Будда и Моисей

– А вдруг Натали погибла?! – с болью в сердце воскликнул я. – Что тогда?

– Она не может погибнуть, – стал успокаивать меня Мосэ, – потому что женщины живучи как кошки. К тому же женщина выносливее мужчины. Скорее погибнет Исаму, чем ваша Натали. Все мы – как пузыри на воде, возникаем и исчезаем, но когда мы исчезаем, то это не значит, что мы больше не существуем в этом мире, потому что все мы состоим из воды, и используя всё тот же материал, мы снова возникаем, и так до бесконечности.

– Но если Натали уже погибла, то как же она может снова возникнуть? – удивился я.

– Мы поняли, что вы её очень любите, – сказал Мосэ, – а это значит, что она существует в вашем воображении. Благодаря вашей великой и самоотверженной любви, в которой мы только что убедились, она если и исчезла, то вновь может появиться.

– Каким же образом? – удивился я.

– Очень просто, – ответил Мосэ, – если бы вы знали шесть ступенчатых буддистских учений Санрон, Дзёдзицу, Куся, Хоссо, Рицу и Кэгон, то вы бы об этом не спрашивали.

– Неужели, если бы я знал эти учения, то смог бы вернуть её к жизни?

– Смогли бы, – спокойно ответил Мосэ, – и очень даже просто.

Я сел на кровати и, не замечая качки, с воодушевлением воскликнул:

– Если это можно сделать, так говорите же мне быстрее, как ей можно помочь!

Мосэ оживился и потёр руки, а затем начал говорить:

– Начнём по порядку. Только вы наберитесь терпения, и не перебивайте меня, какими бы не показались вам мои слова странными. Потому что во всех деталях проникновения в суть вещей и явлений нужно держаться последовательности – не забегать вперёд, но и не отставать от мысли. И не спорьте со мной, пока я не раскрою вам все эти учения до конца. Итак, начнём с учения Санрон.

– Это то учение, – пояснил Хотокэ, – которое на Востоке вытекает из текстов "Рассуждения о срединном видении сути"– "Тюганрон", "Рассуждения о двенадцати вратах" – "Дзюнимон-рон" и "Рассуждения в ста стихах" – "Хякурон".

– Так вот, – продолжил Мосэ – вначале нам надо понять, кто она – эта ваша Натали?

– Как это кто? – удивился я. – Она – женщина и моя возлюбленная.

– А была ли она на самом деле? Ведь вы заметили только её появление, а её исчезновения вы не видели. Возможно, что это была не женщина, а просто мираж в вашем воображении.

– Но и вы видели её, когда она вместе с Майклом появилась в вашем храме, – запротестовал я.

– Мы видели то, что увидели вы, – спокойно сказал Мосэ, – а в силу того, что вы её очень любите, то ваш воображаемый образ мог преобразоваться в некий устойчивый символ, который и передался нашему зрительному восприятию.

– Но разве такое возможно?! Уму непостижимо! – воскликнул я. – Вы хотите сказать, что я своими эмоциями создал этот образ из пустоты и передал его вам.

– Да, совершенно верно, – согласился Мосэ, – так может быть, и так чаще всего и бывает, когда какие-то идеи, эмоционально обозначенные, множатся и распространяются в восприятиях многих людей. Это и есть наш осязаемый мир, называемый майей или сансарой.

– Но я до неё дотрагивался, – не выдержал я, – я её любил, в конце концов.

– Всё это так, – подтвердил Хотокэ, – но ведь есть неразрывная, органическая связь между определением и определяемым. Все дела и вещи обязательно как-то проявляются, имеют внешнее выражение, а любые определения всегда что-то характеризуют. Следовательно, нет сущности без атрибута, и наоборот. Однако все дела и вещи могут быть названы, определены только лишь относительно друг друга. Поэтому, как говорит Нагарджуна, "Если нет себя, то и нет его" или её. Ваше наличие и определяет всё сущее вокруг. Это – принципиально важный момент – нечто выявляется при наличии некой точки отсчёта, которая в свою очередь, устанавливается также только относительно точки отсчёта, и так до бесконечности. Абсолютной точки отсчёта не существует. Поскольку за любым атрибутом должна стоять некая неотделима от него сущность, то последняя также относительна, как и атрибут, а не истинно реальная, и таковой быть не может.

– Что вы имеете в виду?! – воскликнул я в недоумении. – Вы хотите сказать, что моя Натали является пустым местом, миражом, неким представлением в моём воображении? Но это – не так!

– Всё зависит от вас, и всё заключено в вас, – продолжал, как ни в чём не бывало, говорить Хотокэ, – если нет внутренней присущей причины, то нет и плода. Только все внешние причины, соединившись, порождают вещи. Все вещи возникают из различных причин, и поэтому не имеют собственной природы. А если у них нет собственной природы, то как они могут существовать? Они просто нереальны.

– Так вы считаете, что я выдумал мою Натали, полюбил её, поэтому она и существует в моём воображении? Может быть, и я сам нереален и являюсь фантомом?

– Совершенно верно, – увлечённо подхватил Мосэ, – вы не задумывались над тем, как могло такое случиться, что вы якобы не виделись с ней семь лет, и тут приехали в храм, и неожиданно её в этом храме встретили? Это какое же редкостное стечение обстоятельств должно было произойти? И вы уверены, что это была именно она, а не та сущность, которая проникла в ваше сознание. А потом вы сами-то уверены, что наличествуете в этом мире. Ведь когда вы засыпаете, вы покидаете этот мир. Из этого следует, что ни вы, ни ваша Натали не обладаете реальностью.

– Постойте, – воскликнул я, – вы меня совсем запутали. Вы намекаете на то, что её могла подменить какая-то сущность, приняв её облик? И что я тоже являюсь тенью, миражом, случайно посетившим этот мир?

– И такое может быть, но это – только один из вариантов объяснения её нереальности, и вашей тоже.

– Но я ж прикасался к её рукам, обнимал её.

– Это ничего не значит, – уверял меня Мосэ, – все ваши ощущения субъективны. Эта сущность могла проникнуть в ваш мозг и управлять всеми вашими чувствами.

– А как же её муж?

– И её муж мог проявиться через ваше сознание, ведь внутренне вы его ненавидите, а ненависть также, как и любовь, относятся к разряду сильных чувств, которые могут использовать сущности, проникая в наш мир. Но мы считаем, что в реальности нет ни вашей Натали, ни её мужа, ни вас самих.

– Даже так, но почему? – обалдело спросил я.

– Все вещи, не имеющие собственной природы, и зависящие от внешних причин, пусты. А пустота также пуста в самой себе, но она преобразуется в некие миражи, чтобы тянуть или вести живые существа – такие же миражи, как и они сами, в нужные ей направления, очаровывая их временными именами. Ваша Натали и является таким миражом относительно вас. И вы тоже – относительно её. Но если вы внимательно к ней присмотритесь, то обнаружите, что она являет собой в этом мире пустое пространство в прямом физическом смысле этого слова, потому что к ней можно применить десять сравнений её с пустотой. Кстати, эти сравнения можно применить и к вам, как и к нам. Во-первых, это – отсутствие преград, так как она является для вас некой подвижной субстанцией, вы можете её представить в пустоте, но является ли ваше представление о ней истинной оценкой её подвижной сущности, и идентичен ли слепок этого представления ей самой. Думая о ней, вы часто обращаетесь к её образу, вы помещаете его в те или иные условия, трансформируете его, улучшая и приукрашая, что в конечном итоге превращает её образ в пленительный мираж, который завладевает вашим сознанием и всей вашей жизнью. Ведь ради неё вы даже готовы принять смерть. (В этом мы убедились, когда вы чуть было не бросились за борт, чтобы найти её в пучине моря). А то, что не имеет преград, и есть пустота. По этой же причине к ней применима и вездесущность, присущая пустоте, потому что она проникает в вас, в ваше сознание, в любом месте и в любое время, заполняя ваше воображение собой. Созданный в вашем воображении её образ всегда одинаков, никак не меняется и ничего не выделяет. Он притягателен, и ничто не может поколебать его, а одинаковость тоже присуща пустоте. К этому можно добавить ещё такие сравнения с пустотой как обширность вашей впечатлительности, в которой трансформируется её образ; бесформенность и постоянство к ней ваших чувств; саму чистоту её образа; неподвижность вашего представления о ней; позитивное отрицание всех границ, отделяющих её от вас, и влекущих вас к ней; самоотрицание, позволяющее вам из-за неё расстаться со своей жизнью, включающее в себя отрицание отрицания, которое отрицает свою собственную природу и устраняет одновременно привязанность к самой пустоте; и, наконец, невозможность охвата её образа, как и общее беспредельное пространство.