Карфаген смеется

— Зачем закрывать золотой рудник, когда нужно лишь продолжать копать?

Но они не слушали. Они вызывали у меня отвращение.

Эсме, похоже, совсем не поняла, что я имел в виду, когда речь зашла об этом предательстве и наших трудностях. Зачем нам снова нужно переезжать, отказываться от автомобиля, увольнять слуг? Я попросил ее относиться к нашим финансовым делам серьезнее. Ранее, чтобы найти Эсме какое–то занятие, я попросил ее озаботиться покупкой еды и одежды. Она плакала и говорила, что ничего не понимает. Это я должен был решать, что делать. Я вышел из себя. Ей надо взять себя в руки. У нас чрезвычайная ситуация! Я излил свой гнев на этого ребенка. Я выскочил из дома и в течение получаса прохаживался взад–вперед по улице, пытаясь успокоиться. Но когда я вернулся, ее не было. Слуги сказали, что она уехала на автомобиле, — вот и все. Я всерьез обеспокоился.

Мы с Колей вместе поужинали. Он счел новости печальными, но с виду воспринял все несколько лучше, чем я. Он показал мне пакет, который доставили в офис в тот день. Коля вложил его в мою руку.

— Что это?

— Спасение, — сказал он. — Если нам оно нужно. К счастью, я ожидал, что это понадобится, если мы полетим на «Розе».

Вскрыв конверт, я обнаружил совершенно новый французский паспорт на свое имя с визой на въезд в Соединенные Штаты.

— Все практически чисто, — заверил Коля. — Помог мсье Делимье. Ты не помнишь, как заполнял анкету перед самым Рождеством?

Я подписывал так много разных бумаг… Вообще, я серьезно относился к тем документам, на которых ставил подпись, потому что не знал, в какой степени несу ответственность за дела фирмы. Но я не смог ничего припомнить.

— Ну, мы все были очень заняты тогда… — сказал Коля.

— А есть ли паспорт для Эсме?

— Она несовершеннолетняя. В отличие от тебя, у нее поначалу не было никаких бумаг, которые могли бы подтвердить национальность или, в конце концов, личность. Но ее паспорт скоро прибудет, я уверен.

Новые документы, уложенные в нагрудный карман, казалось, теперь защищали мое сердце.

— Но как же мы сохраним компанию, Коля? Все директора ушли в отставку. Теперь ни у кого нет акций, в том числе и у твоего тестя. Мы — единственные акционеры.

— О, это правда. — Коля двумя бледными пальцами отодвинул тарелку и глотнул кларета. — Неглупо сделано, а? Интересно, а они вообще думали, что дело с кораблем зайдет так далеко?

Я ничего не мог понять и просто кивнул. Он улыбнулся мне дружески, но слегка насмешливо, и вздохнул:

— Димка, я полагаю, нас с тобой подставили, устроив мошенничество с акциями. Иначе почему нас никто не предупредил? Нам никто не посоветовал продать акции. Нам никто не предложил уйти в отставку.

— Но вся катастрофа произошла из–за забастовки, — заметил я.

Коля погладил меня по руке:

— Забастовку, мой дорогой, легко организовать. А организовав, устроить все в пользу управляющих, а не рабочих.

Все еще пребывая в недоумении, я пожал плечами и покачал головой:

— Неужели забастовщиков подкупили?

— Дьявол не всегда ходит с красным флагом, Димка. Иногда он посылает доверенных лиц. Агитаторов можно купить, особенно если они профессионалы. Когда ситуация накаляется, рабочие твердо стоят на своем. Капитал стоит на своем, и кто–то наживает состояние на дирижабле, который никогда не полетит.

— Но кто? У меня неоплаченные счета. Нет доходов. Арендная плата. Разные долги. Слуги. У меня практически нет наличных.

— И здесь то же самое, малыш.

— Но мсье де Грион кажется достаточно обеспеченным, верно? И его друзья. Конечно, он тебя не подведет. Он побоится скандала. Ведь его дочь может пострадать.

— Совершенно уверен: его вполне устроит, если банкротство компании мне серьезно навредит. Моя жена потом получит подарок. У меня больше не останется собственного капитала. И все снова будут довольны. Для него — просто идеальная ситуация. Возможно, он все это детально распланировал. Однако я склоняюсь к мысли, что решение нашлось случайно. Он надеялся получить крупные правительственные гранты, другие контракты. А так он может просто списать все потери.

— И пострадают только обычные акционеры.

Он пристально посмотрел мне прямо в глаза, как будто пытаясь передать телепатическое сообщение:

— И ты, дорогой Димка. Есть еще огромные счета компании. Заработная плата, не выплаченная служащим и инженерам. Проекты, сырье, аренда. Все вместе, вероятно, не меньше миллиона.

У меня закружилась голова. Я на миг лишился дара речи. Разумеется, заметил я, личной ответственности за все долги я не несу! Коля сжал мою руку:

— Но скандал, связанный с банкротством, прежде всего коснется тебя. Желтая пресса уже обвиняет иностранцев. И они найдут прекрасную жертву — тебя. Иностранный жулик? Возможно, большевистский агент. У антисемитов тоже будет настоящий праздник.

— Я не еврей! И не коммунист!

— Как ты это докажешь?

Слова Коли звучали очень убедительно. Он пытался объяснить мне реальное положение дел. Я понял: если люди, которые пожелают выставить меня лжецом и вором, займутся изучением моего прошлого и доберутся до одесских историй, то у недоброжелателей появятся убедительные для многих доказательства. И тем не менее я решил бороться с подобными инсинуациями. В конечном счете, это было в моих интересах.

— Я знаком с адвокатами. Я докажу свою невиновность, Коля!

Князь Петров не выразил ни малейшего восторга:

Тебе для этого понадобятся деньги. Я помогу, но я теперь ограничен в средствах. Кто–то сможет ссудить тебе крупную сумму?

После этого я пал духом. Несколько месяцев я избегал единственного человека, готового дать мне деньги (пусть он и требовал от меня слишком много). Во всем Париже больше никто не протянет мне руку помощи. Я снова оказался в проигрышном положении. В каком–то смысле оно было еще хуже, чем раньше. ЧК может пронюхать о моей уязвимости. Во мне вновь ожили старые страхи. Я поклялся, что никогда больше не сяду в тюрьму. Большевики однажды уже обвиняли меня в мошенничестве, в Киеве, а теперь самые настоящие мошенники хотели засадить меня в тюрьму, доказав, что я большевик! И все–таки я по–прежнему верил в свой дирижабль. Это был прекрасный проект. Реальный. Он, несомненно, меня спасет!

— Британцы, как и голландцы, инвестируют средства в коммерческие воздушные перевозки. Почему бы не обратиться за поддержкой к ним?

— Это невозможно с политической точки зрения, — очень спокойно ответил Коля. — Нам нужны частные средства. А те, у кого есть деньги, ненавидят скандалы.

— Большая часть каркаса уже построена. У нас есть расчеты по газу, ткани и двигателям. Мы вот–вот определим стоимость гондолы. Все сработает, Коля!

Мой друг расстроился еще сильнее. На глазах у него выступили слезы.

— Димка, я советую тебе оставить надежду на постройку корабля. Спроектируй другой дирижабль. Найди нового покровителя за границей. Воспользуйся этим паспортом при первой возможности!

— Мне придется уехать в Константинополь?

— В Америку, разумеется. Там настоящие деньги. Там действительно заинтересованы в новых идеях. Да, если бы я мог выбирать, то отправился бы в Нью–Йорк.

— Коля, это невозможно. Бумаги Эсме еще не готовы.

— Они могут прийти в любой день. Ты не сумеешь ей помочь, если тебя арестуют.

— У меня нет денег на билет.

— Я смогу найти деньги на билет первого класса.

Коля изо всех сил умолял меня спасаться, и я восхищался им все больше. Но я никак не мог собраться с силами. Жизнь казалась такой легкой и безопасной, перспективы — радужными, и вот в одно мгновение все рухнуло.

— Мне нужно время, — ответил я. — Я не могу покинуть Эсме. Ты знаешь, как много она для меня значит.

— Никто не заставляет тебя ее покидать, Димка. Она последует за тобой почти немедленно. Я позабочусь о ней. Она может жить у нас.

Я знал, что он прав. Мне нужно было уехать раньше, чем выдвинут обвинения. Тогда, по крайней мере, я не окажусь в положении разыскиваемого преступника.