь был неправильный, а открытие? Открытие крупное, несомненное. Оно во все времена будет носить имя Ландау, а не Захарова с Карпманом. Поэтому не надо быть педантом и зацикливаться на мелочах. За деревьями не увидишь леса. Надо каким-то непонятным пока способом «прорастать» в явление, «сливаться» с ним. Это восточный путь мышления, отличающийся от западного, аналитического. Но крупные открытия делаются именно по-восточному и заодно все настоящее искусство…[3]
Но вернемся к моим воспоминаниям. В моей жизни лекаря-экстрасенса я иногда работал совместно с Галей Шинаковой. (Увы, в конце мая 2006 года она скоропостижно скончалась.) Я познакомился с ней больше десятка лет назад на описываемых курсах. Когда собирается двадцать человек и все жаждут быть экстрасенсами, то возникает взвинченная обстановка предрасположенности к чуду. Мы с Галей искали объективные способы проверки наших возможностей. Обстановка в музее этому способствовала. Скажем, был там такой экспонат: двадцать одинаковых по виду и весу коробочек из-под лекарства. Половина из них была заполнена спичками, половина – скрепками. Нас учили, что если взять в руки коробочку и подержать некоторое время, то ощущения (тепло, покалывание или что-то подобное) будут разные в зависимости от того, что в ней. Я пробовал и ничего не ощущал. Меня это удручало. Однажды мы с Галей решили поработать по-другому. Я брал в руки коробочку и мысленно, не задумываясь, произносил про себя первое, что приходило в голову, например «скрепки», и передавал коробочку сидящей рядом Гале. Галя произносила вслух «скрепки» или «спички», смотря как ей казалось, тут же открывала коробку, и мы узнавали, что там на самом деле лежит. Так вот, при таком подходе у одного из нас было девятнадцать попаданий из двадцати возможных, а у другого – все двадцать. Это было наше явное чудо. Повторяю, наше с Галей чудо. Для других оно не убедительно. Так мы впервые познакомились с вершиной интуиции – яснознанием. Но яснознание не единственный «фокус», доступный пытливому уму.
В том же музее я испытал на себе, что такое измененное состояние сознания. Как это выглядело в нашем подвале? Сначала заплати деньги за сеанс, правда, не очень большие, примерно как за нынешний билет в кино. Перед началом сеанса не ешь и не пей, а то худо будет. Дело было зимой – одевайся потеплее, а то простудишься потом. Кто может участвовать? Руководитель выразился так: «Кто может спуститься к нам в подвал, тот и может».
Большая подвальная комната. В комнате – десятка два лежачих мест на топчанах. Легкая подстилка и маленькая подушка-думка под голову. В начале каждого сеанса – вступительная беседа. Я ее опускаю. Затем все раскладываются по нарам. Гасится общий свет. Зажигаются ароматические свечи. Руководитель показывает, как надо дышать. В дыхании вся изюминка. Дышать надо с частотой примерно раз в секунду или даже чаще! Когда все поняли, как себя вести, включается особая музыка с переменным ритмом. Ритм задает частоту дыхания. Представьте себе: полутьма, но потолок виден, какая-то нечеловеческая музыка, запах горящих свечей и слова руководителя: «Дышите в темпе музыки. У вас все получится! Представьте себе, что вы летите в межзвездном пространстве… Звездная ткань разрывается впереди, обтекает вас по бокам и смыкается сзади. Испытывайте ощущение полета, наслаждайтесь им… Отпустите свои мысли… Рассматривайте внимательно появляющиеся зрительные образы…» и т. д.
Сеанс продолжается часа два: минут тридцать – вход в режим, минут сорок – выход и возвращение «на Землю», остальное время – лови кайф. Никогда в жизни я не баловался наркотиками, поэтому мне сравнивать не с чем, но самое «продвинутое» кино со спецэффектами – ерунда по сравнению с таким сеансом.
Через пять-десять минут учащенного дыхания темп музыки меняется, меняется и музыкальный рисунок. (Впоследствии мне не довелось еще раз услышать эту музыку, а хотелось бы! Как она звучит отдельно, без всех этих таинственных аксессуаров?!) Теперь можно дышать обычным образом, но ты понимаешь, что с тобой что-то начинает происходить и даже уже произошло. Ты смотришь на низкий потолок и видишь на нем побелку всю в трещинах, но одновременно на «экране» потолка возникает другая картина, и она даже более яркая! Ты можешь сознательно переключаться на просмотр то одной, то другой, но кому интересно разглядывать обычный потолок?! Руководитель давно молчит, а ты летишь во Вселенной как космонавт, но без скафандра, и мигают звезды, и это чувство полета, которое, наверное, доступно только птицам, но не людям… Передать невозможно. Надо ощутить самому. Это и есть измененное состояние сознания.
Что-то отвлекло мое внимание. На соседнем топчане женщина лежа размахивает руками и ногами. Как потом выяснилось, она танцевала. Основоположник этого метода – холотропного дыхания – чешский психолог Станислав Гроф в своих многочисленных книгах акцентирует внимание на том, что в видениях открываются эпизоды рождения человека. Ко мне это не относится, как и к моим тогдашним коллегам по этим сеансам. Мы все были экстрасенсами или собирались ими быть. Одной женщине в измененном состоянии сознания явилась Дева Мария и благословила на помощь людям.
Проходит минут двадцать, и ритм музыки ускоряется. Одновременно тускнеют краски второго, наведенного мира, и это значит, что пора снова зарядиться учащенным дыханием.
Последние минут тридцать-сорок – релаксация, возвращение к норме. То, что эта релаксация необходима, я испытал на своей шкуре. Перед одним из сеансов я выпил стакан чайку, и где-то в середине программы мне пришлось встать и направиться в туалет. Идти нормально я не мог. Я перемещался с большим трудом, держась за стенку. Это не было состоянием пьяного человека – голова работала совершенно нормально, но координация полностью разладилась. Когда я вернулся на свой топчан, то выяснилось, что войти в ритм музыки мне не удается. Оставшееся время я провел, медленно приходя в себя.
Всего я участвовал в трех сеансах, хотя нормальная программа предполагала десяток. Я вышел из этой игры потому, что мне показывали одну и ту же картинку, репертуар не менялся, а деньги надо было платить за каждый раз… Как обычно, у людей два трудных вопроса: финансовый и квартирный. В данном случае – финансовый. Могу с полной уверенностью сказать, что никакого «привыкания», никакой «зависимости» я не испытывал. Так что это не наркотик. Но что? Осталось впечатление чего-то огромного, невероятного и в то же время реального. Впервые я понял, что я не знаю самого себя, не знаю, как не знает ребенок. А мне уже было больше пятидесяти лет от роду.
Картина, которой кончалось мое кино, выглядела так. Я оказывался в грандиозном храме с оштукатуренными стенами и огромными цветными витражами на втором ярусе. Это был именно храм, но не было православной или католической атрибутики. В храме было пусто. Посреди храма располагался огромный каменный стол. Я останавливался около этого стола, и картинка застывала.
После сеансов каждый рассказывал об увиденном, а руководитель давал пояснения. Мой случай поставил его в тупик. Я много думал потом о смысле этого образа. И только тогда, когда я начал лечить людей, ко мне пришло понимание. Каменный стол – это операционный стол, а храм – символ лечения от имени Бога, без конфессиональной привязки. Все вместе – судьба.
Когда же кончился Детский сад? Детский сад закончился более или менее сразу по окончании курсов. Последние два занятия, если мне память не изменяет, были посвящены мануальной терапии и массажу. Эти занятия проводились мужчиной, кандидатом медицинских наук, вполне профессионально, но если я и вспоминаю об этих трех-четырех часах, то с ужасом. Ведь чему нас учили? Учили тому, что позвоночник – необыкновенно прочная, несокрушимая часть скелета, и если позвонок сдвинулся с места, то надо из рук или ног пациента сделать рычаг, позволяющий лекарю – слабому человеку – перекорежить позвоночник так, чтобы позвонок стал на место. И это все без рентгена и прочих «глупостей». По существу эти упражнения есть нечто вроде карате или дзюдо, но в мирных целях. И вот мы на себе тренировались, тренировались до хруста в позвоночнике, но, слава Богу, никто не покалечился. Я, конечно, никогда в жизни потом этими делами не занимался и вообще до пациента руками не дотрагиваюсь. Но у меня было два случая, когда мне приходилось залечивать страшные ошибки неквалифицированных костоломов. Об одном я расскажу сейчас, о втором – чуть позже. Давайте немножко отвлечемся и перепрыгнем на несколько лет вперед, когда Детский сад закончился, но Школа еще продолжалась. Не пугайтесь, что появятся новые термины и непонятные логические завязки. Мы потом во всем разберемся.
3
Что касается восточного и западного типа мышления в науке, то на эту тему есть работы крупнейших физиков, например, В. Гейзенберга и Д. Бома. Что здесь имеется в виду? Восточный путь: от общего к частному, но он требует Откровения в начале пути. Западный же человек полагает, что шаг за шагом, от частного к общему, по палочке, по бревнышку можно построить шалаш или избу. Но небоскреб так построить нельзя! Его надо сначала увидеть как целое, сделанным из железобетона. На Востоке возможность Откровения, то есть привнесения ключевой информации откуда-то со стороны (от Бога?), вполне допускается, а на Западе – нет. Что касается искусства, то оно в этом смысле всегда «восточное», даже если сделано в Париже. Потому что можно научить определенным приемам в области искусства, но нельзя научить открытию новых приемов.