Страница 4 из 12
В его малости и свободе от привнесенных человеческих имен заключено особое имя Слова Божия, которое выговаривается как весть о творении. Все приходит в мир через Слово, через произнесенные, именованные Им сущности вещей. В начале всякого человека – Слово, повелевшее ему вочеловечиться.
Принять дитя – значит услышать зароненное в него имя Господне, увидеть в существе ребенка первую из нерукотворных икон Сына Божия. В этом состоит духовное призвание всякой семьи, как малой, так и всеобщей, человеческой. «Принять дитя» не как драгоценную, симпатичную, хотя и беспокойную игрушку, но как благословенную возможность Царства, «приблизившегося» здесь и теперь к тебе и ко мне, в том ребенке, которого мы видим, как и в том, который по милости Божией, прячась, где-то все еще живет в нас. До его малости нужно нам умалиться, суметь ему внутренне уподобиться. В этом вхождении в Царство ребенка, когда родители уподобляются – в евангельском смысле – детям, должно быть, состоит наука христианского воспитания. Умаление приоткрывает дверь Духу Святому, Который «приходит» и «вселяется» там, где находит место. Дух может помочь нам найти в себе то «дитя», в кого Господь нас зовет обратиться. Но обращение достигается долгими тяжкими усилиями.
Он Сам сравнивает его с родами. Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. Так ивы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас… (Ин. 16: 21–22).
В устах Иисуса «последние вещи» обетованного Царства соединяются с первыми – с рождением, и физическая «скорбь» рождающей женщины уподобляется телесной «печали», из которой возникает радость. Печаль здесь сродни усилию, мучительному труду нашего духа, которым «восхищается Царство»[19]. «Скорбь» рождения – и там, и здесь – увенчивается радостью благодарения. А если перевернуть аналогию, спуститься с высот вниз, к поту и боли родов, обрезанию пуповины, не есть ли само восхищение Царства из печали, усилия, скорби – образ явления в мир внутреннего человека-ребенка?
Обратиться в дитя – значит найти в себе печать или метафизическую память промысла о нем. Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы, – говорит Давид (Пс. 138: 15), словно шепчет восхищенно на ухо Богу и в сердце нам. «Запечатленность» взгляда Божия вдруг иногда – когда мы стряхиваем слепоту – проступает в глазах новорожденного. Она ищет ответного взгляда, настроенного благодарением. Благодарность – глубочайший корень веры, вера же есть обретение себя перед Богом. Она пробуждает потребность в очищении перед Ним.
Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите (1 Фес. 5:16–18) – в сущности, это и есть триединая формула Православия, сумевшего умалиться и «стать» детством во Христе.
138-й Псалом некоторыми Отцами толковался как повествование о Христе: зародыш, созидаемый втайне, отсылает нас к таинству Воплощения. Иисус созидается во всяком человеке, запечатлевает на нем Свой образ до рождения. Вера помогает узнать Его, но чаще Он остается неузнанным до самой кончины, Он изображается в нем[20], но также забрасывается грязью и распинается. Но при этом дарует ему Себя, окликает Собой – из младенчества.
Здесь приходит на память одно из иудейских поверий о том, что в утробе матери ребенок изучает Тору, познает в ней Бога и данный Им от века закон. А потом, когда рождается, Ангел, сойдя, стирает в нем эту память. И мы в новорожденных ощущаем изредка этот след первоначальной мудрости, не до конца еще стершийся, не вполне забытый, отложившийся где-то за пределами разума, на который может упасть какой-то мгновенный радостный свет.
Подобную догадку встречаем и у Платона: «И раз все в природе друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, – люди называют это познанием, – самому найти и все остальное, если только он будет мужествен и неутомим в поисках, ведь искать и познавать – это как раз и значит припоминать»[21].
Семя Слова Божия, согласно святоотеческой традиции, заброшено во всякую человеческую мудрость и всякую жизнь. После Христа мы вправе сказать: ребенок в период тайного созидания (Пс. 138: 15) в утробе «изучает» Божие Слово. А взрослый познает Его, припоминая. Но что плод во чреве может «изучать»? Душой-плотью он наполняется ведением Христовым (Пс. 138: 6), вбирает его в себя, дышит им, сохраняет его в растущем своем естестве. Зародыш мой видели очи Твои… (Пс. 138: 16). Дивно для меня ведение Твое (Пс. 138: 6). Бог устами Псалмопевца открывает нам секрет Своей работы. Он извещает нас о том, как замысел Его осуществляется в глубине утробы (Пс. 138: 15), о том, как ведение Его облекается костями, Промысл наполняется днями жизни. В этом замысле свернуто будущее самого зародыша, его взросление, его обращение, затем будущее его потомков.
Ведение Бога не оставляет его ни на миг. И если некогда оно физически, плотью, костями, жилами вошло в нас, неужели оно бесследно исчезнет, когда не будет ни плоти, ни костей, ни жил?
«А это есть припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала Богу, свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытия»[22].
Как написано у пророков: Вложу закон мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его… (Иер. 31: 33). Мы словно договорились забыть, что здесь кроме смысла переносного и высокого есть еще и буквальный, телесный. «Внутренность» в контексте библейского реализма – не «чистая» душа, но и плоть, состав человека, который держит и осуществляет в себе «закон», волю, мысль, любовь Господа. Они раскрываются в нем. Закон входит в нас как зерно будущей Вести. Она «заброшена» в человека и хочет взойти. В этом, кстати, и цель воспитания – узнавание и принятие закона Божия, вложенного в наши кости и жилы, в живое «я». Ибо, возрастая, это «я» отделяется от вошедшего в него закона как зерна Слова и противопоставляет себя ему.
«Согласно Православному богословию, в тварной природе присутствует Благодать от самого Ее источника, так как эта Благодать подразумевается в самом акте творения…»[23]
«Степень их выше и прекраснее, нежели у девственников и святых, – говорит преподобный Ефрем Сирин о детях, умерших во младенчестве, – они – чада Божии, питомцы Духа Святаго»[24].
Христос открывает нам Отца и через божественное материнство. «Рахамим – означает божественное милосердие и является более выразительным[25] множественным числом от рехем (матка); живой Бог „чувствует“ свои творения, как женщина „чувствует“ своего ребенка, всей плотской полнотой своего существа»[26].
Небеса проповедуют славу Божию…. (Пс. 18: 2). И проповедь их как откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых (Пс. 118: 130).
19
См. Мф. 11: 12.
20
См. Гал. 4: 19.
21
Платон. Менон /Платон. Сочинения: В 4 т. Т. 1. – СПб.: Издательство СПбГУ; Издательство Олега Абышко, 2006. С. 393.
22
Платон. Федр / Платон. Сочинения: В 4 т. Т. 2. – СПб.: Издательство СПбГУ; Издательство Олега Абышко, 2007. С. 190.
23
Евдокимов П. Женщина и спасение мира. О благодатных дарах мужчины и женщины. – Минск: Лучи Софии, 2009.
24
Ефрем Сирин. Надгробные песнопения / Ефрем Сирин. Творения: В 8 т. Т. 4. – М.: Отчий дом, 1995. С. 460–461.
25
То есть более выразительным, экспрессивным.
26
Клеман О. Отблески света. Православное богословие красоты. – М.: Библейско-богословский институт святого апостола Андрея, 2004.