Страница 30 из 31
– Как твой новый вилик? – осторожно поинтересовался Валерий, когда они покончили с закусками – свежими устрицами – и принялись за мульс.
– Выше всяких похвал! – воскликнул Гай Рабирий. – Амазонка блестяще справляется со своими обязанностями. У меня нет к ней никаких претензий.
«Не ожидал»… – мысленно удивился Валерий.
Он хорошо знал строптивый характер Сагарис и предполагал, что она может принести немало неприятностей своему новому хозяину. Это была, конечно, уже не его проблема, но Валерий хотел, чтобы Гай Рабирий не сетовал на то, что он всучил ему не покорную во всех отношениях рабыню, а дикую степную кошку, готовую пустить кровь, не задумываясь.
Негоциант не раз наблюдал хищный блеск в глазах девушки и старался быть с ней весьма любезным. То, как она расправилась с лучшими воинами из фракийской спиры, говорило о многом. А еще у него постоянно стоял перед глазами ее поединок с нубийцем.
Но, кроме опасения, Валерий вдруг начал испытывать к девушке другое чувство. В ней было что-то привлекательное, какая-то неотразимая женская сила, которая буквально рвалась наружу. Сагарис была совсем не похожа на его наложниц-рабынь, а свою любимую жену Валерий уже и не помнил – она умерла при родах.
С какого-то времени его начало тянуть на виллу Гая Рабирия со страшной силой, хотя он не признавался в этом даже самому себе. Валерий старался использовать любой удобный момент, чтобы погостить у своего нового компаньона. Гаю Рабирию нравилось общение с острым на язык Валерием, и он с удовольствием скрашивал свое пребывание в родных пенатах в его компании.
Иногда выразительные взгляды, которые Валерий бросал на Сагарис, вызывали ее ответную реакцию, хотя обычно она была холодна и бесстрастна. В такие моменты глаза амазонки теплели, и в них появлялось нечто такое, от чего у Валерия замирало сердце.
Знал бы он, что девушка испытывает к нему всего лишь благодарность. Ведь, попади она к другому римлянину, ее судьба могла быть и вовсе незавидной. А так она стала виликом, почти свободным человеком, к тому же Гай Рабирий после испытательного срока начал доверять ей гораздо больше, нежели Нисею.
– Боюсь, что я продешевил, – через силу рассмеявшись, сказал Валерий.
– Несомненно, – подтвердил Гай Рабирий. – Ей просто цены нет. Рабы слушаются ее, как родную мать. Благодаря Сагарис латифундия получает большие прибыли. Это меня радует.
– Отлично… – Валерий немного помедлил и решил сменить тему разговора, в этот момент он горько посетовал на свою глупость и недальновидность – зачем он продал амазонку Гаю Рабирию. – Мне хотелось бы узнать обстоятельства смерти Нерона. Ты вращаешься в высшем свете и тебе должны быть известны все подробности. Надеюсь, это не государственный секрет?
– Ни в коей мере! – воскликнул Гай Рабирий. – Этот сумасброд погубил тьму выдающихся личностей. И сам подох, как пес. Поэтому граждане Рима должны накрепко усвоить, что даже император, погрязший в грехах и гордыне, будет обязательно наказан.
– Мне известно лишь то, что Гай Софоний Тигеллин и преторианцы75 присягнули Гальбе…
Гай Рабирий презрительно поморщился.
– Нерон сделал Тигеллина префектом претория вопреки мнению большинства, – сказал Гай Рабирий. – Как можно было доверить столь высокий пост грязному греку?! Во время правления Калигулы он был изгнан из Рима за развратную связь с сестрами императора, Агриппой и Юлией. Вернувшись в Рим, он стал играть на пороках Нерона и своими интригами погубил массу людей. Смерть Петрония тоже на его совести. Да и в поджоге Рима подозревают Тигеллина. Ему простили дружбу с Нероном лишь потому, что за этого сукиного сына вступилась дочь Гальбы. Он осыпал ее богатыми дарами, а какая женщина устоит перед блеском золота?
– Я хорошо знаю Тигеллина, – мрачно молвил Валерий. – Несколько лет назад благодаря ему я оказался на мели. Казна не полностью расплатилась со мной за зерно, которое я доставил из Таврики. По моим сведениям, остальные деньги оказались в сундуках Тигеллина. Он не только развратник и подлый убийца, но еще и гнусный вор, мздоимец!
– Когда второй префект Гай Нимфидий Сабин встал на сторону Гальбы, Нерон вернулся в Рим, в свой дворец на Палатине. Охрана разбежалась, и он провел во дворце вечер в одиночестве. Затем лег спать, а проснувшись около полуночи, отправил приглашение во дворец всем, кто обычно участвовал с ним в оргиях. Но никто не откликнулся. Один из дворцовых прислужников рассказывал, что во дворце остались только рабы. Бежать им было просто некуда, да и опасно. Тогда Нерон, этот неисправимый позер, начал искать легионера или гладиатора, чтобы опытный убийца заколол его мечом как можно безболезненней. Увы, даже для этого богоугодного дела никого не нашлось. Тогда Нерон вскричал: «У меня нет ни друзей, ни врагов!» – и бросился к Тибру. Он решил утопиться, но у него не хватило силы воли покончить с собой…
– Трусость – мать жестокости. Чудовищная, бесчеловечная жестокость в Нероне прекрасно сочеталась с женской чувствительностью. У него легко было вызвать слезы, и он мог плакать по пустякам. Александр76, тиран города Феры, не мог спокойно сидеть в театре и смотреть трагедию из опасения, как бы его сограждане не услышали его вздохов по поводу страданий Гекубы или Андромахи в то время, как сам он, не зная жалости, казнил ежедневно множество людей. – Валерий не преминул блеснуть своей начитанностью. – По-моему, таких людей, как Александр и Нерон, заставляет бросаться из одной крайности в другую душевная слабость.
– Возможно, – согласился Гай Рабирий. – Но я продолжу. Вернувшись во дворец, Нерон нашел там своего вольноотпущенника, весьма неглупого грека, который посоветовал императору отправиться на загородную виллу неподалеку от Рима – от греха подальше. В сопровождении четверых преданных слуг Нерон добрался туда и, понимая, что вся эта история добром для него не закончится, приказал выкопать ему могилу в саду. Он лично выбрал для нее место, в самом живописном уголке. Вскоре прибыл курьер, сообщивший, что Сенат объявил Нерона врагом народа и намеревается предать его публичной казни. Нерон приготовился к самоубийству, но воли для этого ему вновь не хватило, и он стал упрашивать одного из слуг заколоть его кинжалом. Однако испуганный раб не осмелился поднять руку на господина.
– Да-а… – мечтательно протянул Валерий. – Многие из высокородных полжизни отдали бы за возможность зарезать этого порфироносного негодяя. Как иногда важно – оказаться в нужное время в нужном месте!
– Слова сожаления по этому поводу мне уже довелось услышать из уст весьма уважаемых патрициев… Так вот, спустя некоторое время император услышал стук копыт. Поняв, что едут его арестовывать, Нерон собрался с силами, произнес строфу из «Илиады» (и здесь он не удержался от театральных фокусов!): «Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает» – и с помощью своего секретаря Эпафродита перерезал себе горло. При этом он выспренно изрек: «Какой великий артист погибает!» Когда всадники въехали на виллу, тот был еще жив. Один из прибывших попытался остановить кровотечение, однако Нерон все же умер. Его последними словами были: «Вот она – верность».
– Нерон всегда хотел остаться в истории. Не тушкой, так чучелом.
Гай Рабирий рассмеялся.
– Именно так, – сказал он и отхлебнул изрядный глоток мульса из золотого кубка, чтобы промочить горло. – Дозволение на погребение тела императора было дано Икелом, вольноотпущенником и клиентом Гальбы. Но никто не хотел заниматься похоронами Нерона. Узнав об этом, его бывшая возлюбленная Акта, а также кормилицы Эклога и Александрия завернули останки императора в белые одежды и предали огню. Прах его поместили в родовой усыпальнице Домициев на Садовом холме.
– Боги отправят Нерона в самый дальний конец Аида!
– Об этом никому знать не дано. У богов свои резоны. Но эпоха этого жестокосердного глупца и фигляра канула в Лету. Надеюсь, что Сервий Сульпиций Гальба окажется достойным императорских полномочий. Сенат уже утвердил его на правление.
75
Преторианцы – личные телохранители императоров Римской империи. Особый статус преторианской гвардии подчеркивался и ее внешним видом. Помимо императора и его семьи, только гвардия имела право использовать «императорский пурпур» в качестве отличительного цвета одежды и аксессуаров экипировки.
76
Александр Ферский – тиран города Феры в Фессалии, Центральная Греция. Правил в 369—358 гг. до н.э. Правление Александра для Фер было тираническим в полном смысле слова.