Неукротимая красавица

– Господь щедро одарил твою мать, юный Робби, – заметил банкир.

– Нет, сэр. Матушка умерла, когда рожала меня, а еще шестерых родила мачеха.

Граф побледнел, и, заметив это, банкир предложил:

– Я отправлю с мальчишкой свою жену. Она трижды рожала, поэтому сможет позаботиться о вашей леди, сэр. Не беспокойтесь: первые роды всегда длятся довольно долго, так что времени у вас вполне достаточно.

Когда Абнер Кира и его помощник вошли в комнату, банкир и Робби уходили, намереваясь найти госпожу Кира. Супруги поговорили между собой на незнакомом Робби языке, похожем на гэльский, и миссис Кира посмотрела на мальчика.

– Что ж, пошли, проводишь меня.

Дверь им открыла Салли.

– Я жена мистера Бенджамина Кира. Его светлость граф просил меня узнать, как состояние его жены.

Салли присела в книксене.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мадам, а я позову тетю. Она сейчас как раз находится у мисс Катрионы.

Спустившись по лестнице, миссис Керр засуетилась.

– Ох, Салли, как можно было оставить гостью в прихожей? Пойдемте в гостиную, я угощу вас бренди.

– Благодарю вас, миссис Керр, – улыбнулась Энн, – но я должна спешить обратно. Его светлость, как и всякий новоиспеченный отец, сходит с ума. Как себя чувствует леди?

– Не надо волноваться. Все идет нормально. Первые роды, так что не раньше, чем через несколько часов.

– Уверена, он вернется задолго до этого, – мягко произнесла миссис Кира.

Женщины понимающе переглянулись и, не сговариваясь, рассмеялись.

Вернувшись домой, Энн Кира заверила графа, что причин для беспокойства нет. К этому времени Абнер Кира уже составил документ, который делал Катриону Мэри Хей Лесли, графиню Гленкирк, единственной владелицей А-Куила и активов, оставленных ей Джанет Лесли. Этот документ был составлен в двух экземплярах, подписан Патриком Лесли, графом Гленкирком, и засвидетельствован братьями Бенджамином и Абнером Кира. Один экземпляр этого документа должен был постоянно храниться в одном из сейфов банка, а второй взял с собой граф, спрятав под плащом, так как к ночи снегопад усилился. Теперь Катриона выйдет за него замуж, у нее не будет причин отказать.

– Еще нет, – не дожидаясь его вопроса, объявила Салли, впуская графа в дом и принимая у него плащ.

– Где сэр Чарлз?

– В библиотеке, ваша светлость.

Гленкирк быстро пересек холл и буквально ворвался в библиотеку.

– Смотри, дядюшка Чарлз, я наконец достал то, что ей нужно, чтобы выйти за меня замуж. Я сделал так, как хотела Катриона, и должен сказать ей об этом.

Не дав времени аббату даже открыть рот, он взбежал по лестнице, перескакивая через две ступени, и ворвался в спальню.

Длинный стол, покрытый сложенными в несколько слоев простынями и наклоненный к одному концу, стоял перед зажженным камином. На столе, опираясь спиной о подушки, полусидела Кэт. Граф обвел комнату удивленным взором, а миссис Керр заметила:

– Роды довольно кровавое дело, милорд. Я не хотела вконец испортить чудесный матрас и пуховое одеяло.

Патрик обошел стол и, не говоря ни слова, вложил в руки Кэт свернутые бумаги. Она сломала печать, развернула пергамент и быстро прочитала. Потом на секунду закрыла глаза, пережидая родовую схватку, а когда та прошла, подняла на него взгляд наполненных слезами глаз и негромко произнесла:

– Спасибо тебе, Патрик.

– Катриона Хей, мы с тобой были обещаны друг другу более двенадцати лет назад. В эти минуты рождается наш ребенок. Скажи, готова ли ты выйти за меня замуж? – Помолчав, он улыбнулся и продолжил: – Кроме того, этот документ выписан на Катриону Мэри Хей Лесли, графиню Гленкирк. Ты просто обязана выйти за меня замуж, чтобы получить свою собственность!

– Патрик, – произнесла Кэт, – ты выполнил обещание, но ведь это еще не все. Изменил ли ты свое отношение ко мне? Кто я для тебя?

Вопрос был непростой, и Патрик понимал, что их судьба – всех троих – зависит от его ответа.

– Ну, во-первых, Катриона Хей – умная, образованная леди и прекрасная женщина, – осторожно начал он. – Во-вторых, моя будущая жена, на что я очень надеюсь, моя хозяйка, мой друг, а также мать наших детей. В тебе заключена не одна-единственная женщина, моя милая, а много разных, и с некоторыми из них я уже познакомился.

– Патрик, – улыбнулась она сквозь приступ боли, – вот теперь я верю, что ты начинаешь меня понимать, хотя для тебя это было отнюдь не легко. Спасибо тебе.

Он был почти уверен, что теперь она согласится на брак, и почувствовал невероятное облегчение.

– Да, мой господин… моя любовь… мой дорогой друг и недавний враг! Я помню наше соглашение и выполню свое обещание: выйду за тебя замуж.

В этот момент, словно по условному знаку, в спальне появился аббат с переносным алтарем в руках.

– Прекрасно, племянница! И больше никаких глупостей! Если ты не в состоянии сама произнести брачные обеты, то это сделаю за тебя я! Не думаю, что сейчас ты сможешь встать.

– В этом нет никакой нужды, дядюшка. Если вы дадите мне пять минут и оба выйдете из комнаты, я подготовлюсь к бракосочетанию. – Она сморщилась от боли, потом выдохнула и обратилась к Салли: – Мое темно-красное бархатное платье. Ох, боже мой!

Мужчины быстро вышли, а Салли с сомнением заметила:

– Боли учащаются, миледи. Не уверена, что вам следует вставать.

– Это всего на несколько минут. Не могу же я выходить замуж лежа на родильном столе!

Новый приступ боли пронзил все ее тело.

Салли как раз помогала Катрионе сменить домашний халат на тяжелое бархатное парадное платье, когда в гостиную вошла миссис Керр.

– Милорд аббат, прошу вас, поспешите с церемонией. Схватки неожиданно участились. Новый Гленкирк может появиться на свет с минуты на минуту.

Чарлз кивнул, но в этот момент Салли высунула голову в приоткрытую дверь и оповестила:

– Миледи желает, чтобы церемония состоялась в парадном зале у камина.

Пока миссис Керр и аббат спорили, Патрик широкими шагами прошел в спальню. Дрожа от слабости, Катриона стояла, облаченная в вишнево-красное бархатное платье. Ее длинные тяжелые волосы были сколоты золотыми и жемчужными шпильками. Патрик, заметив выражение боли во взгляде, молча обнял ее. Никто не произнес ни слова. Подняв ее на руки, он осторожно вынес невесту из комнаты и быстро зашагал к парадному залу. Аббат, миссис Керр и Салли едва поспевали за ним.

Чарлз Лесли открыл молитвенник и начал церемонию. Патрик и Кэт стояли перед ним. Ее рука лежала на его руке, и всякий раз он чувствовал, как по ее телу проходит волна боли. Она ни разу не вскрикнула, и Патрик восхищался ее выдержкой.

Аббат, принимая во внимание состояние племянницы, провел церемонию очень быстро и прошипел:

– Кольцо!

Патрик подал аббату кольцо с рубином. Чарлз Лесли благословил его, вернул графу, и тот надел его на палец Катрионы. Глаза ее округлились при виде рубина в виде сердца, и она одарила Патрика благодарной улыбкой. Чарлз Лесли произнес заключительные слова и, наконец, провозгласил своих племянницу и племянника мужем и женой.

Патрик не стал ждать поздравлений, а подняв Кэт на руки, быстро понес обратно в спальню. Салли, опередив его, открыла дверь, а когда в комнату вошла и миссис Керр, закрыла ее. Обе женщины помогли Кэт снять тяжелое парадное платье и взобраться на родильный стол. Убедившись, что жене вполне удобно, Патрик подвинул кресло и сел рядом.

– Милорд, здесь мужчине не место, – недовольно произнесла миссис Керр.

– Если моя жена не возражает, я хотел бы видеть, как мой сын появится на свет.

Кэт положила ему на плечо руку и со слабой улыбкой сказала:

– Останься. Ты уже столько пропустил…

Приступы боли становились все чаще и сильнее. Все тело Кэт покрылось обильной испариной, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– Не сдерживайтесь, миледи, – посоветовала миссис Керр. – Кричите – так будет легче.

– Я не хочу, чтобы мой сын появился на свет под крики боли, – возразила Катриона.