Страница 49 из 54
Когда мы оценили его план, Ли кусачками перерезал нагревательную спираль в каждом из тостеров и заставил нас потренироваться в установке таймеров.
К тому времени было уже три, пора выходить. Мы взяли таймеры, быстро собрали вещи, на этот раз прихватив с собой всё, чтобы обеспечить скорейший побег.
Мы выбрали те же дома, что и накануне. Я направилась к соседям Фай, Робин — к следующему дому, в котором, как мы думали, также жили офицеры; в следующий пошёл Ли — это был дом доктора Берджеса, где располагался штаб. Напротив него стоял большой новый кирпичный особняк, где ночевало множество офицеров, его Гомер выбрал для себя. Фай не нужно было теперь спускать грузовик с тормозов, и она храбро предложила пойти в свой собственный дом, но мы уговорили её отправиться в другой, на вершине холма, более густонаселённый. Но конечно, оставался шанс, что её дом точно так же пострадает от взрыва, и Фай это знала.
Я отправилась тем же маршрутом, что и в предыдущую ночь, перебралась через кирпичный забор и компостную яму. Я крепко держала в руке свой тостер, таймер торчал бугром в кармане, в другом кармане лежал фонарик. Мы должны были оказаться на месте к четырём часам, так что у меня было достаточно времени, чтобы продвигаться вперёд медленно и осторожно. Но наверное, меня уже просто тошнило от этой осторожности, от постоянного внимания, от дисциплины. Потратив пять минут на шесть шагов, я наконец потеряла терпение и следующие десять метров одолела одни махом, чтобы спрятаться за лимонным деревом. Я подумала, что таким образом избавлюсь от монотонности. Но это меня едва не погубило. Я уже готова была выйти из-за дерева и шагнуть дальше, когда услышала треск какой-то веточки. Похоже, на неё наступила человеческая нога. Я заколебалась, йотом пригнулась за деревом и стала ждать. И действительно, мгновением позже по саду скользнул луч фонаря. Он в пугающей тишине освещал растения. Я ещё сильнее прижалась к земле и зажмурилась, ожидая, что в меня вот-вот вонзится пуля. Интересно, думала я, услышу ли я что-нибудь, прежде чем умереть? Или всё это происходит так быстро, что ничего не успеваешь заметить? Я наконец заставила себя приоткрыть глаза и чуть повернула голову, чтобы хоть что-нибудь увидеть напоследок. Я почти ожидала, что караульный уже рядом и будет смотреть на меня сверху вниз, направив дуло винтовки мне в голову. Но увидела только луч фонаря, по-прежнему исследовавший сад, на этот раз довольно далеко от меня — свет падал на какой-то розовый куст. Потом ушёл в сторону. Я сразу поняла, в каком глупом положении оказалась из-за этого промаха. Тронувшись с места в любой момент до четырёх часов, я рисковала быть обнаруженной. Если же я никуда не пойду, останусь слишком далеко от дома, когда пробьёт четыре. В любом случае дело было плохо. Я раздумывала минут десять и решилась на компромисс. Нужно переместиться так, чтобы видеть охранника, а уж там решать, как быть дальше.
Теперь я двигалась с предельной осторожностью. И испытывала при Этом мучительную боль, потому что слишком долго лежала, свернувшись, как напуганная морская свинка. Я чуть не захихикала, когда представила, как буду объяснять наличие тостера, если меня поймают. «Мне вдруг ужасно захотелось тостов, и я искала розетку».
Я пробиралась дальше, оглядываясь во все стороны, и наконец увидела караульного. Он — или она, в темноте было не разобрать, — как будто всё ещё рассматривал сад и прислушивался. Повезло мне, попался опытный солдат. Я старалась увидеть часы, но было слишком темно, не понять, сколько времени.
Мы задумывали всё из расчёта на смену караула в четыре часа, а теперь я не знала, как долго до этого момента. Оставалось только надеяться, что я услышу, как смена подойдёт к дому. Церемония смены караула всегда была весьма краткой. Я её столько раз наблюдала, что знала весь протокол. Вновь прибывшие останавливались на улице. Старший смены свистел, дежурные охранники выходили на улицу, отчитывались, выстроившись в ряд, а потом маршировали в свою казарму, или где там они жили, а новые рассыпались по своим постам. Это занимало всего несколько минут, но именно от этих минут и зависело всё для нас.
Я подумала, что если караульный услышит свист, то и я его услышу, так что застыла на месте и ждала. Мне казалось, прошла целая вечность, но на самом деле всего через десять минут до меня донёсся звук шагов на дороге. Караульный тоже услышал это и, сразу утратив бдительность, поспешил за угол дома. И там остановился, ожидая свистка. Нет, всё-таки это была женщина. Похоже, ей нельзя было выходить на улицу раньше сигнала, и она замерла на месте. Видимо, в каждом доме охранники точно так же прятались за углами, ожидая момента освобождения. Четыре часа невыносимой скуки посреди ночи... ну, их можно было понять.
Наконец я услышала далёкий заливистый свист, и стражница исчезла, даже не оглянувшись. На осторожность у меня уже не оставалось времени. Я выпрямилась и быстро пошла к задней двери. Да, если караульные вообще останутся в живых, завтра у них будут серьёзные неприятности. Но моим главным страхом оставалась сама дверь. Если бы двери оказались запертыми, то мы должны были принять решение самостоятельно: либо отступать, либо замотать руку свитером и разбить стекло. Но Фай уверяла, что двери не должны быть запертыми. Её теория состояла в том, что большинство жителей Тёрнер-стрит очень заботятся о своей безопасности, и потому на задних дверях всех домов имеются врезные замки, как и в её доме. И солдатам, чтобы впервые попасть в дома, нужно было их взломать. А это значило, что если дверь не отремонтировали, то она до сих пор не заперта... и её даже невозможно запереть.
Теория выглядела весьма логичной и на этот раз сработала. Когда я повернула ручку двери и толкнула её, дверь едва не упала. Она распахнулась настежь, потом вернулась на место и ударилась о косяк. «Ну, Фай!» — усмехнулась я, надеясь, что и у других дела обстоят так же. Было очень темно, и мне понадобился фонарик — я нашарила его в кармане и, прикрыв рукой стекло, включила. В тусклом розоватом свете я увидела ряд ботинок и поняла, что очутилась в задней прихожей. Всё было именно так, как описывала Фай.
Я направилась прямиком к кухне. С помощью тоненького неяркого луча нашла плиту. Одного взгляда на неё хватило, чтобы мне стало плохо. Плита оказалась электрической. Это означало, что мне придётся продолжить поиски, нужно больше времени. Я поспешила в столовую, на коже выступил пот. Но тут я нашла то, что искала, — газовый обогреватель. Я открыла его на всю катушку и впихнула за трубу таймер с тостером. Я должна была установить таймер примерно на условленное время, так, чтобы всё-таки могла убежать. Но я теперь не знала, есть у меня время или нет, даже боялась об этом думать, а если честно, так перепугалась, что мне вообще уже было на всё плевать. Но я всё же проверила разрезанные провода тостера: если они окажутся недостаточно близко друг к другу, искра между ними не проскочит, и все усилия окажутся напрасными. Газ вовсю заполнял комнату, и я старалась не вдыхать его. Запах был отвратительным. Просто ужас, как быстро он распространялся... Я придвинула провода немного ближе друг к другу, чуть изогнув их, и поспешила в гостиную. Там тоже стоял обогреватель, отлично. Есть ли у меня время проверить ещё комнату для игр и кабинет? Да. Ну, в одно помещение я точно могла заглянуть. Комната для игр. Я буквально влетела в неё, обшарила прикрытым ладонью лучом фонарика. И — да, удача, удача, третий обогреватель! Я включила его и поспешила к задней двери, отчаянно желая оказаться снаружи, в страхе, что новый караульный уже на посту. Я чуяла запах газа даже от задней двери. Поверить невозможно, как быстро он распространяется. Я приоткрыла дверь и выглянула наружу. Я не могла позволить себе тратить время, проявляя слишком много осторожности. Закрыв дверь за собой, я метнулась к укрытию. Хрусь-хрусь-хрусь... Это был скрип ботинок охранника по гравию, солдат обходил дом. Я нырнула, как какой-нибудь футболист за мячом, и, приземлившись за кустом с крошечными цветками, ушибла о камень колено. Ох, это несчастное колено! Каждый раз, налетая на что-нибудь, я ушибала именно его, всегда одно и то же! Я сунула в рот кулак, чтобы не завопить от боли, и лежала, заливаясь слезами. И в то же время я невольно замечала, какой чудесный сладкий запах у цветов надо мной. Наверное, это было безумием — в такой момент думать об ароматах, но так уж оно было.