Страница 2 из 6
– На что тебе? – спросил он. – Мне просто интересно.
Дусик смутился, вспомнив харьковскую историю, но быстро справился с волнением и спокойно проговорил:
– Хочу купить радиодетали для детекторного приёмника.
– Хорошо. – Наум Самуилович достал из кармана брюк портмоне.
– Тридцать рублей хватит?
– Да, – не скрывая радости, ответил Дусик. Схватив три бумажки,
он выбежал из дому.
Наум Самуилович снова взял в руки газету. Но уже не читалось. Мысли были далеко отсюда, в детстве. Всё же, как отличается нынешнее поколение молодёжи от нашего дореволюционного! Разве мог еврейский мальчик из захолустного местечка Плещеницы, что находится недалеко от Минска, мечтать о детекторном приёмнике, собранном своими руками? Да что приёмник! Мог ли он, проживая в черте оседлости, даже подумать о том, чтобы попасть в столичные университеты, и по их окончании заняться наукой? Нет. Удел местечкового жителя оставаться там, где ты родился, и прозябать в нищете…
Глядя на своих сыновей, Наум Самуилович радовался их неуёмному желанию расширить кругозор представлений об окружающем мире, их стремлению познать неведомое. В воздухе витала романтика открытий: челюскинцы, папанинцы, перелёт Чкалова через Северный полюс, перелёт Гризодубовой, Расковой и Осипенко по маршруту Москва – Дальний Восток. И государство поощряло эту романтику, организуя бесплатные кружки и секции, выпуская для начинающих первопроходцев специализированные журналы по различным отраслям науки и техники. Те журналы всегда были под рукой. Зачитанные до дыр, они служили пытливым умам и умелым рукам…
Дусик сбегал в радиомагазин и купил все необходимые детали. На оставшиеся деньги полакомился мороженым. Встретив во дворе Игоря Ольховикова, предложил ему вместе покумекать над схемой радиоприёмника, напечатанной в журнале «Юный радиолюбитель».
Игорь замялся:
– Понимаешь… сегодня никак. Я обещал Инне Бережной пойти с ней в кино.
– Эх, ты… – Дусик разочарованно махнул рукой. Игорь виновато улыбнулся и медленно пошёл прочь. Дусик с печалью провожал взглядом уходящего друга, чувствуя, что в их отношениях появилась трещина.
Закрывшись в своей комнате, Дусик принялся за работу. Конечно, вдвоём веселее. Но что делать, если Ольха повёлся на чёрные глаза Инки! Что ж, придётся одному орудовать паяльником. Главное не перепутать, что с чем соединять. Благо, схема перед глазами…
Работал Дусик с азартом. Даже прикусил кончик языка от усердия. Не заметил, как часовая стрелка сделала полный круг… Наконец всё готово. Включил – работает. Надел наушники. Тихонько покрутил ручку настройки. Поймал Москву. Передавали концерт Лемешева по заявкам трудящихся. Дальше – Киев. Там – новости на украинской мове. Дусик продолжал путешествовать по эфиру. В наушниках сквозь треск помех слышалась разноязыкая речь. И вдруг мужской голос объявил:
– Говорит Бухарест! Начинаем прямую трансляцию из ресторана «У Лещенко» концерта известного русского певца Петра Лещенко!
Дусик собрался послушать одну-две песни, но, не в силах оторваться, дослушал до конца. Это было что-то из ряда вон… Краем уха он уже кое-что слышал про Лещенко: белоэмигрант, цыганщина, низкий вкус. Но вся эта чушь забылась, когда душа Дусика открылась навстречу обаянию таланта Петра Константиновича. Всё было необычно: мелодия, стихи, голос. И всё это звало куда-то,
говорило о свободе, о воле…
Кончился концерт, а Дусик ещё некоторое время сидел неподвижно, переполненный впечатлениями. Надо бы с кем-то поделиться, иначе сердце разорвётся от радостного возбуждения.
Дусик пошёл к отцу и рассказал обо всём. Наум Самуилович похвалил сына за усердие. Но в глазах отца Дусик увидел печаль. Сын недоумённо посмотрел на отца и услышал ответ на свой немой вопрос.
– Будь осторожен с зарубежными «голосами», – предостерёг Наум Самуилович. – И у стен есть уши.
Дусик кивнул. Он понял, что придется тайком слушать Лещенко, даже от друзей скрывая своё увлечение. Но это увлечение, переросшее в искреннюю любовь, осталось с Дусиком навсегда.
В годы войны
1942 год. Немцы захватили Ростов-на-Дону и приблизились к Краснодару. Давид Карп, полгода назад эвакуированный из Днепропетровска с матерью и младшим братом Исааком в станицу Павловскую, с нарастающей тревогой следил за сводками Совинформбюро. Он понимал, что скоро придётся покинуть эти места, где делались первые шаги во взрослую жизнь. Работая в зерносовхозе сначала трактористом, а потом водителем гужевого транспорта – директорской линейки, Давид сдружился с местными казаками. Они же, в свою очередь, щедро делились с молодым парнем навыками труда на земле. Так бы и жить, горя не зная. Но жестокий враг наступал, и надо было ехать дальше на Восток. Не хотелось превращаться в перекати-поле, но обстоятельства не допускали иных вариантов…
Через два дня, погрузившись вместе с другими эвакуированными в телячий вагон, семейство Карпов отправилось в далекий путь, не зная, что с ними будет завтра. Ночью под стук колес Давид вспоминал, как начался этот кошмар…
По традиции в то тихое июньское воскресное утро Дусик – домашнее прозвище Давида – играл с отцом в шахматы. Настенный календарь показывал две двойки, которые выгибали свои красные шеи, как лебеди на закате. Из репродуктора доносилась тихая музыка. Дусик играл неплохо, и Науму Самуиловичу приходилось несладко. Посмеиваясь в густые усы, Карп-старший снова и снова расставлял фигуры на доске в надежде отыграться. На сердце у Дусика было легко и весело. И не только из¬-за шахмат. Послезавтра ему стукнет шестнадцать, и он получит паспорт. Начнётся новый этап в жизни Дусика…
Вдруг прибежала от соседей Ольховиковых мать Дусика Елизавета Осиповна и повернула ручку репродуктора на полную громкость. Диктор тревожно объявил:
– Передаём заявление Советского правительства!
Сквозь радиопомехи послышался слегка заикающийся голос председателя СНК Вячеслава Молотова:
– Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра, без объявления войны…
Давид очнулся от воспоминаний. Поезд пересёк Северный Кавказ и приближался к столице Дагестана городу Махачкала. Это был конечный пункт эвакуации.
Когда всех людей расселили по квартирам, встал вопрос о работе. Елизавета Осиповна пошла на шелкопрядильную фабрику, Исаака устроили в школу, а Давид пошёл в райком комсомола, надеясь, что отправят на фронт. Но не тут-то было. Его послали строить оборонительные укрепления в горах вокруг города. И не просто послали, а назначили командиром отряда трудармии. Когда он увидел своих трудармейцев, у него глаза на лоб полезли. Все местные, представители разных национальностей, плохо говорящие по-русски. И пришлось Давиду изучать разные языки: аварский, кумыкский, лезгинский. Тяжёлая работа сплотила людей. Давида зауважали как командира. В обеденных перерывах он показывал приёмы рукопашного боя – невооружённый, против вооружённого.
После выполнения этого задания Давиду поручили сопровождать партию ФЗУшников из Баку в Красноводск через Каспийское море. И дальше в Ташкент для подготовки специалистов на завод Ташсельмаш. И снова семья снялась с насиженного места, поехала на поезде в Баку. По приезде в город они добрались до порта. Там, на десятой пристани они увидели небольшое судно. Поглядев на эту посудину, Давид подумал о том, как он разместит всех пассажиров. Первым делом нужно соорудить туалеты. Пригодилась смекалка, пришлось сколотить сиденья, которые выдвигались за борт. В тех условиях было не важно: мужчины и женщины – все были вместе. Еще одна проблема – питьевая вода. Три бочки, закреплённые на палубе, наполнили пресной водой. Решено было выдавать воду по норме – две кружки в день. Народу набилось под завязку. Кроме ФЗУшников, на палубе расположились беженцы, стремящиеся в Среднюю Азию, подальше от войны. Скученность – предвестник болезней. Так и случилось. Во время плавания люди пережили приступы диареи, небольшой шторм. Угнетала качка и страх погибнуть в пучине волн.