Неудержимый мужчина (ЛП)

— Это самая странная речь, которую я когда-либо слышал, милая, — ответил он, я только пожала плечами, а затем продолжила:

— Будь я проклята, если это неправда.

И рассмеялась.

А потом насмеявшись, сказала ему:

— К твоему сведению, ты можешь в любое время прийти ко мне в пекарню и мой дом, и если тебе что-то понадобиться сейчас или если возникнут трудности, я хочу, чтобы ты знал, ты можешь позвонить мне.

Он смотрел на меня, и его глаза снова стали яркими.

Затем он прошептал:

— Глазурь насквозь, полностью.

Я улыбнулась и также прошептала в ответ:

— Неа, в конечном итоге, немного влажный намного вкуснее. Но этот слой глазури больше похож на горный вихрь.

— Горный вихрь?!

— Ага, цвета лаванды. Или иногда розовый. А может нежно-синий или мятно-зеленый, или какой-нибудь, который я придумаю. Но всегда с конфетти и пищевой волшебной пылью.

Выражение его лица моментально изменилось, и он рассмеялся.

И когда он смеялся, Брок вошел через парадную дверь.

Мы оба посмотрели на него, пока он осматривал нас, скинув свою кожаную куртку, бросив ее на спинку дивана.

— Что-то смешное? — спросил он, двигаясь вокруг дивана, прямиком ко мне.

И когда он подошел ко мне, я вспомнила слова Коба:

«Нашел себе такую женщину, как ты, чтобы он был таким же счастливым, как Слим с тобой, когда он смотрит на тебя, чтобы он также чувствовал, как ты заставляешь ощущать Слима, чтобы он хотел постоянно быть рядом с ней, как Слим с тобой, который не может стоять вдали от тебя, словно он все время готов, что в комнату с рычанием ворвется лев, поэтому он и должен быть достаточно близко к тебе, чтобы встать между тобой и им, чтобы защитить тебя.»

Эта изменяющая жизнь мысль была прервана речью Коба.

— Тесс здесь описывала горный вихрь, покрытый конфетти и волшебной пылью, — сказал Коб своему сыну, когда Брок уложил свое длинное тело рядом со мной на диван, обнял меня за плечи, прижал к себе и положил ноги в ботинках на журнальный столик.

— Повтори, — попросил он, и я захихикала.

— Нечего повторять, Слим, тебе нужно было это слышать, — пробормотал Коб, и я наклонила голову назад, чтобы посмотреть на Брока.

— Хочешь пива?

— Ты или я, чтобы принести мне пиво, нужно тебе или мне встать, пройти по комнате, а на улице чертовски холодно, у меня отказала в грузовике печка по дороге домой, а с тобой тепло, поэтому ответ на этот вопрос... нет.

— Хорошо, — пробормотала я одновременно, наклонившись вперед, поставив свою чайную чашку на подставку рядом с его ботинком, затем придвинулась к нему поближе, обняв его за торс, обнаружив, что он действительно весь холодный, поэтому сильнее прижала к себе.

Потом я посмотрела на Коба, он задумчиво наблюдал за моими действиями, а потом выражение его лица стало напряженным.

— Слим, — начал нерешительно Коб, — я знаю, что ты меня не поблагодаришь, если я укажу тебе на очевидные вещи, но у тебя есть леди, которая печет райские торты и жарит отменную говяжью отбивную, и я не уверен, что благодарность будет подходящей, если ты будешь морозить ее задницу в своем грузовике по дороге домой.

Я почувствовала, как тело Брока напряглось, и именно в этот момент я поняла, почему Коб колебался и пытался сохранить спокойствие, и почему он спросил, какую позицию занимал его сын. Потому что напряженное тело Брока говорило мне, что он хотел, чтобы его сыновья узнали своего дедушку, он хотел мира в своей семье, ему не нравилась идея, что его больной отец одинок, но он ни в коем случае не позволит отцу влезать в его дела или подпускать его ближе к себе.

— Пап, — начал он предупреждающим тоном.

Коб перебил его мягко:

— Купи новый пикап, Слим.

Треск искр начал появляться в комнате, и я напряглась.

Коб чувствовал это, он должен был чувствовать, но поскольку времени ему оставалось мало, как он думал, поэтому следующие слова больше относились к человеку, которому уже нечего было терять.

— Тебе нужно разобраться со своей бывшей женой, — объявил он.

Тело Брока стало твердым.

— Мы не..., — начал он.

— Нет, — снова перебил его Коб. — Эта сука... а она... сука. Я слышал, как она кричала всю дорогу, направляясь к парковке. И послать моего сына нах*й перед моими внуками? — Он покачал головой, — нет. — И еще выпил пива.

— Я разберусь с этим, — прорычал Брок.

— Когда, через десять лет? — Выстрелил Коб в ответ.

Ой-ой.

Напряжение в комнате поднялось до красной линии, Брок снял ноги с журнального столика, слегка подавшись вперед вместе со мной, сказав:

— По осторожней, папа.

— Посмотри на меня, сынок, осознай то, что ты сейчас чувствуешь, и посмотри на меня, на человека, который заставляет тебя это чувствовать, — произнес Коб, наклонившись к Броку. — Я всю жизнь откладывал на завтра то, что должен был сделать сегодня, а ты, — он указал на сына бутылкой, — чувствовал себя еще хуже. Учись у меня, не заставляй своих сыновей чувствовать то, что чувствуешь ты сейчас, глядя на меня. Я не знаю, что происходит в доме этой суки. Но я точно знаю, что там что-то происходит, семь лет назад у меня было двое внуков, которые чувствовали себя прекрасно в своей шкуре, а теперь они выглядят так, будто готовы в любую секунду выпрыгнуть из нее. Либо она, либо ее мужчина, за которого она вышла замуж, но что-то там происходит, и тут дело не в тебе. Ты ушел со своей работы, стал более свободным, у тебя стабильная жизнь, теперь у тебя не будет оправданий.

— Я не могу поверить, что у тебя есть яйца, чтобы сидеть на моем диване и учить меня, как мне воспитывать своих парней.

Брок опустил ноги на пол.

Коб сделал огромный глоток пива, встал, с грохотом поставил бутылку на стол и посмотрел на своего сына.

— Нет, у меня мало времени, чтобы лелеять себя надеждой, что ты не облажаешься, как я — твой старик, и сделаешь все правильно со своей семьей.

Воздух стал колючим, царапая кожу, Коб перевел на меня взгляд.

— Хороший ужин, Тесс, прекрасный торт. Польщен, что ты поговорила со мной, дорогая, клянусь своей душой. — При этих словах тело Брока стало каменным, Коб перевел взгляд на него. — Я не сержусь, когда ты злишься на меня, потому что я этого заслуживаю, но, Слим, как только ты перестанешь злиться, то поймешь, что я прав. Ты можешь мне ничего не говорить, просто разберись со своим дерьмом. — Затем он поднял вверх подбородок, направившись к входной двери, пробормотав: — Я сам найду дорогу.

И ушел.

Я неподвижная и молчаливая сидела на диване возле разъяренного Брока, ничего не предпринимая, потому что не хотела опрокинуть чашу весов его ярости.

Мне следовало отодвинуться.

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

Я отстранилась, передвинув руку, откинула голову назад и посмотрела на него.

— Что?

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

— Мы... ну…, — неуверенно начала я, слишком осторожно.

— Выкладывай уже, Тесс. О чем ты говорила с Отцом Года?

О, боже.

Все становилось серьезнее, семье Лукас нужно разобраться со своими проблемами в самое ближайшее время.

— Он переживал, что я могу оказаться похожа на ОЛевию, что я не настоящая с тобой, а та, какую бы ты хотел видеть, — как можно мягче ответила я, Брок упал на диван.

Поднял обе руки к лицу и потер, выплюнув:

— Господи Иисусе!

— Я не обиделась, — сказала я, он опустил руки, резанув по мне взглядом.

— Ну, детка, это хорошо, но…

— Брок…

— И это все?

— Э…

— Тесс, давай уже выкладывай, — прорычал он.

— Он знает, что со мной произошло, — прошептала я.

Брок нахмурился, мне стало не по себе, а затем зарычал:

— Бл*дь, мать твою, бл*дь, — он вскочил, схватил бутылку пива своего отца со стола и бросил через всю комнату, она разлетелась об стену, пиво фонтаном залило все вокруг, и он выдохнул: — Черт!

Во время его действий я заползла обратно в угол дивана, прижала ноги к груди, обхватив их руками. Я наблюдала за ним, он стоял, качая головой, схватив себя за волосы, проводя руками по волосам до шеи, его руки остановились, он все еще продолжал качать головой.