Страница 36 из 94
Затем он опустил руки и повернулся ко мне.
— Кто? — потребовал он ответа.
— Что кто? — Спокойно переспросила я.
— Кто из сестер? Джилл или Лаура?
— Брок, я не против, — осторожно ответила я ему.
— Мать твою, — выстрелил он в ответ, и мне ничего не оставалось, как признать, что он был прав. — Этот человек не должен был узнать, что с тобой произошло.
— Но твоя семья знает, — пояснила я.
— Именно, — отрезал он, — а этот человек — не семья.
— Брок, — прошептала я, — он твой отец.
— Да, что ты? — с сарказмом спросил он, и я решила, что сейчас мне самое время заткнуться.
Не смотря на ярость, Брок понял, что я решила отстраниться от него, поэтому выбрал новую цель, вытащил свой телефон из заднего кармана и нажал несколько кнопок, приложив к уху.
И начал расхаживать по комнате.
Затем произнес:
— Привет, Джилл, это я, — подняв голову, — я чертовски зол.
О, боже.
Он догадался сам.
Продолжая ходить.
— Почему? Я скажу тебе, почему. Потому что Тесс не рассказывала своей гребаной лучшей подруге, что ее изнасиловали, мать твою, шесть лет. Марта узнала об этом месяц назад. Ее мать и сестра не знают до сих пор, но знает, знаешь кто? Наш отец.
Он остановился, чтобы послушать, но ненадолго, потом продолжил:
— Не притворяйся, что ты думаешь, что представляешь, каково это дерьмо на самом деле. Лаура точно знает. Вот почему Лаура, бл*дь, ничего не сказала. Ты не имела права, выплескивать, мать твою, это дерьмо отцу. Я уехал, чтобы отвезти своих парней домой, оставил Тесс с отцом, а он, бл*дь, решил поговорить с ней на эту тему. Она находилась у меня дома с мужчиной, которого едва, черт побери, знала, а поскольку он корчит из себя отца, то почему-то решил, что его роль — поговорить с моей, бл*дь, женщиной об изнасиловании.
Последовала еще одна недолгая пауза.
Затем.
— В порядке ли она? А как, ты, бл*дь, думаешь? Она свернулась клубочком в углу проклятого дивана, который купила мама, потому что я был настолько чертовски зол из-за того, что моя, мать твою, ненормальная сестра все рассказала отцу, и как только узнал бросил проклятую его бутылку пива об стену. И причина, по которой я так чертовски зол, Джилл, в том, что она должна ощущать себя со мной в полной безопасности. А моя чертовая сестра решила сыграть по своим правилам и где, стоило, черт возьми, мне исчезнуть на полчаса, в моем доме, когда она сидела на моем чертовом диване, Тесс должна понять, что в моем доме ей ничего не угрожает.
Хорошо, но после слов Брока, я почувствовала себя более спокойной, несмотря на его неуправляемое, дикое, раздраженное поведение.
Наступила еще одна короткая пауза.
Затем.
— Джилл, похоже у тебя был другой отец, нежели у меня. У тебя и у Лауры был другой отец, чем у нас с Леви. Годами я освобождался от этого дерьма, еще до того, как он заболел. Но ты должна вытащить свою голову из задницы, женщина. Ни один человек, даже отец, не заслуживает умереть в одиночестве и быть брошенным сыном. Но это все, что тебе нужно понять, и ты должна показать мне, пока я прикрываю твою спину, что ты прикрываешь мою, и я, черт побери, совершенно официально заявляю тебе об этом прямо сейчас. Ты прикрываешь меня, прикрываешь Тесс, и ты можешь думать, что хочешь, но я предполагаю, что ты поймешь все правильно. Все понятно?
О, Боже.
Он говорил именно о том, о чем я подумала?
— Господи, — отрезал Брок. — Эм... ага. Проснись, Джилл, она познакомилась с моими парнями. За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?
Боже.
Он говорил именно о том.
Я снова ощутила фонтанирующий поток тепла в животе.
— Нет, — твердо заявил он. — Тесс, конечно, скажет тебе, что с ней все в порядке, потому что Тесс милая, и она не хочет, чтобы ты переживала, так что нет. Ты не будешь говорить с ней на эту тему. Ты слушаешь, что я тебе говорю, то дерьмо, что ты сделала, было неправильным. И ты знаешь, — он понизил голос, — знаешь, Джилл, и наблюдая за Остином, я пришел к выводу, что должен контролировать это всю жизнь. Этот призрак скрывается в тени нее, как у Лауры, и я знаю с чем имею дело, и я также знаю, что моя семья тоже знает с чем имеет дело. Это последний раз, когда мы говорим на эту тему, но прежде чем закончим, я должен знать. Ты согласна?
Всю жизнь?
— Верно, — тихо сказал он. Затем, — Прости тоже. Все. Мы двигаемся дальше. Скажи своим дочерям, что их дядя не пропал с лица земли. У них обоих есть машины, они могут приехать ко мне. Тесс сделает кексики для них. — После паузы, — точно.
Затем последовала еще одна пауза, и он тихо произнес:
— Джилл, мы крутые, разве мы не всегда крутые?
Через секунду он запрокинул голову вверх, смотря на потолок.
И я поняла, почему он смотрел в потолок, потом опустил голову на свои ботинки и с нежностью в голосе сказал:
— Детка, перестань плакать.
О, боже.
Я сжала губы.
А Брок опять произнес:
— Ты облажалась, я позвонил тебе, ты выслушала, все поняла, мы классные, дорогая, перестань плакать.
И впервые в жизни поймала себя на мысли — рада, что у меня нет брата, и в то же время загрустила из-за того, что у меня нет брата.
И еще я подумала, что самое время позвонить своей сестре по скайпу.
Брок сказал:
— Хорошо. Я тоже. — Пауза, — Мать твою, точно. Я передам ей. — Еще одна пауза, — я тоже, дорогая. Увидимся.
Потом он отключился и посмотрел на меня.
Объявил:
— Видишь ли, поскольку у меня теперь есть женщина, у меня есть поручение для ужина в честь Дня благодарения, так как я парень, то избегал всех поручений в течение семи лет, потому что моя мать и сестры ненавидели мою жену, и никогда не давали ей поручений, считая слишком большой для нее честью. Но сейчас по-видимому, ты будешь отвечать за десерт, и когда я говорю отвечать, имею в виду десерт на шестнадцать человек.
Мое «хорошо» прозвучало приглушенно, потому что я старалась изо всех сил не рассмеяться.
Брок не смеялся. Он бросил свой телефон на кофейный столик. Тот громко стукнулся, но он даже не взглянул на него, не отводя от меня глаз.
Я поняла почему, когда он сказал:
— Я могу сильно разозлиться, и когда я впадаю в ярость, я научился выпускать пар, бросая или швыряя что-нибудь. Я пытался сдерживать свое дерьмо, но на мне это очень плохо сказывалось. Поэтому я позволил себе выпускать пар. Но ты, Тесс, независимо от того рядом находишься со мной или нет, и насколько я впадаю в бешенство, ты никогда не должна меня бояться, тебе ничего не угрожает. Я могу выплескивать свое дерьмо, но никогда не причиню тебе боль. Я клянусь. Ни один порядочный мужчина не поднимет руки на женщину или ребенка в гневе. Я не совсем обычный мужчина, но я точно знаю, что порядочный человек.
— Я знаю, — прошептала я.
— Если ты знаешь, тогда почему забилась в угол дивана? — спросил он.
— Потому что ты меня напугал, — ответила я.
Он внимательно изучал выражение моего лица. Потом вздохнул.
Затем тихо, сказал:
— В будущем, сладкая, я сделаю все возможное, чтобы ты поверила мне.
Я уставилась на него.
За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?
Я должен контролировать это всю жизнь.
В будущем, сладкая, я сделаю все возможное, чтобы ты поверила мне.
Он хотел попытаться измениться... ради меня.
Он познакомил своих сыновей... со мной.
Он собирался идти со мной рядом, и собирался помогать мне сражаться с моими призраками всю жизнь.
От этих мыслей я обнаружила, как мои губы прошептали:
— Я тебе нравлюсь.
Его голова дернулась, и он спросил:
— Что?
Я не стала повторять. Вместо этого сказала:
— Я не хочу, чтобы ты менялся из-за меня.
— Тесс, — начал он, но я покачала головой, села прямее, остановив его: