Страница 17 из 58
— Да не. Я в целом парень неконфликтный. Там даже не в синьке дело — она просто как отягчающее пошла. Из-за женщины всё завертелось, — он смущенно глянул в сторону Ольги, — там такая история получилась… Даже не знаю, как при барышне рассказать…
— Ладно, после об этом, если желание возникнет. Ну а мы то тебе чем глянулись? Ты же нас не знаешь и вот так, сразу, готов с непонятными людьми по жизни пойти?
— А ты мне понятен, Егор. Ну, не то чтобы насквозь. Но я людей вижу. Нутром чую. За всю жизнь всего два раза ошибался, да и то в бабах. Гнилое — оно ведь во всяком человеке присутствует: только у одного — оно аж из ушей плещется, а в другом его совсем кропаль. Все же мы люди, и в каждом свое стремное имеется. Но главное то — что за стержень у тебя внутри. Из чего он сделан — тем человек и будет по жизни.
— Ну, а мой из чего? Как видишь? — я усмехнулся.
— Поживем — увидим. Сам же сказал, что мы друг друга не знаем совсем. Главное вижу, что из годного материала. Не гнилого. Вот это и есть основное, а там поглядим.
— Ладно. Со мной разобрались. А сам ты по жизни чем занимался?
— Художник я. Оформитель. Правда, когда это было.
— Давно бухаешь?
— Давно, ещё до зоны начал. Уже лет пятнадцать. С перерывом на три. Там — сидя «мужиком», особенно не попьешь. Не на что.
— А сколь тебе годков то, Валентин?
— Сорок шесть.
— А ощущаешь себя?
— Нормально ощущаю. Этих бы заземлил обоих. Легко. Отвечаю.
— Прямо наглушняк? И не застремался бы?
— Не те расклады нынче, чтобы крови стрематься, — криво хмыкнул он, — но краев держаться надо, по возможности. В гадство не впадать. Так думаю.
— Вижу, трансформация тебе не потребовалась. Про физические кондиции, что пишут?
— Сила — 15, ловкость — 13, выносливость — 13, интеллект — 14.
— Богатырского здоровья ты от рождения видать. За пятнадцать лет умудриться всё не пробухать. Нда! Ну, насчет синьки — я тебе не указ. Все взрослые. Да и сам грешен бываю. Только если с нами пойдешь — давай так решим: синька только после дела. И не в ущерб следующему. Если с утра на выход — будь любезен: встать и идти. Такая моя позиция. И другой не будет. Решать тебе. И ещё одно: я властью не болею, Валентин, но по всему выходит, что мне рулить — и за это отвечать. А тебе выполнять. Хотя, если где советом поможешь, или путь укажешь правильный — буду благодарен. В напрасный блудняк загонять не стану, ну а если что, то вместе пойдем. Беспредела с нашей стороны, тоже не будет. Но ещё раз заострю — за бугра, я. Если тебе это поперек, то спасибо и удачи. Решай. Только недолго — у нас планов много ещё, — я повернулся к Ольге.
— Ну что? Как в бронике себя ощущаешь, партнер?
…Да! Я вот так, запросто, решил взять в компанию незнакомого чела. Удивлены? Напрасно. Могу обосновать: во-первых — я тоже людей «вижу». И тоже, как правило, безошибочно. Как и большинство, впрочем. Это есть во всех нас. Древнее, ещё первобытно — полузвериное, наверное.
Просто редко прислушиваемся. Покупаемся на обманку. На выставленный напоказ «рекламный баннер». Жертвы маркетинга.
Ладно — это пустое, так о чём я? Короче — глянулся мне этот Валентин. Не знаю какой уж он там художник, да и без разницы это теперь. А мужик, похоже, надежный и здравый. Вот это сейчас важно. Да и к тому же — нехилый и не ссыкло. В нашу с ментозаврами разборку вписался, как два пальца об асфальт.
— Что молчишь, партнер? Как ощущения, спрашиваю?
— Да черепахой беременной какой-то ощущаю себя. Неудобно! Давит везде. И тяжелый.
— Ольга, в этом облачении вы просто настоящая валькирия! Поверьте престарелому ценителю прекрасного! — тряхнув волосатой гривой, Валентин галантно склонил голову перед девочкой самураем.
— А вы прожженный льстец, Валентин. Что же — я принимаю ваше восхищение, — амазонка только что повышенная в звании до валькирии, прямо по-королевски задрала острый, надменно — довольный подбородок. — Но не дай вам бог, если я увижу в ваших глазах хоть тень насмешки.
— Помилуйте, сударыня!
— Так — хорош изощряться в высоте словоблудия, — вмешался в диалог я, — Вечером у костра попрактикуемся в изящной словестности и куртуазности манер, — А сейчас: по коням и рысью — марш! Валентин отвязывай третьего рысака — теперь он твой. Устал я его в поводу вести. Ольга, где мой доспех и Валентина? Уже вижу…
— Егор, а насчет…
— Ты же всё уже решил? — энергичный кивок в ответ, — Так, а чего пустые базары зря тереть? Ольга тоже возражений не имеет… Или имеешь, партнер?
— Никогда не имела ничего против — воспитанных и вежливых мужчин. Вот они умеют ценить женскую красоту. В отличие от некоторых, которые…
— А-ат-ставить! — показушно грозно рявкнул я. И спокойным голосом продолжил, — Хорош уже резвиться, братцы. Всё только начинается, а у нас с вами сегодня ещё дел немерянно. А вот времени- категорически мало. Поехали!
— Егор, тут у тебя в корзине топоры лежат…
— Вооружайся конечно!
Глянул на часы: почти девять. Пока нормально, тьфу-тьфу-тьфу. Думаю еще вполне хватает на пару сегодняшних мародерских ходок. Хотя нам неизвестно главное, на данный момент: когда начнут приходить в себя, подвергнувшиеся трансформации? Судя по безлюдности окружающего мира, мы с Ольгой не ошиблись — основной массе наших потенциальных конкурентов требовалась начальная корректировка тех или иных параметров. Ну что-же: все по-прежнему не так уж плохо. Показатели любого из нашей тройки — всё равно выше десятки, принятой за среднее. Это радует и внушает долю оптимизма в прогнозах на ближайшие перспективы нашей небольшой стаи.
— А где это вы такими четкими трёхколесными байками разжиться успели? — из-за спины спросил замыкающий колонну, Валентин.
— Ну, это валькирия расстаралась. По её наводке, — через плечо косанул я на Ольгу, — Она хоть и молодая, но мудрая… Как черепаха… Тортилла.
Художник негромко деликатно хмыкнул пару раз. Валькирия возмущенно фыркнула кошкой. Но так — больше для порядка. Видно упоминание о её молодости и мудрости — несколько смягчило негодование.
Ехать оставалось недалеко. Но за это время мы успели выслушать рассказ Валентина о том, где и как, его застало начало новой эры в истории человечества.
… Предыдуший вечер, наш новый знакомый проводил как обычно: по обыкновению мирно выпивал в компании таких же, как сам — индивидуумов, ежедневно алчущих алкогольного прихода. В своей обшарпанной, но чистой малометражной однушке. Все было как всенда — рутинно и буднично. И ничто, как говорится, не предвещало… К моменту появления послания «творцов и наблюдателей», «в строю» оставался только он один. Двое собутыльников экс-художника были безжалостно сражены зеленым змием и поставив битву и жизнь на паузу, «вышли в астрал». До утра. Всё, как всегда — ничего нового. Если бы не это послание — непонятное и не совсем правильно понятое и оцененое. Вернее будет сказать: первоначально совсем не понятое нашим спутником, а принятое им за жесткий алкогольный глюк. Валентин был слегка напуган подобным видением и даже почувствовал, что трезвеет. Дабы успокоить свой возмущенный и чего греха таить — малость испуганный разум, он быстренько накатил стакан самогона, «от бабы Веры», живущей в соседнем подъезде. После чего мирно «спрятался»- упокоился, в старом перекошенном кресле, прямо за столом. Благоразумно рассудив, что утро — вечера мудренее. Однако пробуждение после крепкого, но короткого сна, ожидаемого облегчения, готовому к взрыву мозгу — не принесло. Проклятые слова послания все так же назойливо висели перед испуганным взором художника — оформителя. Поняв, что просто так, в алкогольном забытье, от этого явления не скрыться, Валентин выдохнул, накатил «соточку», закурил и принялся разбираться с тем, что явилось его ястребиному взору в предрассветной хмурой и серой, настороженной мгле. Отягощенной к тому же — «синдромом тревожности», известным всякому, хоть раз, по-взрослому, злоупотреблявшему этанолом.
Под эти размышления, анализ сложившейся ситуации, сизый сигаретный дым и ещё два «по пятьдесят», в не имеющее штор окно, внезапно заглянул рассвет. А вместе с ним новая головная боль: неожиданно резко пробудившийся, один из «закадык» Валентина, «как подорванный» схватил со стола «финку» зоновской работы и скаканул на художника — прямо из положения сидя. Без предупреждения, предьявления возможных претензий и прочей мишуры, которая как правило, практически всегда предшествует любой пьяной поножовшине. Разорвав все шаблоны и наплевав на каноны, освященные тысячами, а возможно и миллионами подобных прецедентов. Валентин и так находившийся «на нехилом нервяке», среагировать однако, успел… Левой рукой перехватил запястье вооруженной руки, неожиданно взбеленившегося приятеля, а основание ладони правой — на инстинктах и рефлексах вбитых в него ещё в «спецуре» Советской армии, резко вогнал в лицо неожиданного противника. Вбив носовые хрящи кореша — прямо в его взбесившийся мозг. Как учили…