Одиссея батьки Махно

— Я что, сумасшедший?

— Обставьте разгрузку кучей формальностей, допросы, анкеты, справки, отчёты и наконец обязательно резолюцию ревкома. Мою резолюцию. А уж я постараюсь не спешить с ней.

— А как дела с разоружением казаков? — спросил Миргородский, решив сменить тему разговора.

— Да вроде сдвинулось. Первый эшелон пропустили. Рядовые казаки без спору сдают оружие, только просят оставить им коней и сёдла, а вот с офицерами тяжелее. Некоторых несговорчивых гуляйпольцы сбрасывают в Днепр, благо там полынья под берегом.

— Варварство, — заметил Миргородский.

— Вы белоручка, Миргородский. Если б казаки прорвались на Левобережье с оружием, то нас с вами спустили бы под лёд и не поморщились. Тут выбирать не из чего, либо они нас, либо мы их. Лучше мы.

Однако медлить ревкому не приходилось. Войска Центральной Рады заняли Екатеринослав[7] и теперь под угрозой оказался Александровск. Махно вызвали в ревком.

— Спасибо за помощь, товарищ Махно, — дипломатично заговорил Лепик. — Ваш отряд отлично справился со своей задачей. Казаки отбыли.

— Завалив город конским навозом, — усмехнулся Нестор.

— Ну, что делать? С этим как-нибудь управимся. Я что хотел вам сказать, Нестор Иванович, вам с отрядом, видимо, надо уходить в родные края. Не дай бог гайдамаки вздумают обходить Александровск, ваше Гуляйполе некому защитить будет.

— Нам необходимо оружие. Казаков мы зря что ли разоружали?

— Тысячи полторы-две винтовок мы сможем выделить, товарищ Махно. Но ведь и нам надо будет вооружать горожан, когда накатятся гайдамаки.

— А патроны?

— Патронов, увы, нет. Но на станции Пологи находится товарищ Беленкович — начальник южного резерва. Попробуйте с ним договориться. У него должны быть патроны и снаряды.

Ещё в поезде, направлявшемся из Александровска на Пологи, Махно обсудил со своими помощниками ситуацию.

— У начальника южного резерва Беленковича есть оружие, давайте подумаем, как уговорить его, чтоб нам не было отказа.

— Надо, прежде чем заикаться об оружии, угостить его как следует, — сказал Сава Махно. — Показать ему наше уважение.

— Точно, — поддержал Лепетченко, — за чаркой легче всего договориться. Я, например, собутыльнику ни в чём не отказываю.

На том и порешили «уважить» товарища Беленковича, чтоб у того и мысль не явилась отказать товарищам революционерам.

— Значит, так, товарищи, я приглашу Беленковича к нам в Гуляйполе, завезу в нашу коммуну. Глядите, чтоб кто-нибудь раньше времени не вякнул об оружии, — предупредил Махно.

— А тебе, Саша, надо свою чёрную гвардию к параду подготовить. Сейчас приедем, разбегутся все по домам. Предупреди. Пусть прогарцуют перед высоким гостем. Под кого-то оружие надо будет просить. Виктор, по приезду озаботься, чтоб в штабе всё ладом было. Подметено и прочее, караульные, рассыльные. Я с ним приеду из коммуны, там чтоб была самогонка, закусь.

— Нестор Иванович, так нельзя.

— Почему?

— В штабе не должно быть ни закуски, ни тем более самогонки. Он может подумать, мол, у них не штаб, а пивная.

— Ну смотри, Витя, тебе видней, ты начальник штаба. Тогда ты, Сава, забеги к маме и помоги ей с приготовлением да и свою жену подключи. Ну и, конечно, первачка расстарайся.

Поезд, въезжая на станцию Пологи, ещё не успел остановиться, как с подножек стали спрыгивать самые нетерпеливые. На платформе толпились кучера, коноводы и особенно много женщин, прибывших встречать своих воинов-гуляйпольцев. Привокзальная площадь была забита телегами, тачанками, засёдланными конями. Среди встречающих Махно увидел Председателя Совета Серёгина, помахал ему рукой.

— Виктор, Сава, давайте возглавляйте колонну и двигайте. А мы с Григорием Ивановичем пойдём к военкому. Выедем позже, заедем в нашу коммуну, так что у вас хватит время подготовить встречу.

Махно с Серёгиным направились в комендатуру, где и нашли начальника южного резерва Беленковича. Это оказался молодой, улыбчивый белокурый человек в короткой бекеше и в мерлушковой фуражке.

— О-о, товарищ Махно, — воскликнул он после представления гостей. — Давно хотел с вами познакомиться. Очень рад. Я слышал, что вы ещё при Керенском создали коммуны в поместьях.

— Да. Пока у нас три коммуны.

— Как бы мне хотелось посмотреть их.

— Я буду только рад, товарищ Беленкович, показать вам свою коммуну, — молвил Нестор, действительно ликуя в душе, что Беленкович сам напросился в гости. — Тачанка ждёт нас.

В дороге Беленкович интересовался новостями из Александровска, с фронта. Вздыхал:

— Да, новости нерадостные, чего уж там. Богданову с такой армией трудно сдерживать гайдамаков. А если ещё Рада австрияков позовёт, то нам тугенько придётся. Ох, тугенько.

— Народ надо подымать, товарищ Беленкович, — сказал Махно. — Если весь наш народ подымется, то никакие австрияки Раде не помогут.

— Вы правы, товарищ Махно. Но народ ведь ещё надо обучить военному делу. А где время взять?

— И оружие, — вздохнул в тон Нескор, покосившись на начюжа.

— Конечно, — согласился тот. — И с оружием у нас увы...

«Неужто у него нет оружия, — подумал Махно. — Сватаем, а «невеста» вдруг без приданного. Вот смеху будет. Но ведь Лепик сказал, что у него есть патроны. Впрочем, будем ковать железо, раз уж разогрели».

Коммуна, видимо, предупреждённая Белашом, приготовилась, даже успели двор подмести, и все коммунары были заняты делом. В сарае постукивала веялка, от кузницы доносился звон железа, в коровнике очищали ясли от объедков, грузили на телеги навоз.

Прямо к тачанке спешил улыбающийся Баскин.

— Здравствуй, Рувим. Вот знакомься, наш гость — начальник южного резерва товарищ Беленкович, очень интересуется коммунами. Давай знакомь, объясняй.

Беленкович с искренней заинтересованностью и даже с восторгом знакомился с коммуной, слушая объяснения Баскина. Побывал в кузнице, в коровнике. Там среди женщин увидел Махно и свою жену. Кивнул ей приветливо. Настя зарделась, но подходить к мужу не стала, видимо, стесняясь своего вида. И Нестор в душе вполне одобрил её. Ему тоже показалось неловко представлять гостю Настю, эту подурневшую от беременности, одетую в какой-то балахон бабу в мужских сапогах: вот, мол, моя жена.

Побывал гость даже в столовой, где его покормили горошницей, заправленной салом.

— А что ж вы не садитесь? — спросил Беленкович Баскина.

— Я с коммунарами, до обеда ещё час с лишним.

И это понравилось Беленковичу:

— Молодцы, живут по распорядку.

И все семь вёрст до Гуляйполя он говорил с воодушевлением:

— Вот, пожалуйста, настоящее советское коммунистическое хозяйство. Вы просто молодцы, товарищи, вы прямо провидцы...

Махно с Серёгиным переглядывались: «Ну, кажется, всё идёт ладом. Понравились мы начюжу».

Въехали в Гуляйполе, промчались по улице. Подъехали к штабу, в дверях стоял часовой с винтовкой, подсумком. В штабе за столом сидел Белаш с таким деловым видом, словно решал стратегическую задачу. Пол был помыт и даже выскоблен, чего здесь отродясь не делалось. «Вот это зря, — подумал Махно. — Перестарался Виктор, гость сразу догадается: показуха».

— А это наш начальник штаба, Виктор Фёдорович Белаш.

— Очень приятно, — пожал руку Белашу Беленкович.

— А где Лепетченко? — спросил Махно.

— Он с гвардейцами на Соборной площади.

— На площади Павших Борцов, — поправил Махно своего начальника штаба.

— Да, да, на площади Павших Борцов, — поправился Белаш. — Я по привычке.

Однако, когда они пришли на площадь, Махно пожалел, что вспомнил о гвардейцах. Их там было чуть более полусотни. Под такую «армию» просить оружие? Но выручил Лепетченко, подскакав к начальству, он доложил:

— Нестор Иванович, полк я распустил по домам, хлопцы ж давно дома не были.

— Ну и правильно сделал, — сказал Махно, вполне оценив выдумку Александра.

— Вот только штабная сотня, гвардейцы.

7

Екатеринослав — ныне Днепропетровск.