Будда и Моисей

Уже ночь в темноте мы поднимались в горы к храму Роккакудзи, над нами горел яркими огнями Млечный Путь. Натали с монахами Мосэ и Хотокэ ушли несколько вперёд, и я слышал их весёлый разговор и смех. Мы с отцом Гонгэ шли следом и разговаривали. Отцу Гонгэ понравилось моё выступление. Он говорил:

– Это хорошо, что вы в конце заговорили об ангелах, помогающих людям в их пути к просветлению. Народ привык в своих устремлениях опираться на конкретные образы. Вы заметили, что каждый из нас сияет своим собственным светом? У кого-то он ярче, у кого-то темнее. В этом Восток и Запад сходится во мнениях. Даже на примере европейской культуры одни великие люди сияют своим ярким светом, другие же – отражённым. У одних – свет со знаком плюс "ян", у других – со знаком минус "инь". Это проявляется во всём: в музыке, литературе и искусстве. Например, Моцарт излучал свет "ян", а Сальери – свет "инь". Эту разницу света ещё можно сравнить с золотом и серебром. В русской поэзии Пушкин был золотым поэтом, а Лермонтов – серебряным. То, что светится радостью и призывает к счастью, можно назвать золотом, а то что погружено в печаль и переживания – серебро. В наших глазах ваш писатель Толстой является для нас светлым золотым писателем, а вот Достоевский – серебренным, излучающим тёмный свет, в нём чувствуется надрыв. Мы и о своих писателях так же судим. Для нас, среди наших основоположников современной литературы, Мори Огай является писателем со знаком "инь", а Нацумэ Сосеки сияет светлым светом "ян", он несёт нам надежду на счастье и покой. Наверно, поэтому японцы его портрет поместили на тысячеиеновой банкноте. Очень важно знать, каким светом мы сияем, несём ли мы людям радость или несчастья. Но каким бы светом мы не сияли, все мы являемся звёздами и движемся в одном направлении, как этот Млечный Путь, который в темноте нам помогает отыскать нашу дорогу.

Мы с отцом Гонгэ посмотрели на чистое ночное небо, залитое звёздным сияньем. И несмотря на то, что луны не было, вся местность была хорошо видна. Мы поднимались в гору к храму, туда, куда нас вёл Млечный Путь. Небесный свет освещал нам дорогу.

День четвёртый «Путь»

В полном слиянии Неба с Землёй -

Изначальной Истины суть;

Пришли в равновесие Вода и Огонь,

Родился Великий Путь.

Und Gott sah, dass das Licht gut war. Da schied Gott das Licht von der Finsternis und na

Эту ночь я провёл с Натали в гостевом домике. Когда она уснула рядом со мной, я, глядя на её полуобнажённое тело, подумал, что женщина похожа на цветок. Когда этот цветок закрыт, то он является для нас загадкой, и только в часы любви он раскрывается перед нами. И в этом цветке мы находит свой путь, своё продолжение и смысл жизни.

В жизни мы видим много цветов, наслаждаемся их ароматом, прикасаемся к ним, срываем, лишая их девственности, помещаем в сосуды с водой в своей комнате, а затем с печалью наблюдаем, как они вянут на наших глазах, теряя свою красоту и привлекательность. В этом мире всё преходящее: цветы, женщины, любовь, привязанность. Может быть, потому я так люблю её, что мы долгое время были в разлуке, но не настолько долго, чтобы мой любимый цветок успел увянуть. Смогу ли я сохранить к ней любовь на всю жизнь?

Мне вспомнился разговор отца Гонгэ, пред тем как мы расстались этим вечером. Он говорил:

"Между старостью и детством есть определённая связь. На старости лет человек опять превращается в ребёнка, а его время закольцовывается. В этом возрасте у него возникают те же привязанности, которые он имел в детстве. Так произошло, что моя любовь переключилась с волнистых попугайчиков на моих учеников. Волнистые попугайчики чем-то похожи на нас, на людей. Они тоже любят поговорить на своём языке. Слушая разговоры моих монахов, я вспоминал щебет птиц моего детства, и моё сердце наполнялось нежностью, как в те далёкие годы.

Мои ученики читают разные книги, но больше всего тратят время на разные праздные разговоры. О чём они только не говорят. Иногда я тайно наблюдаю за ними, подслушиваю их разговоры. У меня вызывают улыбку их рассуждения в дзэнском духе о притче о пятистах обезьянах, о том, что с помощью концепции «хондзи-суйдзяку» Конфуция и Лао-Цзы можно причислить к пантеону буддийских божеств; об их особом толковании девятого свитка сочинения «Дзодансю» («Собрание разных бесед»), написанного в 1305 году монахом Мудзю; о смысле буддийской ступы Гаутамы; о высшей милости богини Каннон; о благости чтения сутр и так далее. Они наивно верят, что головные боли императора Гисирагава, правившего страной с 1155 по 1158 год, объяснялись следствием дурной кармы. Слушая их разговоры, я часто вспоминаю трели моих волнистых попугайчиков. Так иногда любовь к птицам переключается на любовь к ученикам".

Вспомнив эти слова отца Гонгэ, я подумал: "А вдруг я потеряю Натали, на что тогда переключится моя любовь?

Мои мысли обратились к монахам, после того, как я вечером расстался с отцом Гонгэ. Некоторое время я провёл в их обществе, дожидаясь часа, когда мог незаметно пробраться к Натали в гостевой домик.

В темноте Хотокэ и Мосэ сидели на веранде своей хижины, спустив ноги во двор, и смотрели на звёздное небо, начинающееся сразу за кромкой кроны дерева, нависшего над хижиной. Половина неба была закрыта деревом, но другая юго-восточная половина, была достаточно хорошо высвечена звёздами, по ней проходил Млечный Путь. Казалось, если забраться на дерево, то можно коснутся пальцами Небесной Реки. Глядя на небо, Хотокэ дружелюбно заметил Мосэ:

– Я знаю, ты склонен к мечтательности. А у всех мечтательных людей рано или поздно начинаются галлюцинации. Им видится то, чего в этом мире не существует. В их сознании реализуется плод их воображения. Эти галлюцинации часто играют с ними злую шутку. Им наяву кажется, что что-то происходит, когда, в самом деле, ничего нет. Они начинают верить в иллюзию. Вот ты вообразил себе невесть что, хочешь сорваться с места ради какой-то призрачной цели, и меня за собой тянешь. Может быть, откажешься от своего безумного похода на юг?

– Ты можешь со мной не ехать, – сказал Мосэ, мечтательно потянулся и, заложив руки на затылок, лёг на спину на дощатый пол веранды.

– Уже поздно, что-то менять. Учитель сказал, чтобы я тебя сопровождал, – ответил Хотокэ.

– Я не нуждаюсь в сопровождающих, – сказал Мосэ.

– А вот Учителю так не кажется. Кто знает, что с тобой может случиться в дороге. Я думаю, что ты вообще не в своём уме, если у тебя случаются видения.

Мосэ перевернулся на бок, уперев голову рукой, посмотрел на небо.

– Ты хочешь сказать, что ты знаешь этот мир? – спросил он Хотокэ.

– Ну, в какой-то степени я его знаю. Мне кажется, что никто не знает этого мира наверняка, – задумчиво молвил Мосэ, глядя на звёзды. – Часто мы не принимаем наши видения всерьёз, а может быть, как раз в такие моменты, мир перед нами и раскрывается. Вот ты во время медитации закрываешь глаза, и как бы отстраняешься от этого мира, рвёшь с ним всякие связи, стараясь проникнуть в пустоту. И вдруг происходит просветление – сатори. И перед тобой возникает свет другого мира. Ты как бы преодолеваешь границы и попадаешь в другой мир, мир не физический, а духовный, в котором совсем другие измерения. Даже учёным трудно понять, что такое материя, время и пространство. До сих пор они не могут в этом разобраться. Я уже не говорю о том, что они совершенно произвольно трактуют электричество, хотя им повседневно пользуются. Они приспосабливают электромагнитные волны для своих нужд, не вникая в их суть.