Страница 15 из 31
– Язата, Язата!!! Все ко мне! Идем на прорыв!
Примерно два десятка оставшихся в живых воительниц плотно сбитым кулаком ударили по наиболее уязвимому месту в построениях фракийской спиры – в той стороне, где высились глиняные кручи. Казалось, что крутизна склона в этом месте не позволит лошадям подняться наверх балки, но Тавас знала, что в той стороне есть узкая, пологая расщелина, скрытая кустарниками.
Прорвав жидкое оцепление, амазонки ринулись в спасительное проход, но четверо из них, в том числе и Сагарис, остались прикрывать отход. В воздухе угрожающе загудели тетивы луков воительниц, и почти каждая стрела находила свою жертву. Целиться особо не приходилось – фракийцы надвигались плотной стеной, так как в этом месте балка сильно сужалась, и лошадям негде было развернуться.
Опорожнив колчаны, лучницы бросились догонять подруг, оставив Сагарис защищать их тыл. Кому-то ведь все равно нужно было сдержать натиск фракийцев на короткое время. Отбросив бесполезный лук в сторону, девушка снова взялась за свой топор, который дал ей имя. Казалось, что в ней проснулась неведомая, страшная сила. Она крушила топором щиты фракийцев, прорываясь в самую гущу их рядов. В этом не было никакой жертвенности, Сагарис знала, что делает.
Фракийцы невольно освобождали ей дорогу, потому что пробить защитное снаряжение амазонки не представлялось возможным, к тому же многие были просто напуганы свирепостью Сагарис и ее потрясающей реакцией. Они были немало наслышаны про воинственных амазонок, поэтому их начал одолевать страх.
Вырвавшись из окружения, Сагарис, пожалуй, впервые хлестнула коня нагайкой, и оскорбленный Атар, взвившись на дыбы, рванул вперед с бешеной скоростью. Девушка мчалась к пологому подъему из балки; там росли только кусты, которые не мешали коню.
– Догнать! – взревел взбешенный Биарта. – Только не убивайте эту суку! Взять ее живьем!
Он вовремя вспомнил наказ Плавтия Сильвана пленить нескольких амазонок, чтобы похвалиться своим успехом перед императором. Ведь до сих пор никому не удавалось это сделать. Амазонки предпочитали умереть, но не оказаться в плену. В безвыходных положениях они взрезали себе сонную артерию.
Добрый десяток фракийцев, горяча коней, поскакали вслед за Сагарис. Мидийские жеребцы не уступали в скорости Атару, но Сагарис надеялась на то, что ей удастся вырваться на степной простор, где она, хорошо зная Дикую степь, могла спрятаться в одной из многочисленных балок.
Но в этот день милость богов оставила Сагарис. Наверху балки ее встретило охранение фракийцев в количество трех воинов. Они перекрыли ей путь, и девушке поневоле пришлось вступить в схватку. Она все же успела разделаться с одним из фракийцев, когда подоспела погоня. В воздухе черными змеями взвились волосяные арканы, и один из них достиг цели. Петля охватила туловище Сагарис, последовал сильный рывок, и девушка оказалась на земле. С торжествующим хохотом фракиец стегнул своего коня и потащил амазонку по степи, как железный куль.
Как долго продолжалась бешеная скачка, Сагарис так и не узнала. Будучи в совершеннейшем отчаянии, она потеряла сознание.
Глава 6. Херсонес Таврический
Дорога казалась бесконечной. Пыльное облако, которое создали своим движением сотни ног и повозки, запряженные волами, поднималось к безжалостному небу, солнце обрушило на колонну несчастных пленников всю свою палящую мощь. Оно словно издевалось над людьми, потерявших свободу и всякую надежду на то, что их судьба может измениться к лучшему. Ни единого облачка, ни одной тучки, способных хоть немного облегчить участь бедолаг, не просматривалось на блеклом небосводе. Месяц скирофорион38 в Таврике выдался настолько жарким, что даже теплолюбивые греки-колонисты старались работать только в утренние и вечерние часы.
По сторонам колонны ехала конная стража – часть фракийской спиры под командованием Дюрге. Пленники-мужчины шли пешком, а самый ценный товар на рынке рабов – девушки и красивые юнцы, до которых были сильно охочи некоторые римские патриции, тряслись на мажарах39. Им было гораздо легче, но пыль они глотали наравне со всеми.
На одной из мажар сидела и Сагарис. Если остальные пленницы были свободными от пут, то на юную воительницу по приказу самого Плавтия Сильвана были наложены железные оковы.
– Эту суку нужно распять! – ярился Биарта, когда явился на доклад к Гаю Фульвию. – Она положила добрый десяток моих лучших воинов!
– У тебя есть еще одна пленница? – холодно поинтересовался центурион.
– Нет! Они не сдаются в плен! И тебе это известно!
– Но часть из них вырвалась из западни. Как случилось, что твои люди не смогли их догнать?
Биарта невольно смешался. Ему не хотелось рассказывать римлянину, что его фракийцы не справились с заданием. Погоню за амазонками он конечно же снарядил, да вот только длилась она недолго. Воительницы и не думали далеко убегать. Они устроили засаду и меткими выстрелами из луков сшибли на землю почти половину отряда, который их преследовал. Остальные фракийцы не стали испытывать судьбу и, подобрав раненых товарищей, поспешили присоединиться к спире – от греха подальше.
– Эти фурии хорошо знают местность… – буркнул Биарта. – Они буквально растворились в степи.
– А твои следопыты на что?
– Я решил не рисковать! – дерзко ответил трибун и соврал: – У меня были сведения, что неподалеку находится еще один отряд амазонок. Они могли прийти преследуемым на подмогу.
– Что ж, разумно. Но коль пленница-амазонка у тебя одна, оставь ее для Плавтия Сильвана. Он просто мечтает познакомиться с этими бешеными бабами. А начальству отказывать негоже.
– Ты знаешь, чей панцирь был на ней? Декуриона Секста Тиберия! Именно она его убила! Это ее военный трофей. А уж с Тиберием я съел пуд соли. Он был моим другом. И потом, он ведь и твой боевой товарищ!
– Ты хочешь, чтобы я по личным мотивам нарушил приказ легата? Да в своем ли ты уме, Биарта?! Тогда ответь мне: почему, когда амазонка была в твоей полной власти, ты сам не распорядился ее жизнью?
Биарта смешался. Конечно, у него были такие мысли, но он знал, что с римлянами шутки плохи. Так и самому недолго очутиться в опале; это в лучшем случае. А в худшем – подвергнуться очень серьезному телесному наказанию и, самое главное, запятнать себя позором, когда все пути к вершинам власти будут закрыты.
Воинская дисциплина в римских войсках поддерживалась не столько осознанием каждым воином своего гражданского долга, сколько возможностью лечь под розги ликторов40. Особые проступки наказывались более жестоко – вплоть до применения смертной казни. Центурион имел право назначать лишь телесные кары, а решение казнить провинившегося воина могли принять только консул или диктатор.
Римляне большое значение придавали сознательной дисциплине. Перед сражением полководцы обращались к воинам с речью, в которой напоминали о долге перед Римом, объясняли стратегию сражения и ободряли бойцов. Каждый из воинов знал, что захваченные в бою земли будут справедливо разделены: одна часть поступит на продажу, вторая – государству, а третья часть предназначалась неимущим людям. Часто земли и значительные денежные средства передавались воинам, уходившим в отставку.
Участвуя в сражениях, римские солдаты приобретали ценный военный опыт и получали признание в обществе, что впоследствии способствовало занятию более высокого государственного поста. Жесточайшими были кары для целых подразделений, которые проявляли трусость в бою. В таких случаях казнили либо каждого десятого, либо каждого двадцатого, либо каждого сотого. А дезертир, перешедший на сторону врага и участвующий в грабеже своей страны, подлежал сожжению заживо. Лишиться жизни можно было и за менее значительные проступки: потерю оружия, оставление караула, ложное свидетельство, трусость, воровство. Но, несмотря на жесткие меры по поддержанию дисциплины, воины прекрасно понимали свою необходимость и незаменимость, поэтому командному составу приходилось смещать акценты с физических воздействий в сторону психологических. Провинившиеся части ставили в унизительное положение, делая их предметом насмешек всей армии: заставляли надевать женскую одежду, лишали знамени, размещали на привалах рядом с пленными или животными.
38
Скирофорион – июнь – июль в афинском календаре.
39
Мажара – в Крыму и на Кавказе большая длинная телега с решеткой из палок по бокам, запряженная парой лошадей или волов.
40
Ликторы – у древних римлян публичные служители высших начальников, которые шли впереди них, разгоняя толпу. Отличительный знак ликтора – пучок прутьев, внутри которого была воткнута секира. Они приводили в исполнение уголовные приговоры.