Будда и Моисей

– Это что же такое? – невольно вырвалось у меня. – Зачатие? Половой контакт богов?

Но отец Гонгэ ничего мне не пояснил, а продолжил:

– Небо – это солнце, это «высокая небесная равнина (такамагахара), где властвует Аматэрасу о-миками; «ад» (ёми) – это луна, и его правителем является Цукиёми-но микото. Над всеми морями и странами на земле властвует Сумэмима-но микото. Япония – это пуповина, от которой произошло «небо», место, порождённое богами Идзанаги и Идзанами. Другие же страны образовались в результате затвердения «пены прибоя», разлетевшейся в разные стороны, когда бог Идзанаги и богиня Идзанами родили Ооясима («четыре крупные провинции») и когда разделились моря и суша. Это страна, где родилась Аматэрасу о-миками, и куда спустился с небес Сумэмима-но микото. Небо, «высокая небесная равнина (такамагахара) – это небесный мир, отделённый от земли пустотой, а преисподняя (ёми) – это мрачное пространство под землёй. Согласно «Тэнтидзу» – «схемы Вселенной», можно убедиться, что низшим миром по отношению к «высокой небесной равнине» на одном уровне в трёх направлениях расположены Япония, другие страны и «коренная страна», то есть преисподняя (ёми). А между ними расположен так называемый «Морской дворец» – Рюгу…». Сравни это с Библией, и ты найдёшь разительную схожесть. Но в данный момент ты находишься на Востоке, и тебе лучше молиться, чтобы твоя возлюбленная не попал во дворец морского дракона "Рюгу".

Услышав его речь, я страстно стал повторять слова молитвы во спасение мой возлюбленной. С этим бормотанием я и проснулся, когда прибыло спасательное судно. Оно взяло нас на буксир и повело в порт Кагосимы. Об этом нам сообщил старик. Он также сказал, что все береговые и спасательные службы ведут поиск упавших за борт американки и Исаму, и что как только немого стихнет ветер, в воздух поднимутся вертолёты.

Через некоторое время к нам спустился капитан корабля Тако. Он сообщил, что его подменил рулевой со службы спасения, и что через шесть часов судно пребудет в порт назначения. Затем он добавил, что поиски спасательных служб не принесли пока результатов. И ещё через минуту сказал, что по дороге они могут нас высадить на пристани Ибусуки.

Тако выглядел мрачным и измождённым. Помолчав немного, он, превозмогая какую-то внутреннюю тяжесть, спросил монахов:

– Это – правда, что Исаму ночью сказал вам, что Юкико ждёт от него ребёнка.

Оба монаха кивнули головами. Тако и старик обменялись взглядами.

– Ну что же, – вздохнул капитан. – Хотя бы будет у нас наследник.

День шестой «Красная птица в Эдемском саду»

Лишь бы на земле

Было счастье суждено,

А в других мирах –

Птицей или мошкой стать –

Право, всё равно!

Отомо Табито (III-348) «Манъёсю»

Und Gott sprach: Es lasse die Erde aufgehen Gras und Kraut, das sich besame, und fruchtbare Baume, da ein jeglicher nach seiner Art Frucht trage und habe seinen eigenen Samen bei sich selbst auf Erden. Und es geschah also. Und die Erde ließ aufgehen Gras und Kraut, das sich besamte, ein jegliches nach seiner Art, und Baume, die da Frucht trugen und ihren eigenen Samen bei sich selbst hatten, ein jeglicher nach seiner Art. Und Gott sah, dass es gut war. Da ward aus Abend und Morgen der dritte Tag.

Судно высадило меня, Мосэ и Хотокэ на пристани Ибусуки. Прощаясь с капитаном и стариком, монахи поблагодарили за путешествие и пообещали молиться за чудесное спасание их сына и внука. Капитан предложил нам, если у нас появится желание, отвезти обратно в Ёсида через пару дней, когда судно будет отремонтировано и загружено товаром. Монахи и я ещё раз поблагодарили, но отказались.

Сойдя со шхуны, я ступил на землю другим человеком. До этого я считал, что занимаюсь довольно почетным ремеслом и принадлежу к небольшому кругу служителей Бога. Я думал, что отношусь к своей работе с большой серьёзностью и ответственностью, стараясь в поисках Истины виртуально выстроить в своём воображении некую модель мироздания, которая бы объяснила весь механизм происходящих на земле событий. Но сейчас-то я понимал, что все мои представления о мире всегда выглядели несовершенными, и, может быть, даже нелепыми. В них постоянно чего-либо не хватало, не было подлинного.

Я попытался понять, почему это произошло.

С древних времён мыслители тем только и занимаются, что пытаются отобразить картину подлинного мира. Литераторы сочиняют или рассказывают разные истории; историки отображают происходящие события, трактуя их по-своему; философы вырисовывают свои пространные схемы движения мысли. И все они стараются делать это, исходя из своих способностей и возможностей, прилагая к этому все свои силы и своё воображение, что делает их работы всегда субъективными. К тому же всё это делается лишь для того, чтобы удовлетворить своё честолюбие.

Может быть, то же самое происходит и со мной? И может быть, человеческим путём невозможно приблизиться к Истине? Всё, за что берётся человек, превращается в заблуждение. Что бы он не делал, всё – неправильно! Если человек трудится только ради выгоды или славы, то можно ли его труд назвать совершенным. Так в чём же совершенство? В безызвестности? В незаинтересованности? Вряд ли. А может быть, само смирение и есть признание своей ничтожности, невозможности постичь Истину?

В мире очень мало безымянных трудов, незаинтересованных и объективных. Что же касается меня, то я даже сравнивать себя с ними не берусь, потому что не обладаю ни их проницательность, ни их мудростью.

Эта поездка показала, насколько я невежественный и эгоистичный. Всю жизнь я чему-то учился, но учился всегда не тому, чему нужно было. Да и учителя мои были всегда не на высоте. И в конечном итоге, я понял, что совсем не знаю ни этого мира, ни себя в нём.

Я ступил на землю с тяжёлым сердцем, не только потому, что потерял свою любимую, но и потому, что потерял себя самого в этом мире. Я не знал, кто – я, что я могу, и в каком направлении мне нужно двигаться. Досада моя ещё возрастала оттого, что я только теперь осознал, что упустил в своей жизни много времени, занимаясь ни тем, что считал необходимым, и нисколько не приблизился к Истине. Мой мистически опыт был равен нулю. Я не был святым отцом, но страстно хотел им стать. И вот теперь я понимал, что нахожусь в самом начале этого пути.

Направляясь на поиски ботанического сада под открытым небом в Ибусуки, мы углубились в умозрительную беседу. Инициатором этой беседы являлся я. Я захотел продолжить наш разговор о буддийских учениях, который мы начали ещё на шхуне, но прерванный моим сном, потому, что надеялся с помощью знаний монахов вернуть к жизни Натали. А это было непростой задачей.

Во время моей лекции в Ёсида я даже не мог проникнуть в её мысли. Для меня она оставалась загадкой, и тем более сейчас, когда она исчезла, мне просто было необходимо установить с ней хоть какой-нибудь ментальный контакт.

Да, мы с не были разными людьми, но нас объединяла великая любовь. И я подумал, что было бы неплохо вести с ней постоянный диалог, вернее, монолог, как бы духовно разговаривая с ней. Я даже мог предположить её реакцию на мои слова, и, может быть даже, её ответы и суждения по той или иной философской проблеме. Может быть, так я смогу её реанимировать, встав на её точку зрения, руководствуясь её научной логикой. И для меня бы это явилось как бы интерактивным усвоением тех истин, которые мне откроют монахи. Но главное – это то, что я, может быть, с помощью такой формы общения установлю с ней духовную связь, узнаю, жива они или нет, где находится, и помогу ей.

Придя к такому решения, я сказал монахам:

– На корабле вы хотели поведать мне об учении Куся, которое проповедует четыре благородные истины.